Клан
Шрифт:
«Проклятый идиот», - подумала она.
У неё не было другого выбора, кроме как пойти за ним. Но когда она потянулась за ключом-экстромитером Тома, она услышала… что?
Что это было? Кто-то кряхтит?
Она быстро повернулась, взяв на себя вес «дровосека». Она подумала, что это мог быть Уэйд, но когда тень - и издаваемый ею неаккуратный влажный звук - пересекла дверь офиса, она слишком хорошо поняла, кто это был.
– Привет, Лидия. Ты выглядишь сегодня очень красиво.
Когда она увидела состояние существа, которое вошло в блок лунного света, всё, что Лидия смогла сказать, было:
– Проклятие!
–
Но Лидия определённо не смеялась.
Она была возмущена и напугана. Перед ней стоял Поркер.
Уэйд сказал, что его убили на поляне сёстры - выпотрошили. Но ей не потребовалось никаких объяснений, когда она увидела в его голове рукоятку трансцептрода.
Поркер был голый, огромный, бледный, как сливки. Его полностью выпотрошенная брюшная полость была открыта на виду. Никаких органов, просто пустое место. Сёстры съели его внутренности и вернули его на службу, получив вдвое больше своего, чем бедный тучный неряха.
– Где Уэйд?
– спросил Поркер.
– Откуда я могу знать?
– Он вернулся в лабиринт?
– Он должен быть сумасшедшим, чтобы сделать это.
Мальчишеское пухлое лицо Поркера расплылось в ухмылке.
– Ты не ответила на вопрос.
– Хорошо, как насчёт такого: я не знаю, где Уэйд.
– Думаю, знаешь, - ответил молодой, неуверенный голос. Грязные босые ноги с глухим стуком продвигались вперёд.
– И ты скажешь мне.
В реальной жизни Поркер был достаточно противным; мёртвый, голый и выпотрошенный, он был ещё противнее. Лидия взмахнула топором, надеясь, что огромные конечности существа будут слишком вялыми, чтобы ответить. Вместо этого толстые руки расплылись, поймали топор под лезвием и отбросили его в сторону. Большая мальчишеская тыквенная ухмылка вспыхнула в лунном свете.
Часы показывали 23:45. Лидия без особой уверенности стряхнула свой Colt Trooper. Она вспомнила, насколько эффективны пули против мёртвых. Тем не менее, она выстрелила два раза в пухлое лицо Поркера. Его голова дёрнулась назад, лицо дало трещину. Ещё одно двойное нажатие револьвера расширило трещину до ухмыляющегося каньона, но, как чудовищный лунатик, Поркер продолжал продвигаться к ней. Вокруг открытого живота свисали неровные белые лоскуты, сквозь которые просматривалась очевидная эрекция. Поркер ухмыльнулся, несмотря на своё изуродованное лицо, и сказал:
– Ты никогда не делала этого с мертвецом?
Отчаяние коснулось её лица. Лидию до смерти тошнило от того, что она была сексуальным объектом для монстров и мертвецов. Она взвизгнула от отвращения, когда тело Поркера столкнулось с ней. Прежде чем она успела сделать два последних выстрела, он потащил её вниз, оседлал и начал расстёгивать ей штаны.
В лабиринте стало холодно, как в холодильнике для мяса. Дыхание Уэйда кружилось перед его лицом. Псайлайт был настолько низким, что он не видел ни стен, ни пола. Только точка экстромитера на каждом проходе водила его с места на место. Ища точку наведения, он упорно заглядывал в память.
Он вздрогнул, когда бомба в его руке, казалось, начала ещё больше нагреваться. Скоро будет слишком жарко, чтобы держать. Он почти небрежно взглянул на следующее
впускное отверстие. Знак парил: ТОЧКА СЛЕЖЕНИЯ ЗА НАВЕДЕНИЕМ.– Эврика!
– крикнул он.
Он выбрался в наклонную камеру светящихся красных и жёлтых нитей. Пересекающийся, интенсивный свет становился ярче, пока он наблюдал. Уэйд не узнал это место по дыре в земле, но в одном он был уверен: это была работа над чем-то грандиозным, и оно должно было случиться очень скоро.
Изрядно вспотев, он положил бомбу на пол и выскочил обратно.
С потолка торчали мёртвые сенсоры. Слава богу, сейчас они бездействовали. Попасть внутрь было легко, и он не видел причин, по которым выбраться не было бы так же просто.
– Дом, милый дом, - пробормотал он.
Он воткнул ключ, думая: «Вниз, вниз, вниз!» и исчез в светящейся чёрной щели.
Поркер пускал на неё слюни, возясь с её штанами. Лидия даже не могла извиваться под огромным мёртвым грузом. Вскрытое лицо и зубастая ухмылка дёргались от похоти.
Задыхаясь, она ткнула свой Colt Trooper. Ствол из синей стали вошёл в расширяющуюся трещину, и она выдавила пятый снаряд. Оружейный дым и кусочки мякоти вернулись ей в лицо. Она услышала, как что-то звякнуло, и Поркер напрягся.
Она произвела последний выстрел, прижав ствол глубоко ему в лицо. Как крышка, у него оторвалась макушка черепа - трансцептрод пролетел через комнату. Поркер издал глубокое мычание, как пронзённая корова, а затем сполз на пол, мёртвый.
– Спасибо, полковник Кольт, - прошептала она и взглянула на часы: 23:47.
Что её больше всего беспокоило, когда она схватила топор и начала выбегать, было следующее: если они сочли нужным воскресить Поркера из мёртвых, что они сделали с…
Сержант Дж. Т. Пирс вышел из последнего входного отверстия перед главной точкой экстромитера.
– Сент-Джон! Здесь!
Уэйд замер. Рефлекс чуть не заставил его использовать свои джинсы в качестве туалета. Пирс помахал рукой из служебного прохода, одетый в чистую полицейскую форму и с той же грубой ухмылкой, с которой он родился. Другими словами, Пирс выглядел нормально.
– Я видел, как ты умер, - пробормотал Уэйд.
– Прошлой ночью на поляне.
– Я выгляжу так, будто я мёртв, ты, папочкин богатый придурок?
Но как такое могло быть?
– Я видел, как сёстры убили тебя!
– Значит, мы, должно быть, видели разные вещи, потому что я стою здесь, не так ли? Я сбежал от этих сук после того, как ты и шеф Уайт уехали. Вот так.
Уэйд задумался. Прошлой ночью он был до чёртиков напуган и, если подумать, не совсем понимал, что видел. Иногда травма ужаса играла в игры с разумом.
– Что ты здесь делаешь?
– всё ещё неуверенно спросил Уэйд.
– Ищу тебя, приятель. Прентисс потратила половину сил на поиски тебя. Она сказала, что ты мог бы вернуться сюда, когда мы нашли тело этого панка Джервиса без ключа на шее.
Уэйд сделал несколько осторожных шагов вперёд. Сила внушения плюс возможность видеть Пирса живым и здоровым не оставляли ему иного выбора, кроме как убедить его.
– Да ладно, чёрт возьми! Мы должны убраться отсюда. Прентисс сказала мне, что это место взлетит через десять минут. Шевелись!