Классические книги о прп.Серафиме Саровском

В другой раз один старообрядец спросил его:

— Скажи, старец Божий, какая вера лучше? Нынешняя церковная, или старая?

— Оставь свои бредни, — резко, вопреки обычаю, ответил о. Серафим. — Жизнь наша есть море, Святая Православная Церковь наша — корабль, а Кормчий — Сам Спаситель. Если с таким Кормчим люди, по своей греховной слабости, с трудом переплывают море житейское и не все спасаются от потопления, то куда же стремишься ты со своим ботиком? И на чем утверждаете свою надежду — спастись без Кормчего?

Однажды привезли к нему скорченную женщину; она прежде была православной, но, выйдя замуж за старообрядца, перестала и ходить в церковь. Святой Серафим исцелил ее на глазах у всех, а затем заповедал и ей, и родным молиться по-православному.

— А были ли у тебя из умерших родные, которые молились двуперстным крестом?

— К прискорбию, у нас в роду все так молились. Пораздумавши немного, о. Серафим заметил:

— Хоть и добродетельные были люди, а будут связаны: Святая Православная Церковь не принимает этого креста.

Потом спросил:

— А знаешь ли ты их могилы? Сходи ты, матушка, на их могилы, положи по три поклона и молись Господу, чтобы Он разрешил их в вечности.

Живые сродники ее потом послушались наставления о. Серафима.

Был еще поучительный случай с одной женщиной, которая трехлетней сиротою была взята на воспитание старообрядцами вместо дочери.

После их смерти она сначала ушла в общину, а потом начала странствовать и ходить по старцам.

“Все хотела, чтобы меня, грешную, поучили, как душу спасти.

Было и недоумение у меня.

О благодетелях своих все потом сомневалась: “Можно ли мне их по-православному поминать?”

Так она дошла до Сарова. Молва об о. Серафиме ходила уже по всей Руси.

“Смотрю, народ собирается идти куда-то. Спрашиваю. Говорят, что идут в пустыньку к о. Серафиму. Хотя и крепко я с дороги устала, но тут и отдохнуть позабыла, пошла себе с другими, все старца хотелось поскорей повидать. Минув монастырь, пошли мы лесною тропою. Прошли версты две: кто посильнее — вперед, а я поотстала, иду себе тихонько сзади. Смотрю, в стороне старичок, седой такой, сухонький, сгорбленный, в белом халате сучки собирает. Подошла спросить: “Далеко ль до пустыньки отца Серафима?” Старец, положив вязанку свою, посмотрел на меня ясным взором своим и тихо спросил:

— На что тебе, радость моя, Серафим-то убогий? Тут только поняла я, что вижу самого старца, и повалилась в ноги, стала просить его помолиться о мне, недостойной.

— Встань, дочь Ирина! — молвил подвижник и сам нагнулся меня приподнять. — Я ведь тебя поджидал. Не хочу, чтобы уставши даром прошлась.

Удивленная, что впервые видя зовет он меня по имени, я от ужаса вся затрепетала; не могла и слова промолвить, только взирала на его ангельский лик.

Отец Серафим сложил персты ее по-православному и сам перекрестил ее ими.

— Крестись так, крестись так: так Бог нам велит. Потом, помолчав немного, продолжал:

— А за благодетелей, если копейка случится, подавай помянуть на проскомидии, не сомневайся — не грех!

Благословил меня, дал приложиться к висевшему на его груди медному кресту, пожаловал из котомочки своей и сухариков.

— Ну, теперь, — говорит, — иди себе с Богом!

И сам поспешно ушел от меня в лес. А я побрела назад в монастырь. Спутники же мои долго ходили, но старца не видели, да и мне не верили, когда говорила им, что видела”.

Но если о. Серафим говорил о превосходстве православия перед старообрядчеством, то тем более он считал его выше католичества.

“Убеждал он, — пишется в Дивеевской летописи, — твердо стоять за истину догматов Православной Церкви, приводя в пример блаженного Марка Ефесского, явившего непоколебимую ревность в защите Восточно-кафолической веры на соборе во Флоренции^[18]. Сам предлагал разные наставления о православии, изъясняя, в чем оно состоит, что оно одно содержит в себе истину Христовой веры в целости и чистоте, и как надобно защищать его”.

“Особенную любовь и почитание, — пишет автор Летописи, — о. Серафим имел к тем святителям, которые были ревнителями православной веры; как-то: Клименту, папе римскому, Иоанну Златоусту, Василию Великому, Гриторию Богослову, Афанасию Александрийскому, Кириллу Иерусалимскому, Епифанию Кипрскому, Амвросию Медиоланскому и им подобным, называя их столпами церкви. Жизнь и подвиги их он приводил в пример твердости и непоколебимости в вере”. Любил говорить о святителях отечественной церкви — Петре, Алексии, Ионе, Филиппе, Димитрии Ростовском, Стефане Пермском, преподобном Сергии Радонежском и других российских угодниках Божиих, поставляя жизнь их правилом на пути ко спасению. Жития святых, описанные в Четьих-Минеях и творениях многих отцов Церкви, он так твердо знал, что на память пересказывал из них целые “отделения” (отрывки)”.

Здесь мы между прочим поместим рассказ о необычайно великом видении, притом бывшем лицу протестантского исповедания: в нем превосходство Православной Церкви засвидетельствовано даже подвижником западной католической церкви.

Преподобный Серафим и Франциск Ассизский^[19]

Событие, о коем рассказывается ниже, было устно сообщено нам в 1931 году в августе господином К., а потом и записано им. Этим письмом мы и пользуемся здесь.

Известно, что сам преподобный Серафим и опытно знал, и не раз говорил, что в Православной Церкви непорочно хранится вся полнота христианства. И, что всего поразительнее и убедительнее, это его собственная высота и полнота благодати, которая в нем обитала в такой силе (Мк.9,1), как в немногих даже и древних святых. Достаточно вспомнить одну лишь беседу Н.А.Мотовилова с преподобным, во время коей он чудесно преобразился, подобно Господу на Фаворе, чтобы без малейшего сомнения утверждать, что православие и досель действительно непорочно, живо, полно, совершенно. Но приведем и собственные его слова.

“У нас вера православная, не имеющая никакого порока”.

“Прошу и молю вас, — говорил он в другой раз нескольким старообрядцам, — ходите в церковь греко-российскую: она во всей славе и силе Божией. Она управляется Духом Святым”.

Но о том же свидетельствует и голос со стороны иного исповедания. Вот как это было.

“Переслал мне, — пишет господин К., — один мой знакомый письмо на французском языке, в котором одна эльзаска просит его прислать ей что-нибудь о Русской Православной Церкви, — молитвенник и еще что-либо. Если не ошибаюсь, это было в 1925 году.