Клад, не доставшийся никому

–Да, да, – закивали парни.

– А здесь оружие – хороший охотничий нож или опасная бритва, – пояснил он. Поднялся, вернулся к ребятам. – Мобильник есть у вас?

– Там, в палатке есть, только они отключены, чтобы не разряжались.

–Несите, – вздохнул Петрович. – Я свой дома оставил.

Один из парней торопливо ушел: ему не хотелось оставаться у трупов.

Убитые были похожи на охотников, которые по осени приезжают к озеру в поисках разжиревших перед зимой зайцев.

– А на нас вампиры не нападут? – тихо спросил один из парней.

Петрович с удивлением взглянул на говорившего. Худой, с нервным лицом, близоруко щурится, в Интернете, наверно, сидит целями днями, а верит в потустороннюю чушь. Это в пору ему, сельскому милиционеру, на бабкиных сказках воспитанному (те еще ужастики!) бояться.

Принесли телефон. Петрович позвонил дежурному по отделу. Тот, узнав о случившемся, выругался: районную статистику по раскрываемости три трупа очень подпортят.

Петрович достал блокнот и начал составлять протокол осмотра места преступления.

Описав положение тел, Петрович взялся обыскивать их. Самая неприятная процедура: он всегда чувствовал себя неловко, копаясь в чужих карманах и сумках. Петрович с трудом переворачивал тяжелые тела, но ребят решил не просить о помощи.

Он выложил на ближайший пенек немногочисленнее находки: платок, клочок бумаги с телефоном, пуговицу, жвачку, таблетки. Упаковка просроченных презервативов (и с кем это они в лесу собирались так… «общаться»).

Закончив осмотр, он положил тела в те позы, в которых нашел их, чтобы эксперты сфотографировали.

Одного он потянул за ногу, и из ботинка на примятую траву выпало две монеты.

Петрович поднял их. Они поблескивали густой желтизной. Потертое золото украшал царский герб.

Он показал монеты ребятам, со стороны наблюдавшим за ним.

– Она что золотая? – с удивление сказал один из них.

–Это из-за них убили? – спросила девушка.

–Не знаю… пока, – сказал Петрович.

Конечно, из-за двух, даже и золотых монет, обычно горло не режут. Но судя по тому, что они выпали из ботинка, убитый пытался их спрятать. От кого? Своих товарищей? Убийцы?

У озера Петрович провел целый день, как и мечтал, только вместо ожидаемых удовольствий – сбора грибов и прогулки, составлял протокол, собирал улики.

Домой он вернулся поздно и уставший.

Солнечным утром следующего дня Петрович умывался у колодца, когда за воротцами раздался знакомый звук мотора. Приехал на служебном уазике его коллега, напарник, односельчанин – Серега. Молодой, высокий, плотный, – видный, как говорится. Он родился здесь, начал работать в милиции после армии, но тяготился и должностью своей, и жизнью в деревне. Мечтал уехать в город, но не мог оставить тяжелобольную мать, которая не вставала с постели. Серега преданно возился с ней, сам мыл, кормил с ложки… Но и постоянно жалел себя.

Поздоровался, Сергей присел во дворе за стол. Хозяин вынес чайник, остатки пирога.

За завтраком Серега сказал, что начальник поручил им начать расследование убийства у Стоячего. Мол, больше некому.

Обязанности участкового милиционера были безмерны.

Случалось, дежурить у дороги по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, ожидая, пока пронесутся мимо несколько черных машин с затонированными стеклами и зелено-красным флагом.

И кого боится их пассажир? Вдоль дороги тянется редкий, хорошо просматриваемый пролесок. Спрятаться воображаемым врагам негде.

По восемнадцать часов проводят на ногах участковые на «праздниках», на которые по разнарядке сгоняют бюджетников. Под проливным дождем, на солнцепеке, сотни людей ждут, пока явится чиновник и проверит, правильно ли граждане веселятся. После проверки народу позволяли выпить, расслабиться, как полагается, случались драки. И уставшие участковые приступали к своим прямым обязанностям.

Теперь убийство надо расследовать.

–Ну что ж, поехали на место преступления, – сказал он напарнику.

Путь к озеру выбрали в объезд, жалея служебную машину, но старенький уазик жалобно громыхал разболтанной подвеской и на асфальте.

Остановились у небольшого пляжа. Он был пуст, лишь ветер шевелил разбросанным то там, то тут мусором, словно возмущаясь и укоряя людей.

– Не уважают себя отдыхающие, – вздохнул Петрович.

Они свернули на тропинку, которая шла вдоль берега до места преступления.

Яркое, нежаркое солнце на пронзительной синеве неба, верный признак «бабьего» лета, освещал поздние неяркие цветы. Воздух был прозрачен. Легко дышалось.

Они шли к нужному месту, не спеша. И тут почувствовали запах дыма. Запретов на разведения костров в этом году не вводили, но лес казался таким безлюдным, что этот запах присутствия человека насторожил.

Осмотревшись, они заметили между деревьев яркую палатку.

Подошли поближе. Перед ее входом валялись две лопаты в комьях влажной земли, какие-то железки, стояли ведра. У костра, спиной к ним, возился человек в штормовке. Они подошли довольно близко, прежде чем незнакомец услышал их шаги и обернулся. Петрович замер.

У незнакомца были прозрачно-белые волосы и ярко-розовое лицо. Именно таким описывала вампира девочка-туристка. Глаза его нельзя было увидеть за темными очками. Петрович представил их – зловещие, ярко-красные.

Поздоровались. Незнакомец отвечал вежливо. Говорил он как человек городской.

Милиционеры представились. Незнакомец назвался Лукиным Вольдемаром Григорьевичем.

– Вчера здесь произошло убийство, – сказал Петрович. – Мы ищем свидетелей. Может быть, видели что-то, слышали. Вы здесь один?

«Вампир» ответил, что один, отдыхает, грибы, рыбалка. Работает преподавателем в вузе, устает от шума и суеты. Одиночество для него – лучший отдых. Тут он уже три дня, и ничего подозрительного не видел, не слышал.

Голос его был спокоен, но в нервном движении пальцев, перебирающих спички в коробке, было что-то настораживающее…

Петрович исподволь рассматривал его. Белые волосы, розовая, сухая, воспаленная кожа – несомненные признаки альбиноса. Во время разговора тот снял очки, и глаза у него оказались обычными – голубыми, только более блеклыми, чем у других людей. Он взял номер телефона, пообещал позвонить, если вспомнит или заметит что-либо подозрительное. И проводил их к другой стороне поляны, где продолжалась тропинка.