Кластер Верда: Первое правило крови

Все это время парень с дробовиком, забыв о рамоне, в растерянности смотрел на своего приятеля. Когда же он наконец вспомнил о Валторе, тот уже находился в шаге от него. Парень вскинул было ружье, но Прей перехватил рукой ствол, отвел его в сторону, с шагом вперед локтем ударил парня в скулу и вырвал у него из рук оружие. Перевернув ружье, Валтор ткнул ствол в щеку реднеку. Лицо у парня перекосилось и будто оплыло. Он не мог сделать ни шагу. Лишь приподнял руки, не для того, чтобы защититься, а будто в надежде успокоить рамона, убедить его не нажимать на спусковой крючок.

Но Валтор и без того был абсолютно спокоен.

– Сколько всего человек на ферме?

Парень чуть приподнял и опустил руки. Глаза его закатились. На губах запузырилась слюна. Казалось, у него вот-вот начнется эпилептический припадок.

– Я… Я…

– Эй! – положив ружье на плечо, Валтор хлестко ударил реднека ладонью по щеке. И сделал шаг назад. – Я задал простой вопрос.

Взгляд парня сделался осмысленным.

– Я не умею считать.

– Вы пришли с развалин Дербента?

Парень судорожно сглотнул и молча кивнул.

Глава 3

Дербент был Кластером, который так и не вписался в существующую систему по причине болезненного внутриКластерного гиперсепаратизма. Говорят, это страшная штука. Когда друг другу противостоят сначала башни, затем – подъезды, сектора, этажи, пролеты, квартиры. Все ненавидят другу друга, все противопоставляют себя всем. Да, сепаратизм лежал в основе нынешнего миропорядка. Но эту систему создали люди, понимавшие, что даже сепаратизм, провозглашенный в середине двадцать первого века главным и последним этапом развития человеческого общества, – даже это благо нужно уметь держать в узде. Катаяма, провозгласивший тупик истории в две тысячи сорок восьмом году, был чертовски прав, сказав: «Человечество наконец обрело то, что искало на протяжении всей своей истории. Но не нужно думать, что мы нашли Святой Грааль». Сепаратизм ведет к жесткому структурированию общества, основанному на системе Кластеров. Гиперсепаратизм – путь саморазрушения. Причины внезапных вспышек гиперсепаратизма пытались найти и психологи, и социологи, и экономисты, и культурологи, и даже эпидемиологи. Теорий на сей счет было множество. Но ни одна из них не могла в полной мере объяснить данное явление. И, что самое главное, они не давали возможности ни предсказать, ни предотвратить очередную вспышку.

Дербент был не первым Кластером, уничтоженным впавшим в гиперсепаратизм населением. И, скорее всего, не последним. Те, кто выжил после распада Кластера, сначала пытались заново его отстроить. Потом цеплялись за его обломки, как за последнюю надежду, дарующую веру в то, что все еще может наладиться. Но мертвый Кластер подобен скелету древнего чудовища. Глядя на него, можно представить себе всю мощь и силу некогда живого существа. Но вернуть его к жизни уже не способен никто. Люди, оставшиеся на руинах Кластера, очень быстро теряли основные навыки цивилизованного человека – умение читать, писать, считать. Они ничего не знали о мироустройстве, понятия не имели об истории. Мораль и нравственность были для них пустыми звуками. Их заботила лишь проблема выживания. Их не называли дикарями, поскольку они были хуже дикарей. Их называли пустыми людьми. А еще – тинкерами. Из-за того, что многие из них рассказывают, будто слышат внутри себя постоянный звон, как будто молотком колотят по дну кастрюли.

– А Буравчик?

– Мы встретили его в пампе. Он рассказал нам об этой ферме. И предложил… заняться тут делом.

Ситуация становилась все более странной. Заставить тинкеров работать было невозможно. Просто потому, что они не понимали, зачем это нужно. Даже умирая с голоду, тинкер постарается украсть, если потребуется, то и убить ради куска хлеба. Но работать за него он не станет. Каким же образом Буравчику удалось заставить группу тинкеров работать на себя? Ответ вроде бы напрашивался сам собой – под предводительством Буравчика тинкеры грабили окрестных фермеров. Но тут была одна загвоздка. Если бы это было так, тот же Хамстер непременно рассказал бы Валтору о банде, совершающей налеты на фермы.

Разгадка крылась в сарае, у дверей которого стоял Валтор.

Но для того, чтобы войти в сарай, нужно было сначала избавиться от тинкера. Это железное правило. Можно даже сказать, закон: если хочешь остаться живым, не оставляй тинкера у себя за спиной. Парень выглядел испуганным и растерянным. Лицо его то и дело кривилось, губы вздрагивали. Казалось, от страха он готов был наделать в штаны, расплакаться, а потом еще и грохнуться в обморок. Но это было одно лишь притворство. Инстинкт самосохранения запросто мог заставить тинкера на самом деле намочить штаны. А потом, когда рамон поверит в то, что тинкер не представляет никакой угрозы, и с усмешкой повернется к нему спиной, он воткнет ему нож в спину. Валтор давно уже приметил то, как парень то и дело поводил кончиками пальцев по правому карману. Означать это могло лишь одно – там у него лежал нож, который тинкеру не терпелось взять в руку и пустить в дело. Должно быть, хороший, острый нож. С выкидным лезвием. Тинкер только и ждал момента, когда рамон повернется к нему спиной.

Валтор все это прекрасно понимал. Но была у него одна слабость – не мог он убить безоружного человека, не напавшего на него первым. Глупо, конечно, но что тут поделаешь? Не мог – и все тут. Поэтому он повернулся к парню спиной, сделав вид, что собирается войти в сарай.

Тотчас же рука тинкера скользнула в карман и вновь появилась оттуда с ножом, зажатым в кулаке. Тинкер сдвинул пальцем планку с пружиной, и с тихим, сухим щелчком лезвие выскользнуло из рукоятки.

Ничего другого тинкер сделать не успел.

Услыхав этот щелчок, Валтор, не оборачиваясь, ударил тинкера прикладом в грудь.

Вытаращив глаза, как безумный, парень отшатнулся назад.

А Валтор с разворота ударил его прикладом в челюсть.

Удар свалил тинкера на землю.

Валтор наступил на запястье руки, все еще сжимающей нож, и перевернул ружье, направив ствол тинкеру в лицо.

– Ну, и на фиг это было нужно?

Лицо парня вновь сморщилось, как печеное яблоко. А на штанах появилось и начало расплываться мокрое пятно.

Валтору был противен этот цирк с клоунами. И он нажал на спусковой крючок.

Прогремел выстрел. И еще одним пустым человеком на земле стало меньше.

Валтор наклонился и поднял выроненный тинкером выкидной нож. Попробовал лезвие ногтем. Хороший нож. Лезвие острое, пружина тугая. Валтор закрыл нож и спрятал в карман плаща. Полезная вещь не должна валяться в грязи.

Валтор перешагнул через бесполезное мертвое тело и вошел в сарай.

Сделав два шага вперед, он ненадолго остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку.

Справа от него под лестницей, тянущейся вдоль стены к низенькой двери, ведущей в дом, располагалась птичья клеть, забитая каким-то тряпьем. У противоположной от входа стены располагался невысокий, но крепко сколоченный загон. В таких обычно фермеры держат свиней. Слева в стене имелись два проема, за которыми тоже должны были находиться загоны для скота. Но никаких признаков присутствия животных не было. Вообще никаких. Ни звуков, ни запахов. Даже плюющиеся ящерицы, и те издают какие-то звуки. Особенно, когда их много… Так что же разводили здесь тинкеры? Откуда, черт возьми, у них мясо, которым они торгуют?..

Неподалеку от входа в сарай стояли два больших дощатых разделочных стола. Хорошо вымытые и вычищенные песком до желтовато-янтарного блеска. Пол под столами и вокруг них был засыпан плотным слоем свежих опилок. И все же кое-где на опилках проступали влажные бурые пятна. Что ж, по крайней мере, это свидетельствовало о том, что мясо, действительно, было свежим.

Валтор подошел к ближайшему столу и стволом ружья приподнял крышку одной из больших двуручных корзин, стоявших у стены рядком.