Клеймо сводного брата

И стереть его нельзя. Да я и не хочу. Хочу просто двигаться с ним в унисон, стараясь подмахивать бедрами. Стараясь поддаваться на каждое безмолвное требование рук, губ, языка.

Герман не был нежным, но даже его грубые, частые как печатный станок толчки кажутся настоящей лаской. Настолько глубоко он проник ко мне под кожу. В мое сердце. Пленил душу.

И я хочу сделать для него, как можно больше. Хочу, чтобы он был доволен. Счастлив. Понимал, что я к нему чувствую.

Чтобы смотрел именно так, страстно. Дико.

Именно поэтому в душе опускаюсь перед ним на колени. Стекаю вниз, как капля воды по его совершенному телу.

И он не противится, наоборот, убирает с моего лица волосы, проводит большим пальцем по губам и просит:

— Только не напрягайся.

Головка оказывается внутри, и я поднимаю взгляд, вижу татуированную мощную грудь и глаза, что настойчиво требуют продолжать. Не тормозить. И я и сама не могу остановиться. Глотаю воду, чувствую солоноватый запах.

Нет ничего слаще, чем главенствовать над тем, кто пленил твою душу. Посадил в клетку из эмоций. И стегает ремнем удовольствия.

Нет ничего лучше, чем рык, когда стараюсь взять глубже, когда наслаждаюсь каждым скольжением.

— Давай, малыш. Расслабь горло, — просит он и толкается дальше. Берет за голову и просто пропихивает член в глотку.

Я давлюсь, реву, а он только вытаскивает член и слезы с щек стирает.

— Умница. Потом продолжим.

И после мы нежимся в постели. Разговариваем, вспоминаем семейные счастливые дни. И не очень счастливые. Обсуждаем, как быть дальше.

Герман не хочет, чтобы я работала. Но я лишь качаю головой:

— Антон оплатил мне учебу. На весь период. Мне придется работать.

— Я могу…

— Нет, не можешь, — отворачиваюсь и еще раз касаюсь взглядом комнаты. Получше, чем у меня, но тоже съемная, простая. А обучение далеко не самое дешевое.

— Я не возьму последнее и к отцу не пойду. Давай не будем ругаться. Это…

— А если он потребует другой оплаты, — уже злится Герман и тянет меня за волосы обратно на кровать, сверху нависает. Членом упирается в живот. Давит в опасной близости от промежности. А самое главное, пальцами горло охрипшее сжимает. – Ляжешь под него, чтобы учебу оплатить?

— Ты делаешь мне больно, Герман! – пытаюсь я его руки с шеи убрать, но это как из стального капкана вырываться.

— На вопрос отвечай!

— Нет, Господи, конечно нет! Я полгода с ним не смогла лечь, сейчас тем более. Буду просто работать. И все, — хриплю, чувствую, что уже задыхаюсь и в глазах знакомый огонь вижу. Как в ту ночь. Безумный. – Отпусти, Герман.

Он встряхивается и превращает боль в мгновенную ласку. Но мне становится страшно. Ведь он мог меня убить. Немного надавил сильнее, и об учебе больше никто бы не беспокоился.

— Но он пытался?

— Пытался, — не стала я отрицать. Собираюсь встать, но он качает головой и наваливается сверху. Скалится и в губы меня целует.

Жадно всасывает язык и вход между ног ищет.

— Как мне это нравится. Удел придурков пытаться, мой удел лишь брать.

— Перестань паясничать, — извиваться начинаю. — Я бы занялась с ним сексом, просто…

— Просто ты думала обо мне.

— Господи! Какой же ты самоуверенный, — откатываюсь в сторону и понимаю, что лучшая ночь безвозвратно испорчена его самомнением.

И пусть он прав. Мне хочется романтики, а не слышать, как Герман гордится тем, что стал у меня первым.

Встаю и чувствую захват на руке.

— Что?

— Иди сюда.

— Не хочу.

— Зато я хочу, — дергает в кровать, и я со вскриком падаю. – Я ждал тебя слишком долго. Я каждую ночь видел тебя во сне. Так что не пытайся меня обмануть. Или с другим быть.

— А то что? – бросаю я с вызовом и знаю, что вот сейчас он не соврет.

— Скорей убью тебя и себя, чем кому-нибудь отдам. Поняла?

Почему-то после этих слов стало страшно. Потому что на самом деле я его не знаю. А кажется, по собственной воле уйти не смогу. Страшно, что и воли у меня скоро не останется.

Герман почти касается моих губ, но вдруг звонит его телефон, и он, не отрываясь от меня, отвечает:

— Внимательно…

Он уехал, а я так и лежала, удовлетворенная и пронизанная страхом. Что же делать? Остаться с ним и вечно бояться сделать лишний шаг? А не получится ли так же, как в фильме про одержимых маньяков.

Ладно… Накручивать себя можно бесконечно. А можно просто закрыть глаза и подумать, как с этим одержимым было хорошо.

Герман не просто любит меня во время секса. Он боготворит, сколько времени обычно уделяет ласкам тела. И самое главное, я ему отвечаю. Мне нравится все то, что он со мной делает. Мне нравится кончать не от собственной руки, а от его языка и пальцев. Кайф.

И я бы так и кайфовала, если бы на утро меня не разбудил звонок. От Антона.

— София! Где деньги?

Глава 19.

Я действительно испугалась. Собралась за десять минут. Проверила на месте ли деньги и опрометью бросилась бежать в больницу.

Даже удивительно, сколько вчера мы прошли. И если тогда это было, как в тумане. То сейчас я четко поняла, что шла я за Германом примерно три километра. Не глядя. Не думая. Словно загипнотизированная. Но месть ли была моим главным желанием? Или меня вело чувство незавершенности, которое и вылилось в такую чувственную, грубую эротику. И тело от воспоминаний до сих пор потрясывает. Штормит. Просит продолжения.

И подходя к парковке больницы, мою голову обильными красками начали заполнять мысли.

Ведь получается я теперь с Германом? Я же занималась с ним сексом.

А значит любые отношения с Антоном нужно закончить. Он не должен думать, что у него есть хотя бы шанс на то, что так лихо забрал Герман. Уже второй раз.

Так ведь будет правильно?

Именно это я себе и говорила перед дверью его палаты, не решаясь ее толкнуть. Что я ему скажу?

Вчера я встретила сводного брата, хотела ему отомстить за изнасилование. А по итогу растеклась лужицей и дала сделать все, что ему хочется. А тебе не дала. Просто не смогла.