Клиника в роще

– Ты встречалась с ним?

– Да… Как он тут у тебя открывается?

– Сначала нажми на кнопку питания.

Вера нажала на кнопку и торопливо вставила диск в привод лэп-топа. Затем уставилась на монитор.

– Чего он так долго не включается?

– Винда глючит, вот и тормозит, – объяснил Алексей, усаживаясь рядом. В руках у него были блокнот и карандаш.

Теперь они оба смотрели на синий монитор компьютера.

– Блин… – прорычала Вера, сжимая кулаки. – Может, его стукнуть?

– Я тебе стукну! – с напускной строгостью проговорил Алексей. – Я за него полторы штуки отдал.

Наконец на экране ноутбука возникла заставка, изображающая заснеженный горный пейзаж.

– Ну, вот, – сказал Тенишев и взялся за «мышь». – Сейчас запустим.

Прошло еще несколько секунд, в течение которых Вера нетерпеливо ерзала на месте. И вот появилось лицо Евгения Осадчего. Алексей щелкнул клавишей «мыши» и запустил картинку.

– Это опять вы?

– Да, это опять я.

– Еще немного, и вы станете опытным м-мошенником. А почему вы такая грустная? Что-то с-случилось?

– Нет.

– Тогда улыбнитесь: вас снимает скрытая камера…

– Убери звук, чтобы он тебя не отвлекал, – попросила Вера.

Алексей заблокировал звук. Затем, прищурив темные глаза, уставился на правую руку Осадчего.

– Кажется, есть, – художник взял карандаш на изготовку.

Через десять минут Алексей откинулся на спинку дивана и облегченно вздохнул.

– Готово. Прочитать все вместе?

– Давай, – кивнула Вера.

Тенишев опустил взгляд в блокнот и прочел:

– «Лаборатория… опыты… сводят нас с ума… это кошмар».

– Все?

– Все, – Алексей отложил блокнот и спросил, глядя на жену: – Ну? И что все это значит?

Вера пожала плечами:

– Сама толком не понимаю. В подвале клиники есть лаборатория. Что-то вроде опытного полигона, как объяснял мне Черневицкий. Там врачи клиники занимаются исследовательской работой, но туда у меня пока нет доступа.

– А что за исследования?

– Тоже не знаю. Думаю, они как-то связаны с проблемами диагностики.

– В каком смысле?

Вера улыбнулась:

– Думаю, там учатся отличать больных от здоровых.

Алексей удивленно приподнял бровь:

– А вы что, до сих пор не умеете?

– Умеем, но не очень хорошо.

– Забавный вы народ, психиатры…

Тенишев взял со стола пачку «Кэмела», вытряхнул сигарету.

– Ну? – спросил он, прикурив от зажигалки. – И что ты теперь будешь делать?

Вера нахмурила лоб.

– Понятия не имею.

– Слушай, а что, если парень не врет? Что, если в вашем подвале на самом деле мучают людей? Заставь Осадчего снять футболку. Может, у него на груди вырезаны звезды?

Вера с укором посмотрела на мужа.

– Леш, не веди себя как дурак. И так на душе тошно.

– Ладно, прости, – Тенишев протянул руку и погладил Веру ладонью по спине. – Зая, да не расстраивайся ты так. Кончится испытательный срок, получишь ты свой допуск. Тогда все и выяснишь.

– А если будет поздно?

– В смысле?

Вера вздохнула.

– Ох, Лешка… Не нравятся мне все эти тайны мадридского двора…

Тенишев затянулся сигаретой, выпустил облако дыма и посмотрел сквозь него на завешанный покрывалом мольберт.

– Слушай, а может, твой Осадчий просто чудит? Не зря же его посадили в отдельную палату. Ты хорошенько изучила его историю болезни?

Вера хмыкнула.

– Говорила ведь: я даже в руках ее не держала.

– Неужели? – не поверил Алексей.

– Мне ее не дали. Шевердук сказал, что больничная карта Осадчего хранится в сейфе у заведующего.

Тенишев присвистнул.

– Слушай, а может, он сын какого-нибудь важного чиновника? Папаша не хочет, чтобы правда всплыла наружу, поэтому поместил сыночка в клинику под фальшивой фамилией и настоял, чтобы его лечением занимался сам заведующий. Как тебе такой сценарий?

– Вполне возможно.

– Ну тогда забудь и успокойся.

– Легко тебе говорить, – хмуро пробормотала Вера. – А если нет? Если Осадчего там действительно мучают? И не только его.

Алексей вздохнул.

– Вер, не забивай себе голову всякой ерундой. Мало тебе, что ли, своих проблем?

– Но почему тогда парень просит о помощи? – нахмурилась Вера. – И почему ему страшно?

– Сойдешь с ума – и тебе будет страшно.

– Подожди! Понимаешь, я не обнаружила у Осадчего ни одного очевидного симптома. Он не похож ни на шизофреника, ни на параноика. Возможно, у него кое-какие проблемы с памятью, но и в том я не уверена. Шевердук намекал на психоорганический синдром в амнетической форме. Но мне такой диагноз не кажется очевидным.

– Ну, тогда… Может, парень «шифруется»? – предположил Тенишев. – Ты сама много раз говорила, что психи очень хитрые.

– Да, но ты забыл, что я профессионал. Я могу распознать, когда больной человек водит меня за нос, чтобы казаться здоровым. Но здесь… – Вера ненадолго задумалась. – Нет, здесь все иначе.

Она посмотрела на часы и вдруг всполошилась.

– Ой, мне же пора идти!

– И кофе не попьешь?

– Какой кофе, Леш! Опаздываю уже!

Вера вскочила с дивана и схватила со стула плащ.

– Ты только никому об этом не говори, – попросила она, торопливо натягивая плащ. – Если кто-нибудь узнает, что Осадчий подавал мне знаки, его сожгут, а меня четвертуют.

– Не четвертуют, – возразил Алексей. – А если попробуют, будут иметь дело со мной.

Вера взглянула на мужа и улыбнулась:

– А ты хорошо дерешься?

Тот отрицательно качнул головой:

– Не очень. Но в гневе я страшен.

Одеваясь, Вера задела рукой мольберт. Покрывало сползло с картины. Вера глянула на полотно и вдруг остолбенела.

– Ох, Верка, – проворчал Тенишев, поднимаясь с дивана, – я же сто раз просил: не смотри на картину, пока я ее не…

Тенишев осекся, с тревогой глядя на изменившееся лицо жены.

– Ты чего?

Вера сглотнула слюну и кивнула в сторону картины.

– Кто это?

– Это? – Алексей нахмурился и нехотя ответил: – Да так, никто.

– Ты ее знаешь?

Художник покрутил головой:

– Нет. Понимаешь, девушка не настоящая. Я ее выдумал.

Вера повернулась к мужу и взглянула на него недоверчиво.