Клан

– Вот как? Пойдём туда и свалим.

– Уэйд, в каждом проходе и трюме, в каждом экстромитере, во всём в этом месте есть датчики. Глаза и уши. Властитель знает, где мы находимся и что пытаемся сделать.

Энтузиазм Уэйда резко упал.

– И ты можешь держать пари на свой Corvette, - продолжила она, - прямо сейчас Властитель приказывает каждой сестре в этом месте пройти к главной точке доступа, чтобы не дать нам уйти.

– Бессер сказал, что большинство сестёр уничтожены.

– Большинство или все?

Уэйд сглотнул.

– Большинство, - повторил он.

Это становилось слишком сложным, как тригонометрические и литературные курсы, на которых он получил бессчётное количество двоек. Он не хотел путаться в фактах - он просто хотел уйти.

– Так сёстры ждут нас на выходе?

– Да, - пояснила Лидия.

– Используй корректировщик.

– У корректировщика есть батарея, и она уже разряжается.

«Просто чудесно», - подумал он, когда она вставила ключ в следующую точку и вытащила его.

Уэйд не хотел, чтобы молекулярная масса его тела была вывернута наизнанку в качестве средства передвижения. Ему больше нравились лифты, лестницы - что угодно. Они спустились на несколько уровней, пока не добрались до того, что, как предположил Уэйд, было дном лабиринта. В конце лабиринта, словно мираж, светился знак: ТОЧКА ДОСТУПА#1.

Но главное - было пусто. Сёстры не стояли в засаде.

– Это не может быть правдой, - пробормотала Лидия.

– Воткни ключ в дыру!
– крикнул Уэйд.

Она сделала это, почти с фатальным исходом. Она не могла поверить, что это будет так просто. Тем не менее, этот последний проход оставил их ошеломлённых перед стеной студенческого магазина.

– Ты сделала это!
– праздновал Уэйд.

Они побежали к двери, на стоянку, к ожидавшему Corvette. Заревели двойные турбины. Мягкость автомобиля обняла их, и через мгновение они уже мчали по улице, за поворот, прочь, прочь…

В голове Уэйда, пока он вёл машину, возникали бесчисленные абстракции. Он думал о птицах, лениво летающих по небу. Он думал о соборных потолках, длинных открытых пастбищах, бескрайних морях. Никогда больше он не будет принимать тихую ночь или красоту мира как должное. Действительно, в воздухе пахло свободой…

…И, возможно, даже отпущением грехов.

—

Глава 37

Джервис, как и всё остальное сейчас, считал, что радио имеет особое значение, символы, подобные теням его новой, таинственной жизни. На станции в кампусе играли «Отрезанные головы» группы Banshees, «Резак» Echo and the Bunnymen и «Тонкие резаки» группы Throwing Muses.

– Что-то сегодня много резаков, ребята, - сказал ди-джей.

Джервис согласился.

«Много резаков».

Он нежно посмотрел на завёрнутый букет роз.

«Для тебя, Сара. С любовью от Резака».

Он одевался щепетильно - можно сказать, чтобы убить. Он надел те же джинсы, что и при первой встрече, те же туфли, тот же ремень. Он заткнул пулевые отверстия салфеткой и надел чёрную рубашку, которую она подарила ему на первое Рождество вместе. Это была символика. Это было прошлое, переходящее в будущее. Для такого важного события он должен был выглядеть в самый раз. Он должен был выглядеть идеально.

Последней песней по радио была песня Bauhaus «Изысканный труп». Джервис в последний раз причесался. Он зализал волосы со лба, но не гелем, а кровью Вильгельма.

Он зажёг Carlton, схватил букет и ушёл. Он весело вышел в ночь. По другую сторону было освещено окно Сары. Несомненно, она ждала Вильгельма, и эта мысль заставила Джервиса улыбнуться.

«Вильгельм не приедет сегодня вечером, Сара. Он сейчас немного занят».

Букет был тяжёлым, а упаковка влажной. Когда он постучал в комнату 202, дверь сразу же открылась.

Сара завизжала:

– Вилли! Ты так опоздал! Я волновалась!

– Да, тебе лучше волноваться, - сказал Джервис.

В груди Сары остановился вздох. Она смотрела. На ней были канареечно-жёлтые брюки, канареечно-жёлтые туфли и футболка Ram’s Head Tavern.

Незваный, Джервис вошёл. Он закрыл дверь.

– Джервис, я… - начала она. Затем её глаза сузились.
– Ты выглядишь ужасно.

– Но чувствую я себя прекрасно, - сказал он.
– Как дела, Сара?

Она уже дрожала, готовясь сделать жёлтые канареечные штаны ещё более жёлтыми. После долгой задумчивой паузы она ответила:

– Я в порядке.

– Это хорошо. Разве ты не собираешься меня спрашивать, как я?

Этот вопрос, казалось, озадачил её. Она даже не моргнула.

– Хорошо, Джервис. Как ты?

– Как я?
– он взорвался.
– Я тебе скажу, как я! Я чертовски мёртв!

Он совершил безумный круг вокруг неё, а она вообще не двигалась. От его шагов завибрировала вся комната, возможно, и всё здание. Кот Фрид запрыгнул на холодильник, а Сара оставалась на месте. Когда Джервис вытащил из-за пояса револьвер Webley, на канареечно-жёлтых штанах Сары действительно появилось мокрое пятно. Это было большое пятно.

– О, я не собираюсь стрелять в тебя, - извинился он. Он положил револьвер.
– Я пришёл сюда… чтобы передать тебе это.

Он подарил ей букет. Она взяла его, на удивление, без особого сопротивления.

– Они милые, Джервис. Спасибо, - сказала она.

Конечно, она притворялась, потому что боялась. Она понюхала розы и остановилась. Она заглянула в букет.

Потом она закричала.

Джервис засмеялся как Титан. Букет упал на пол и разлетелся. Среди красивых свежесрезанных роз лежал он, некогда величественный, но теперь сморщенный, пародийный.

– Что ты сделал!
– она запнулась.
– Что… что…

– Угадай, - предложил Джервис, - я даже дам тебе подсказку. Это не так уж и сложно.

– Что ты сделал?
– закричала она.

– Я отрезал ему член, - сказал Джервис.

Она кричала очень громко и не утихая. Теперь она отступала, а Джервис шагал вперёд.

– Но это ничто по сравнению с тем, что я собираюсь с тобой сделать.

Фрид спокойно наблюдал с его высокого насеста. Как и все кошки, казалось, он заботился только о себе. Сара продолжала кричать, бросая вещи, отступая по кругу.