КК. Книга 8

Взошла вторая луна, стало еще светлее. Они как раз поднялись на вершину первого холма, почти лысого, и лавировали между скальными уступами. Тротт с каждым шагом становился все собранней и настороженней. Да, ожидаемы оказались и ловушки, и засады, но все равно перешеек они пока преодолевали со странной легкостью.

Как это часто бывает, от чрезмерной сосредоточенности он чуть не упустил то, что само бросалось в глаза. Спасла Богуславская - сначала что-то придушенно пискнула, затем схватила Макса за руку, потянула на себя. Второй рукой она зажимала себе рот, а подбородком усиленно указывала куда-то наверх.

И Тротт увидел - то, что казалось выступом скалы, то, что он даже ночным зрением не уловил из-за неподвижности, было затаившимся на вершине сонным раньяром. Сейчас, видимо, что-то почуяв, стрекоза вяло выползла на уступ, нависая над ними громадной тушей, чуть расправила крылья и тихо, сонно застрекотала.

По ночам крылатые инсектоиды вели себя так же, как их прототипы нормального размера - впадали в некое подобие анабиоза, но запах крови или приказ владельца мог и их на короткое время сделать активными.

Макс сжал руку принцессы.

– Не двигайтесь, - едва слышно проговорил он.

Стрекоза заторможенно двигалась, перебирая передними лапами, ее выпуклые огромные глаза в лунном свете жутковато блестели, и, казалось, были устремлены прямо на них. Но Макса беспокоило не только чудовище. Если здесь раньяр - значит, и всадники где-то рядом. И точно - из-за уступа послышались тихие шаги, шорох доставаемой из ножен стали. Два человека? Нет, три.

Прирезать их нельзя - тварь возбудится от запаха крови и ревом соберет всю округу. Шаги все приближались, Макс выжидал - и когда стрекоза снова замерла, отступил в тень, потянув за собой Богуславскую, ушел на пару десятков шагов назад, нажал ей на затылок, укладывая за упавший ствол - и снова направился к вышедшим из-за уступа наемникам, обходя их по кругу. Ловчие уже удалились от стрекозы, и их тихие голоса хорошо были слышны в лесу.

– Был тут кто-то, говорю тебе! Просто так раньяр бы не забеспокоился, чует чужаков.

– Может, ящер пробежал?

– Сам ты ящер!

Макс оказался позади отставшего, неразговорчивого, примерился и резко ударил его рукояткой ножа в затылок. Наемник рухнул - и Тротт подхватил его подмышки, бесшумно уложил на землю.

– Э, а где Орхши?

– Только что тут был…

Подавшиеся назад бойцы наткнулись на тело товарища, заозирались - но вокруг никого не было.

– Что это с ним? Жив?

Один склонился над поверженным, начал щупать пульс - и Макс, воспользовавшись моментом, захватил у второго кадык, резко дернул вверх - и снова отпрыгнул в темноту. Ловчий захрипел, оседая на землю.

– Да вроде теплый… Э, что с тобой?

Третий наемник упокоился рядом с первым от удара по голове. Стрекоза, застывшая было, снова задвигалась, застрекотала, и Макс замер. Наконец, она снова успокоилась, и инляндец, вытянув из-за дерева испуганно моргающую Богуславскую, осторожно, пытаясь держаться вне зоны видимости чудовища, прошел мимо скалы.

Еще несколько раз они обходили высаженных на скалы раньяров и патрули, пока не начался спуск в небольшую долину между холмов. Там посередине текла мелкая, но широкая речушка, в грозы превращающаяся в бурный поток, и лес там был куда гуще и менее переломанный, и земля влажной - а, значит, не избежать чавканья по мхам. К этому моменту они прошли почти половину пути, а Максу становилось все больше не по себе. Слишком все легко, слишком.

И когда они спустились в долину, он понял, что интуиция его не подвела.

– Что это?
– одними губами спросила Богуславская, глядя на гигантские сети, которыми были оплетены, похоже, все папоротники в долине - как будто кто-то набросил на деревья бесконечные зеленовато-серебристые покрывала. Кое-где ячейки сетей были так малы, что сквозь них и птица бы не пролетела.

– Паутина, - как можно спокойнее проговорил Макс, осматривая препятствие. В толстых сплетениях сетей подрагивали капли воды после вечерней грозы. Тронь нить - и посыпятся вниз. Чуть в отдалении билась в паутине небольшая косуля, кое-где виднелись вяло подрагивающие мелкие животные и птицы - видимо, выбились уже из сил. Но пауков не было видно. Скорее всего, ждали более крупную добычу.

Теперь стали понятны и отсутствие пауков-лорхов на последнем отрезке пути - их призвали сюда и заставили выплести все эти километры паутины, - и странная расслабленность наемников.

А зачем напрягаться и подставляться, если жертвам все равно придется пройти здесь? И если они не застрянут в паутине, то переход через долину займет столько времени, что днем их наверняка обнаружат. А может, и скорее - Тротт теперь явственно ощущал слабый запах муравьиной кислоты, значит, сюда все же подошли охонги.

В любом случае обратно пути нет. Даже если удастся второй раз пройти мимо постов наемников, куда дальше? Пытаться добраться до тракта по болоту, на котором человека видно издалека?

– Сейчас нам придется проявлять чудеса ловкости, Богуславская, - ровно сказал он.
– Подойдите ближе.

Она подошла - и он заправил ей крылья под сорочку, завязал снизу ее края так, чтобы плотно прижать. Своими он мог управлять, а принцесса наверняка махнет нечаянно, приклеится - и пока он будет ее вызволять, сюда сбегутся все пауки и наемники округи.

Алина

Лес, укутанный паутиной, был страшен, и, казалось, никогда не кончится. Лорд Макс выбирал ячейки в сетях покрупнее, пробирался сквозь них, и принцесса следовала за ним. Приходилось и прыгать, и проползать по земле, и тянуться на цыпочках, и выворачиваться - она никогда не думала, что может так вывернуться.

Болел живот, и пересохло во рту, но она даже не вспомнила про флягу - все протискивалась в ячейки, видя прямо перед глазами подрагивающие капли воды на липких нитях, ползла, шагала…

К своему удивлению, она ухитрилась как-то не прилипнуть к сетям и даже получалось не задевать нити. Все оказалось не так страшно, и через некоторое время принцесса стала даже подмечать систему, по которой была соткана паутина. Полотна изгибались почти параллельно друг другу на протяжении десятков, а то и сотен метров, образуя длинные коридоры, кое-где смыкаясь и снова размыкаясь.

Видела она издалека и пауков-лорхов, застывших в центре материнских паутин - огромных липких «снежинок», растянутых между несколькими высокими папоротниками, от которых и брали свое начало сетчатые полотна.