Клей

– Давай, сучка козырная, соси хуй, – поскрежетал Голли, к её ужасу и возмущению, и мы выкатились на улицу, довольные и негодующие одновременно.

Мюнхенский пивной фестиваль

Здесь круто: ряды столов забиты бескомпромиссными бухариками, духовой оркестр режет умпа-умпа-бац. Чтоб в такой атмосфере и не набухаться, не знаю кем нужно быть. И это далеко не сугубо пацанская тема, здесь толпы тёлочек, и все они знают, зачем пришли. Вот она – жизнь: палатка «Хакер-Сайкор» на Октоберфесте, и вот-вот польются по накатанной мегалитры «штайнера» – заябись! К алкоголю я прежнего рвения уже не проявлял, но этот бухыч был просто лучший. Сначала мы сидели все вместе за большим деревянным столом, но вскоре стали расползаться. Думаю, Бирреллу хотелось повращаться больше других, потому что Голли проебал ему все мозги на счёт воровства.

– Постой, Биррелл, – взмолился он, когда Билли поднялся, – не охуевай, а как же Gemeinschaft!

Билли тоже может дать говна: он отличный парень, но местами даёт такого – пуританского. В общем, он отошёл и разговорился с какими-то англичанами. Терри высматривает тёлочек, несмотря на то что с ним Хедра. В этом весь Терри: я, конечн, его люблю, но он – пиздец какая сука. Я часто думаю, что, если б он не был моим другом и мы бы познакомились теперь, в следующий раз, если б такой случился, заметив его, я бы перешёл на другую сторону улицы. Мне захотелось размять ноги, и я присоединился к Билли. Чуваки из Англии оказались нормальными пацанами. Вот уж мы потёрли с ними пьяными языками, обменялись кучей историй про бухыч, про рейв, про махачи на футбе, про наркоту, про еблю, про всю хуйню, ради которой стоит жить на этом свете.

В какой-то момент происходит следующее: одна жирная корова, по-моему немка, забралась на стол, сняла майку и давай махать огромными сиськами. Мы давай её подбадривать, и тут я понимаю, что уже конкретно на кочерге, набухался в ноль, оркестровые барабаны пульсируют в голове, а тарелки грохочут прямо под ухом. Я встал, чисто чтобы проверить, способен ли, и пошёл гулять по палатке.

Голли покупает мне ещё одну нехилую кружечку и начинает втулять, что мы – это Gemeinschaft и есть, однако я не в состоянии выслушивать его пьяный бред, потому что, надравшись, он становится такой липучий, виснет на тебе, тянет куда-то. Мы с ним теряемся, и я обнаруживаю себя рядом с девчонками из Дорсета или Девона, откуда-то оттуда. Мы звонко чокались «штайнером» и разговаривали о музыке, о клубах, таблетках – обычный, короче, трёп. Одна из них меня реально приколола, её зовут Сью. Она ничего себе, но больше всего мне нравится, что голос у неё как у крольчихи из рекламы карамели «Кэдбери», то, что говорит кролику «притормози и спокойно наслаждайся». А глаза у того кролика выпучиваются, навроде как у Голли, когда он в таблах. У меня, может, у самого сейчас глаза такие, потому что я вдруг представил, как мы неторопливо занимаемся любовью весь день под солнцем на какой-нибудь ферме в Сомерсете, и вот уже я её обнимаю, и она позволяет мне немного её пооблизывать, но вдруг отворачивается, может потому, что я слишком горчя и давление губ зашкалило… Братец Кролик – это ж я, просто я с головой погрузился во всю эту технодурь и хардкор, всё спешу куда-то, а сейчас можно просто расслабиться, братец Кролик…

Как же нахуячился! Я пошёл к бару и купил пива ей и её друзьям и взял ещё шнапса на запивку. Мы их заглатываем, и вот уже Сью танцует со мной прямо возле оркестра, но это больше похоже на полёты вслепую, и тут этот англичанин, манчестерец, притянул меня за шею и говорит:

– Слушай, приятель, ты откуда?

А я ему:

– Из Эдинбурга.

И тут он отвял, наверное потому, что через плечо я видел, как Биррелл просто взял и ёбнул какого-то чувака, может кого-нибудь из его друзей. И не то чтоб сильно, просто экономичный такой боксёрский удар, и чувак тут же сел на жопу. Общее настроение как-то странно меняется, и даже сквозь несколько слоёв заглушающей алкоизоляции это невозможно не почувствовать. Я отцепился от манчестерца, который, позже, прихуел немного, запрыгнул на Сью, и мы пьяным галопом пускаемся вон из палатки и закатываемся за караван, из которого доносится звук генератора.

Она запустила руки мне в ширинку, а я пытаюсь расстегнуть её джинсы, они пиздец какие узкие, но мне всё-таки это удаётся. Под труселями я нащупал её щель и запустил туда палец. Там всё мокрое, так что пройдёт без помех, у меня тоже шняга горит, а я, когда бухой, в таких ситуациях немного нервничаю. Иногда шланг набухнет, но корень всё равно к низу тянет. Сначала нам никак не пристроиться, в итоге я посадил её прямо на генератор, который трясётся – пиздец, снял одну штанину, а трусы у неё такие белые хлопковые, растянутые, что просунуть можно не снимая, и сперва немного туго, но потом всё наладилось. Мы ебёмся, но это не тот неторопливый, тягучий, как карамель «Кэдбери», секс, которого я хотел, а напряжённый, дёрганый, жуткий перепихон. Ей приходится упираться руками в трясущийся генератор и, отталкиваясь от него, тыркаться в меня. Я, в свою очередь, пихаюсь в неё и смотрю на капли пота на её лице, и теперь, когда мы ебёмся, мы куда как больше отстранены друг от друга, чем во время танца. За нами шатаются тени, и из общего гула выделяются возбуждённые голоса англичан, немцев, Биррелла, хуй знает кого.

Я думаю, как возьму её с собой к Вольфгангу и Марсии и мы спокойно, не торопясь, с чувством пофачимся на кровати, как вдруг прямо на нас несётся девка, но нас не видит, потому что её неслабо выворачивает, она старается убрать волосы с лица, но безуспешно. Теперь мои горизонты сузились, я просто хочу выпустить в Сью заряд, но она резко отстраняется, и я выпадаю. Она натягивает джинсы, застёгивает ширинку, и я тоже пытаюсь заправить шланг в штаны и застегнуться, как слабоумный пытался бы сложить пазл.

– Что с тобой, Линси? – Она подбежала на помощь подруге, которая опять сблеванула. Тут она бросила на меня такой взгляд, будто я виноват, что эта корова так набралась. Я, конечно, купил всем шнапса, но насильно его в глотку никому не заливал.

По выражению её лица и языку тела становится совершенно очевидно, что Сью больше мной не интересуется, что она сожалеет обо всём, что было. Я расслышал, как она пьяным голосом пробормотала про себя:

– Даже без гондона… пиздец как глупо…

Да уж, тут не поспоришь. Я тоже начниаю раскаиваться.

– Пойду посмотрю, как там парни… увидимся внутри, – говорю, но она не слушает, ей просто похуй, и ни один из нас не кончил, так что, даже обладая чрезвычайно гибким воображением, успешным факом это не назовёшь. Ну и хуй ли: не о чём беспокоиться. Говённый секс тоже изредка нужен, чтобы понимать, каким должно быть чёткое фачилово. Если б каждый перепихон был как параграф из порноучебника, это не имело бы смысла, потому что не было б ни исходной точки, ни ориентира. Вот как нужно на это смотреть.

Я пошёл дальше, спотыкаясь, а проходя мимо того, с расквашенным носом, я зацепился за верёвку от тента и чуть не ёбнулся. Ему помоагет друг, который держит его голову подбородком вверх. За ними идёт девушка и с северо-англйским акцентом говорит:

– Как он? Он в порядке?

Те – ноль внимания, она поморщилась, посмотрела на меня и говорит:

– Ну и хуй-то с вами! – Но всё равно поковыляла за ними дальше.

В палатке я пошуровал какое-то время, пока не нашёл Билли, который уже в серьёзнейшем уборе. Он не отрываясь смотрит на костяшки пальцев и потирает их.

– Билли, где Голли? – спросил я, подумав, что Терри хоть с Хедрой, а Голли так вообще один.

Биррелл посмотрел на меня борзо так и сурово сквозь щёлочки глаз, но тут, типа, понял, что это я, и расслабился немного. Он растопырил пальцы на руке и говорит:

– Не могу я на всякое мудачьё расходоваться, у меня скоро важный бой. Если костяшка не заживёт Ронни с ума сойдёт. Но они уже обуревали, Карл. Что я мог поделать. Они уже оборзели. Беспредел. Надо было позвать Терри, чтоб он тут разбирался!

– Всё понятно. Где Голли? – снова спросил я.

Весьма возможно, что мутант-коротышка уже вписался в какую-нибудь передрягу. Меня, однако, удивляет Биррелл, он же среди нас вроде как самый благоразумный.

– Ему стало плохо. Он наблевал на спину девушке, с которой танцевал. А где Терри? Мне одному пришлось убирать трёх упырей. Где вы были?

– Не в курсе, Билли. Пойду их найду. Жди здесь.

Терри сидел рядом с Голли, вид у которого был помятый. Внизу на чёрной футболке подсыхал блевотин, потные волосы встали дыбом, он тяжело дышал, глотая воздух. Терри же ухмылялся и прикалывался вовсю.