Клеймо оборотня
Шрифт:
— Если ты все же заглянешь в отчет, Фредерик, ты…
— Изложи мне суть. — Брачер произнес это тоном невероятно занятого человека, у которого нет лишней минуты, чтобы прочитать бумаги.
— Хм… ну, что ж. — «Столько времени потрачено на составление этих бумажек, а он не удосуживается даже в них заглянуть», — подумал Невилл с легким раздражением. — Как тебе известно, все это время я наблюдал Калди, а Петра пыталась выполнить химический анализ…
— Да, да, я это знаю, — нетерпеливо перебил Брачер. — Ну, и какие же результаты?
Невилл глубоко вздохнул:
— В ходе наблюдений я обнаружил весьма любопытные
— Это невозможно, — возразил Пратт. — Ведь речь идет об основополагающих функциях, жизненных функциях человеческого организма.
— Совершенно верно, — сказала Петра. — В этом-то все и дело. Совершенно очевидно, что Калди не человек. И это еще не все. Я попыталась взять у него кровь на анализ и не смогла проткнуть кожу иглой. Я даже обратилась за помощью к одному из охранников. Бесполезно. Его кожу невозможно проткнуть.
Брачер подался вперед:
— Это правда, Джон?
— Да, именно так, — ответил Невилл.
— Кроме того, я попыталась соскоблить кожные чешуйки для микроскопического анализа, — продолжала Петра. — Знаете на поверхности тела всегда есть какое-то количество ороговевшего эпидермиса — чешуйки, которые можно соскоблить скальпелем. У Калди этого нет. Его кожный покров не регенерирует, у него не растут ногти и волосы, что безусловно свидетельствует…
— Да, да, — возбужденно воскликнул Пратт. — Это свидетельствует об отсутствии процесса отмирания клеток!
— Вот именно, — кивнула Петра. — А это в свою очередь означает, что его организм находится в состоянии… так сказать, перманентности. Ни регенерации, ни дегенерации клеток не происходит.
— За исключением тех ночей, когда появляется полная луна, — заметил Брачер.
— Да, — согласилась Петра, — и я уверена, что за всем этим кроется какая-то биохимическая связь. Во время трансформации в каждой клетке его тела происходит мутация, изменение формы на молекулярном уровне. А все остальное время клетки пребывают в состоянии статики.
Брачер понимающе кивнул:
— А его неуязвимость, как она с этим связана?
— Этого мы не знаем, — ответила Петра. — Хотя простая логика подсказывает, что любая рана — будь то пулевое отверстие, ножевое или осколочное ранение — сопровождается разрушением клетчатки. Вполне возможно, что молекулы ДНК его генетического кода по той или иной причине обладают чрезвычайно высокой устойчивостью к разрыву клетчатки, в результате чего он оказывается практически неуязвим.
— Минуточку, — вставил Пратт, — нам известно, что его неуязвимость проявляется в животном состоянии, а когда он в человеческом обличье…
— Очевидно сохраняются те же условия, — сказала Петра. — По всей видимости, мутация является самодостаточной, неподверженной влиянию внешних факторов.
— Исключение составляет лунный свет, — задумчиво проговорил Брачер.
— И это нельзя утверждать наверняка, — сказала Петра. — Нам ничего не известно о самом генетическом процессе, не говоря уже о католитическом действии на него лунного света. — Она немного помолчала. — Постольку поскольку лунный свет — это ничто иное, как отраженный свет солнца, то с точки зрения логики он не должен оказывать вообще никакого влияния. А если принять, что свет и в самом деле играет роль
катализатора, то получится, что Калди должен принимать обличье оборотня в любое время, когда на небе появляется солнце. Свет — это свет и ничего больше. И вероятнее всего, лунный свет здесь ни при чем.Брачер барабанил пальцами по столу:
— И все же я надеялся, что к этому времени в нашем арсенале будет что-то более существенное, чем целый букет нерешенных проблем.
— Капитан, — сказала Петра, — мы столкнулись с явлением, неизвестным науке, с чем-то таким, что буквально на наших глазах перестало быть мифом, превратившись в объект научных изысканий. Было бы смешно надеяться разгадать его в течение нескольких недель.
— Но время, мисс Левенштейн, — это такая вещь, которой у нас просто нет в запасе, — резко оборвал он ее. — Профессору Пратту известно, что целью данного проекта отнюдь не является развитие абстрактных научных знаний. Мы связываем с ним определенные тактические планы. — Он повернулся к Невиллу. — Каковы результаты допросов? Что нового удалось узнать о происхождении Калди?
Невилл пожал плечами:
— Калди не желает говорить. Большую часть времени он проводит, уставившись в пространство, и беседовать с ним все равно, что с манекеном.
Лицо Брачера побагровело от злости:
— Что такое с тобой происходит, Невилл! — закричал он. — Я велел тебе использовать все доступные средства, чтобы получить от заключенного нужную информацию. Почему ты не сделал этого?
— Капитан, — мягко вставила Петра, — традиционные методы допроса — боль и угроза смерти — вряд ли возымеют какое-то действие на того, кому невозможно причинить боль и убить.
— Это правда, Фредерик, — быстро согласился Невилл. По тому, как изменилось лицо Луизы, он мгновенно понял, что ему не следовало бы этого говорить. Он начал заикаться:
— К-кроме того, Янош Калди… э-э… ни в чем н-не виноват. То есть я х-хочу сказать… ну, одним словом, я не ж-желаю…
Брачер поднялся из-за стола и подошел к двери. Приоткрыв дверь, он позвал:
— Бриггс!
Его адъютант отозвался из приемной:
— Да, сэр?
— Сейчас же привести сюда обоих цыган. — Он захлопнул дверь и повернулся к Петре. — А сейчас мы увидим, что можно сделать, чтобы разговорить дружище Калди.
Вскочив на ноги, Луиза воскликнула:
— Не смей трогать этих людей, Фредерик!
Брачер развернулся на каблуках и подошел к ней, злобно ухмыляясь:
— А что ты мне сделаешь, Луиза, если я их трону? — Он немного — помолчал в ожидании ответа, которого не последовало. — Сейчас ведь не пятнадцать лет назад, сестрица, и я не собираюсь бесконечно терпеть твои дерзости. Не думай, пожалуйста, что наше родство делает тебя такой же неуязвимой, как наш цыганский друг.
— Фредерик… — суетливо начал Невилл.
— Заткнись, Джон, — оборвал его Брачер. — И последи, чтобы твоя жена попридержала язык, или вам обоим не поздоровится.
Невилл покорно замолчал, заметив, как Луиза, напуганная, но задыхающаяся от злости, снова опустилась на стул.
Спокойно, как ни в чем ни бывало, заговорил Пратт:
— Насколько я понимаю, нам нужно узнать от него следующее: во-первых, как он стал оборотнем в самый первый раз и почему; и во-вторых, каковы его представления, если, конечно, таковые у него имеются, о процессе превращения.