Клиника в роще

Жанна стряхнула с себя руку растерявшегося врача и бросилась к выходу.

– Но я не чувствую запаха дыма! – крикнул ей вслед Томилин.

Жанна выскочила из ординаторской. В коридоре царила паника. Медсестры и охранники носились туда-сюда с взволнованными лицами. В дальнем конце Жанна с изумлением увидела пациента Мусорова. «Какого черта пациент делает в коридоре?» – подумала она. Но тут же поняла: сработала аварийная система, и двери палат открылись.

– Боже… – с ужасом прошептала Жанна. – Что же теперь будет?

Возле нее остановился один из охранников.

– Жанна Олеговна, не стойте здесь! Бегите к выходу! – скомандовал он и побежал дальше.

Мусоров заметил взгляд Орловой. И тогда быстро поднес ко рту два пальца и похабно подвигал между ними длинным мокрым языком. Затем растянул рот в ухмылке, обнажив два ряда желтых и длинных, как у пса, зубов, повернулся и скрылся за углом.

Времени на раздумья не было, и Жанна побежала вместе со всеми к выходу. Она свернула за угол, и тут дверь одной из палат резко открылась, оттуда высунулась чья-то рука, схватила Жанну за плечо и втащила в палату. Все произошло так быстро, что медсестра не успела ничего сообразить.

– Какого черта! – вскрикнула она, пытаясь вырваться, но широкая ладонь зажала ей рот.

Сначала ее щеку и нос обдало горячим, зловонным дыханием, а потом Жанна увидела лицо того, кто держал ее. Это был Мусоров.

– Тише, – ласково проговорил он. – Тише. Я тебя не обижу.

Жанна забилась, пытаясь вырваться, но насильник держал крепко. Он вдруг отнял ладонь от губ Жанны и ударил ее по лицу. Затем снова накрыл рукой рот и тихо прорычал на ухо:

– Будешь дергаться – перережу горло. Ты знаешь – я могу.

Жанна почувствовала, как в шею ей ткнулось что-то холодное и острое, и затихла. Сердце ее бешено колотилось в груди. Она решила дождаться, пока насильник расслабится, и повторить попытку освободиться.

И вдруг Мусоров словно взбесился – резко развернул Жанну и ударил кулаком по лицу. Подхватил ее, чтобы она не упала, и ударил еще раз. Голова Жанны моталась из стороны в сторону.

– Понравилось? – злорадно осведомился Мусоров, глядя на ее опухающее лицо. – Помнишь, как ты натравила на меня охранников? Они избили меня дубинками только за то, что я плюнул на твою вонючую попку!

Жанна разлепила опухшие губы и хотела крикнуть, но Мусоров ударил ее кулаком по зубам. Затем швырнул на стол, налег сверху и принялся срывать с нее одежду. В голове у Жанны помутилось. Оглушенная ударами, она почти не соображала, что происходит. Когда Мусоров стал ее насиловать, она лишь вздрогнула от пронзившей тело боли и слабо застонала.

12

На следующий день после гибели мужа Наталья Астахова отправила близнецов к матери. Пока сыновья были дома, она крепилась и почти не плакала, чтобы не пугать их, но оставшись дома одна, дала волю слезам и проплакала сутки напролет.

Наталья знала, что Тимур изменял ей. Он часто увлекался женщинами и не считал нужным скрывать от жены свои увлечения. Наталья много раз пробовала возненавидеть его, но у нее ничего не получалось.

По уровню эмоционального развития Тимур ничем не отличался от пятилетнего мальчика, который при виде новой игрушки не в силах отказать себе в удовольствии поиграть с ней. Даже если игрушка принадлежит другому.

Однажды она с досадой проговорила: «Астахов, ты ведешь себя как настоящая свинья!» Но тот лишь развел руками и простодушно улыбнулся ей в ответ.

По-хорошему, Наталье давно надо было уйти от мужа, но она никак не могла решиться оставить сыновей без отца. Близнецы обожали папу. И тот, в свою очередь, души в них не чаял.

Организацией похорон Тимура Наталья занялась сама, хотя Черневицкий и предлагал ей свои услуги. Хлопоты помогали хоть немного забыться. Расходы клиника взяла на себя, и Наталья была рада – личных накоплений у нее практически не имелось. Астахов вообще не оставил ей денег. Надо полагать, все свободные средства он тратил на любовниц. Сознавать это было отвратительно, но что уж теперь поделаешь.

За день до похорон Наталья уныло брела к клинике, чтобы обсудить с Черневицким последние приготовления. Конечно, она могла бы поговорить с ним и по телефону, но, проведя минувшую ночь в одиночестве, в темном, пустом коттедже, Наталья затосковала так сильно, что опасалась потерять рассудок. Чтобы не сойти с ума, ей было необходимо видеть лица людей, слышать их голоса.

Войдя в клинику, она удивилась, что у дверей стоят сразу два охранника. Взглянув на их хмурые лица и возбужденно горящие глаза, Наталья поняла, что в клинике что-то происходит. Однако на ее прямой вопрос охранники не смогли ответить внятно.

– Обычные меры предосторожности, – сказал один из них и отвел глаза.

Ничего обычного в таких мерах не было, но Наталья решила не приставать к мужчинам с вопросами, а расспросить обо всем самого Черневицкого.

Поднимаясь в лифте, Наталья вдруг с изумлением поняла, что плачет, – даже когда ее голова была занята посторонними мыслями, какая-то часть ее души продолжала тосковать.

Взглянув в зеркало, она обнаружила: тушь потекла. Идти в таком виде к Черневицкому не стоило. Даже в самых страшных ситуациях женщина должна оставаться женщиной – Наталья была в том твердо уверена.

Выйдя из лифта, она отправилась в туалет, намереваясь привести себя в порядок. Встречные здоровались с ней. Кто-то выражал соболезнование, кто-то просто отводил глаза в сторону.

Наталья подумала, что наверняка они между собой будут говорить что-нибудь подобное:

«Вы видели жену Астахова? Женщина просто раздавлена горем! Даже странно, что она так сильно любила своего мужа, зная, что тот изменяет ей направо и налево. Бедняжка… Не дай бог иметь такого мужа. И не дай бог остаться вдовой с двумя детьми на руках – и в двадцать восемь-то лет!»

Сделав над собой усилие, Наталья прогнала горестные мысли прочь.

Подправив макияж, она решила покурить, чтобы хоть немного успокоиться. С Черневицким нужно разговаривать спокойно и твердо.

Выкурив одну сигарету, Наталья потянулась за второй. И тут же вздрогнула от ударившего по барабанным перепонкам воя пожарной тревоги. Она удивленно взглянула на потолок, словно ожидала увидеть там нечто такое, что сможет все ей разъяснить. Затем швырнула сигарету в урну, подхватила с подоконника сумочку и шагнула к двери.