Клеймо дьявола

Отдельные рты голосили уже нечто иное: «Коли ведьму, коли ее!» Клич тут же распространился. «Коли ее! Вытаскивай и коли! Вытаскивай и коли ее..!»

Он поспешил назад в лабораторию, где стоял тяжелый ящик с образцами пород, с неимоверным усилием выволок его в переднюю и забаррикадировал дверь. Он знал, если его пациентку схватят, ее уже ничто не спасет. Разъяренная толпа истреплет все ее тело в поисках нечувствительного к боли места, которое, по народному поверью, есть у каждой ведьмы, как метка, оставленная самим Люцифером. Метка якобы невидимая, поэтому мнимую полюбовницу Сатаны будут колоть так долго, пока это место не обнаружится. А если паче чаяния такого места не окажется и ее невиновность будет доказана, мертвой уже будет все равно. «Какое зверское испытание! — с содроганием подумал Лапидиус. — Ни на йоту не уступает жестокости в камере пыток».

В спешке он оделся и крикнул в слуховое отверстие:

— Фрея, Фрея! Слышишь меня?

— Да, — глухо послышалось в ответ. — Что там за шум?

— Чернь! Толпа вышла на улицу. Хотят добраться до тебя! Тебе надо бежать! Попробуй выбраться из жаровой камеры и… и… — мысли метались, — …и беги задами из дома! Через соседние дворы! Марта уже спасается бегством, я видел ее в этом направлении. Ради Бога, поторопись!

— Я… Я не могу, я…

— Ты должна!

— Нн… нет, не выйдет!

— Ну, ну… ладно. Не волнуйся. Я успокою крикунов.

Он снова поскакал к окну в передней, одним рывком распахнул его и бесстрашно бросил взгляд в бушующую толпу:

— Люди! — закричал он. — Люди, одумайтесь! Что вы…

Удар кулаком пришелся ему прямиком в грудь. Толпа загорланила:

— Ведьмин полюбовник! — Раздались вопли и хохот. — Ведьмин полюбовник! Ведьмин полюбовник!

К нему потянулись руки, хватали за одежду, ногтями старались расцарапать лицо. Он защищался, отталкивал нападавших. Посреди бьющегося в исступлении сброда он распознал свидетельниц Кёхлин и Друсвайлер. Они тянули шеи и орали вместе со всеми что есть мочи.

— Погодите, мегеры, настанет час, за все заплатите! — пробормотал он.

Пока он глазами, полными гнева, следил за разгулом, толпа разделилась на части. Стало видно пастора. Он размахивал руками и кричал что-то, чего нельзя было расслышать.

— Пастор Фирбуш! Пастор Фирбуш, успокойте же людей! Сделайте что-нибудь!

Но пастор его не слышал. Он и сам был игрушкой в руках неведомой силы. А там, слева! Это же Крабиль, начальник стражи! Он стоял перед своим домом и ни шатко ни валко старался сдерживать толпу. Почему он не принимает никаких мер? В море рук появились орудия: камни, палки, дубины. Какой-то верзила притащил топор и, как полоумный, колошматил им по дверному замку.

— Стойте! Стойте! Прекратите!

Еще один удар кулаком попал Лапидиусу в лицо, его голова откинулась в сторону. Он чуть не потерял сознание. Грубая ручища схватила за воротник, пытаясь вытащить его наружу.

— Ведьмин полюбовник! Ведьмин полюбовник!

Он ударил в ответ, но не попал. Немного погодя ему удалось отбиться от рук, мелькавших перед ним, как паучьи ноги, он отпихнул их и захлопнул окно. Скула болела, удар оказался сильным. Однако на жалость к самому себе времени не было. Под напором тел входная дверь уже вогнулась внутрь. Со страшным металлическим грохотом замок разлетелся на части. Парень с топором сделал свое дело. Лапидиус навалился на ящик, чтобы удержать дверь, но напрасно. Напор толпы был слишком силен, дерево не устояло. Вал человеческих тел ворвался в дом и отбросил его. Уже лежа на полу, он чувствовал пинки и удары, а потом внезапно его обступила тьма.

Когда он пришел в себя, толпа схлынула. В доме воцарилась необычайная тишина. Дверь висела на одной петле. Лапидиус ощупал скулу и конечности. Все болело, но, слава Богу, ничего не сломано. Он с трудом поднялся на ноги и огляделся. Ящик перевернут, его содержимое раскатилось по всей передней. Киноварь, кусочки серы, кварц, свинец и рудоносные породы пестрели вокруг. Хорошо, что и они не были повреждены, их нужно просто собрать. Успокоенный, он бросил взгляд вглубь, в лабораторию, и с его губ сорвался крик. Того, что он видел, не могло быть. Не должно было быть! Его взору предстал полный хаос, бедлам из керамических черепков, осколков стекла и щепок — жалкие останки его опытных установок! Лабораторный стол лежал на боку. Полки сорваны. Единственной уцелевшей вещью было его любимое кресло. Лапидиус почувствовал потребность присесть, но только сел, как ему пришла на ум Фрея. Где она? Удалось ли ей спастись?

Он заторопился вверх по лестнице. На втором этаже царила та же картина: кавардак из перевернутой мебели, вытащенные ящики шкафов и комодов, разбросанные вещи. Он бросился выше, на верхний этаж. Заслонка была открыта и жаровая камера — пуста. Он обыскал каждый уголок, заглянул во все щели и наконец вынужден был себе признаться, что поиски напрасны. Лапидиус ничего не понимал. Удалось Фрее спастись? Или чернь вытащила ее из камеры, пока он был без сознания? Второе казалось более вероятным. Ее вытащили и определенно уже закололи до смерти.

На ватных ногах он спустился к себе и упал в любимое кресло. Что за бес вселился в толпу? Они ведь уже давно знали, что Фрею ошельмовали ведьмой. Откуда такая внезапная агрессивность? И то, что она жила под его крышей, всем давно известно. Да, люди драли глотки, но они всегда это делают, и это никак не объясняет, почему они ворвались в его дом.

Надрывное рыдание прервало его размышления. Марта стояла в дверях на кухню, совершенно не в себе.

— Дак как жа, хозяин? Да как жа энто? Щё бы чуток и меня бы тожа на заклание. Как порося, право, как порося! А чё я’м сделала? Ничё, Бог свидетель, ничё! Я ить бочком-бочком, черьз Тауфлибов двор, да и с глаз долой, о Боже, Боже! А они ить меня хотели как порося, истинно как порося! — Марта закрыла лицо руками.

— Ладно, Марта, ладно. — Лапидиус был все еще слишком погружен в себя, чтобы осмысленно ответить ей. — Ладно, ладно, Марта, — твердил он и, не понимая, что видит, глазами следил за фигурой, двигавшейся позади Марты.

Горм.

— Фрея хорошо? — спросил колосс.

Лапидиус был ошеломлен. Что снова надо подмастерью Тауфлиба в его доме? Уже в третий раз он появлялся без всякой видимой причины.

— Фрея хорошо?

— Да, надеюсь, с ней все хорошо.

Лапидиусу даже думать не хотелось, что могло приключиться, если толпа обнаружила, что у Фреи «французская болезнь». Симптомы стали так ярко выражены, что каждый полузнайка смог бы их определить. Например, пастор. Или Крабиль. Или Вайт, аптекарь. Лапидиус вцепился в подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели. Он должен ее найти, прежде чем произойдет несчастье! Но где искать? Кирхроде слишком велик. А даже если и удастся найти, время, определенно, уже ушло.

— Посмотреть!

— Нет, она сейчас спит. — Непонятно по какой причине Лапидиус умолчал, что Фреи нет. Может, потому что сам не хотел в это верить. — Лучше уходи. Время еще рабочее, не думаю, чтобы мастер освободил тебя от дел.

— Грм, грм, — подмастерье напряг мозги. Наконец, слова Лапидиуса вроде бы дошли до него. Он развернулся и протопал через кухню к задней двери и дальше во дворик, где, продравшись через заросли смородины, исчез на дворе Тауфлиба. Лапидиус пощупал скулу. Марта напомнила о себе:

— Болестно, хозяин? Мне чёй-то сделать? Али поперед наверх, к Фрее?

— Нет! — Лапидиус задержал дыхание. — Все равно уже ничего не поделаешь. Приберись вначале в лаборатории. А я займусь образцами камней, разбросанными по передней. Их надо разложить по порядку. С этим тебе не справиться. Потом, пожалуй, снова придвину ящик к двери, чтобы не ворвались незваные гости.

— Угу, хозяин.

— А как закончишь с уборкой, приготовь нам что-нибудь подкрепиться.

— Ага, хозяин, все сделаю.