Кладбище на Одного

Ведь так приятно увидеть бывшую, на которую тебе уже глубоко плевать.

Сцена 7

Это была бы отличная грудь, будь она натуральной. И еще лучше она была бы, если б к ней не прилагался вот этот самый член. Кстати, довольно небольшой. В любой сауне можно встретить мужское достоинство подлиннее, не говоря уже о том, что у меня самого даже в висячем состоянии - в два раза больше. Но после гормональной терапии, замершей на полпути к возможной операции по смене пола, вырасти более длинным член Феликса не мог. Он любит называет себя Феличией - видимо, в честь одной из моделей "шкоды", - но я-то знаю, что его исходное имя - Феликс.

Он гладко выбрит. Исключение составляет голова с секущимися волосами. Феликс - брюнетка. И еще он считает, что его минет уступает по качеству только работам Саши Грей, но я встречался с обычными геями, у которых выходило гораздо лучше. Впрочем, мнительность в том или ином измерении своих талантов свойственна всем не-гетеро. Возможно, и мне.

Рука Феликса крадется по простыне и заползает ко мне на грудь. Омерзительно-влажная рука на моей волосатой груди. Если б она была сухой - это было бы еще терпимо. Я опускаю взгляд ниже и обнаруживаю подсохшую сперму у себя на животе. Это точно не мое, поскольку я спускал только в тело Феличии. Мне нужно принять душ.

– Отваливай, - небрежно убираю руку, один из пальцев которой уже осторожно поглаживает мой сосок.

– Кажется, ты у меня дома.

– Да, - лениво киваю.
– Отличные обои.

– Это краска.

Молча смотрю сквозь стены. Я должен ее найти. Должен понять. Когда-то я лежал так же, как сейчас, в чужой постели и смотрел сквозь стену. Сквозь виниловые обои кремовых оттенков. Сквозь моменты, которые никогда не повторятся. Она говорила, что у нас все может быть здорово. Что мы поставим кроватку вон там, а пеленальный столик – вот тут. Что все изменится. А я плевать хотел на это. Я решил все по-своему. Но я не был жесток. Никогда. Я уговорил ее. Мы объяснились, и не раз. Это всего лишь один из множества моих поступков.

– Что?
– последнюю фразу я услышал, но не понял.

– Краска. Неважно. Как ты?

– Мне пора.

– Много дел?

– Ага.

Тропический душ обволакивает мое тело, и в какой-то момент я начинаю ощущать омерзение. К себе? К этому "трансу"? Но он-то мне довольно симпатичен. В отличие от Клары, от мыслей от которой я и решил отвлечься с помощью Феликса. Я пытаюсь разобраться с той путаницей, что творится у меня в голове, третий день подряд. Но ничего не выходит. После заказа на девочку я потребовал двадцать процентов сверху за непредвиденные расходы. Несмотря на претензии тощего, женушка его готова была не только доплатить, но и раздвинуть передо мной ягодицы, лишь бы я не сдал их замечательный план по избавлению от стресса. У них теперь будет много времени, чтобы отдохнуть. А у меня из-за мыслей о Кларе, прорывающихся сквозь щит безостановочного секса пополам с алкоголем и кокаином, времени уже не осталось.

И я уезжаю от Феликса.

Сцена 8

Я случайно сбил собаку, поворачивая на скорости во дворах. Пришлось закинуть несчастное животное в багажник, развернуться и съездить в ближайшую ветеринарку с передержкой, чтобы сдать туда хотя бы на время побитую псину.

Оплатив месяц содержания, я немного перестраиваю свой маршрут и приезжаю по бывшему адресу Клары. Квартирка в "хрущевке", доставшаяся ей, по ее словам, в наследство от безвременно ушедших родителей, явно не простаивает - в окне занавески, на подоконнике кухни - огромный цветок.

Цветок мне знаком. Длинные зеленые листья тянут свой век уже не первый год.

Кого я встречу? И что, если это будет она, и она просто спровоцировала меня на этот визит? Я должен заранее знать причины, но это не представляется возможным.

Проскользнув в подъезд с улыбкой местной бабушке, я поднимаюсь на этаж по грязной лестнице с разрисованными стенами. Дверь все та же. Посмотрев на нее несколько секунд и закрыв глаза, я вспоминаю моменты, которые потратил на то, чтобы открывать и закрывать эту дверь и вспоминаю момент, когда я поутру вышел из этой двери, и ее, вероятно, закрыли за мной. Шершавая текстура испорченного годами кожзама болезненно цепляется за мою ладонь. Открыв глаза, я обнаруживаю, что практически обнимаю дверь и решаюсь позвонить в звонок. Мне открывает девушка лет двадцати.

– Вы кто?
– с недоверием косится на меня она.

– Я старый знакомый Клары. Она еще здесь живет?

– Клары?

Девица немного смущена. Соски ее крошечной груди проступают из-под серой домашней футболки, и это отнимает у меня слишком много внимания, но я хотел бы оценить ее задницу - кажется, она ее усердно качает, и в спортивных штанах в тон футболке это будет очень хорошо заметно.

– Да, хозяйки этой квартиры.

– Хозяйку зовут Людмила, - девица крепче цепляется за дверь, явно жалея о том, что ее открыла.

Ее отлично закалила жизнь в неблагоприятном районе.

– Действительно?
– удивленно вскидываю брови - нарочито высоко, чтобы помочь девочке расслабиться.
– Но здесь когда-то жила Клара, знаете?

– Нет, - пожимает плечами девочка, и теперь она немного отпустила дверь, и ее симпатичная белокурая головка включилась.
– Впрочем...

– Да?

– Ах да, конечно. Клара - бывшая арендаторша. Она снимала до меня. Съехала довольно давно, знаете? Год назад, кажется.

– Во оно что, - складываю руки на груди, и этот жест заставляет девицу снова напрячься.
– А Вы не знаете, куда она переехала?

– Мы с ней толком не общались. Раз встретились, и только.

– Хорошо. Спасибо, - жестом прощаюсь и ухожу.

Дверь за мной закрывается очень быстро, и мечты о заднице блондинки остаются лишь мечтами.

Она не принимала никакого наследства. По крайней мере, здесь. Снимала эту квартиру не один год, а потом съехала. И теперь ее нужно снова искать. Кнопка открытия двери в подъезде срабатывает не сразу, и я в бешенстве бью дверь ногой, еще раз, снова. Но это не помогает. Остается только снова нажать кнопку и уйти из этого клоповника.

Мне нужна помощь. Мне нужно в церковь. И я сажусь за руль, стараясь ни о чем не думать, и опускаю стекла, пытаясь запустить в голову свежий ветер. Но это не помогает.

Я звоню на номер Филиппа, но телефон выключен. Если моего святого отца нет на месте, я просто зайду в его кабинет и буду ждать его там день, ночь и даже больше, если понадобится. Мне нужно исповедаться.

Меня пропускают в служебные покои, и я поднимаюсь вверх по крутой лестнице. Я не стал спрашивать, почему меня не встретил лично архимандрит. Списал это на большое количество бумажной работы. Но как только я захожу в кабинет, на лице сидящего за столом Филиппа оказываются прописаны все ответы на мои вопросы.

– Что у тебя с телефоном?
– бурчу с порога и бесцеремонно заваливаюсь в кресло без приглашения.

Филипп встает и молча передает мне желтый почтовый пакет, а затем возвращается на свое место.

– Что это?
– вскидываю брови - на этот раз искренне.

– Что бы это ни было, вскрывать это здесь не стоит, - наконец, разверзаются уста священника.
– Она снова была здесь. Но я не хочу, чтоб она здесь еще раз появилась.

– Почему?

– Она помечена Сатаной. Истинно тебе говорю.