Клиника верности
Шрифт:
Ему вдруг стало весело. Что он беспокоится, в самом деле! Алиса, ради которой он пытался всеми силами хранить мир в семье, будет теперь жить отдельно, у нее появится множество новых забот, рядом с которыми отношения между мамой и дочкой отойдут на последнее место. А сам он Тамарины штучки как-нибудь перетерпит.
Все прошло почти так, как он предполагал. Собираясь в кафе, Тамара бушевала, проклинала Алису последними словами, кричала, что «чертова дрянь» могла подумать не только о себе. А «этот козел», то есть жених, должен был прежде всего спросить разрешения у родителей невесты.
Немного разрядившись дома, в кафе Тамара вела себя прилично. Этим Илья Алексеевич был обязан присутствию Колдунова с супругой. Ян Александрович работал с Тамарой в одном учреждении и мог бы разболтать о ее истериках.
Она сидела во главе стола, брезгливо поджав губы и пытаясь показать, насколько она шокирована неожиданным замужеством дочери, но в то же время, как воспитанная женщина, держит себя в руках. Илью Алексеевича тошнило от этой пантомимы, а остальные не обращали на Тамару внимания, отчего та пыжилась еще больше.
Молодежь веселилась вовсю, хоть пили мало. Иван, как психиатр, не понаслышке знал, что может сделать с человеком водка, поэтому почти не пил, и друзья следовали его примеру. Кроме того, Грабовские, друзья, без которых Иван с Алисой не мыслили праздника, пришли с малышом. Им не с кем было его оставить, и присутствие младенца надежно удерживало компанию от пьяных выходок.
Дома Тамара в гробовом молчании сняла драгоценности, они неприятно стукнули о крышку ее туалетного столика.
— Итак, ты дал Алисе ключи от второй квартиры? — спросила она ледяным тоном, стирая макияж специальной салфеткой.
— Да. Что она будет пустовать? Молодым лучше жить отдельно, да и тебе вряд ли понравится присутствие Вани в доме.
— Да, это верно. Это верно. Значит, мы всю жизнь работали на квартиру, чтобы теперь там жил какой-то посторонний мужик? Только на основании того, что он спит с нашей дочерью?
— Этот посторонний мужик будет теперь кормить нашу дочь и нашего внука! — отрезал Илья Алексеевич.
— Какого еще внука? Никакого внука! Пусть сначала она закончит институт, а потом уж думает о детях! Тем более к тому времени этот смазливый подонок ее бросит.
— Тамара, зачем ты каркаешь?
— Я не каркаю. Просто я здравомыслящий человек и умею разбираться в людях. Брак продержится от силы год. Так что никаких детей!
— Они сами разберутся.
— Разберутся они, а расхлебывать придется нам. Она еще пожалеет о своем поступке!
В голосе Тамары явственно сквозило желание, чтобы Алиса пожалела как можно скорее и приползла к матери побитой собакой. Илья Алексеевич не мог больше этого слышать.
— Кстати о внуках, — сказал он игриво, — может, напомнишь мне, как они делаются? А то я что-то подзабыл…
Лучше заниматься с ней любовью, чем выслушивать мрачные предсказания. Он расстегнул длинную молнию вечернего платья, нащупал резинку чулка… Илья Алексеевич часто спал с женой, в свои сорок три года он был полон сил, а любви других женщин не искал.
Хотя каждый раз она отдавалась ему так, словно делала великое одолжение.— Вот мы и дома, — сказала Алиса, поворачивая в замке ключ.
— Подожди, — остановил ее Иван, — я должен перенести тебя через порог.
— Да? — Она с сомнением покосилась на него. — Не тот размерчик.
— Что делать? Так полагается.
— Ты веришь в приметы? Или считаешь, в нашем с тобой случае не следует пренебрегать даже самой ничтожной из них?
— Не прикалывайся! — Он подхватил ее на руки.
Алиса была, конечно, девушкой габаритной, но и он не слабак! Уверенно сориентировавшись в типовой двухкомнатной квартире, он донес ее до дивана.
Она попыталась подняться, но он удержал ее.
— Иван, подожди…
— Почему?
— Прошу тебя, не надо. — Алиса вырвалась из его рук и деловой походкой, не вязавшейся с ее нарядным платьем, вышла в коридор. — Давай, я покажу тебе дом. Тут давно никто не жил, и немного неуютно…
Иван послушно осмотрел место своего будущего обитания. Квартира была чистенькой, но везде чувствовался тоскливый нежилой дух. Унылая кухня с белыми пластиковыми шкафчиками и голубенькой совдеповской плиткой, для пущей красоты уложенной ромбиками, ванная с бугристыми стенами, окрашенными в зеленый цвет, старая мебель, которую свозили сюда по истечении срока службы…
«Ничего, обживем, — решил он, — мне ли жаловаться! Я свою юность провел в таких диких местах, что это настоящий дворец».
— Ты хочешь есть? — спросила Алиса. — Я купила кое-какие продукты, но ничего не готовила, думала, ты будешь сыт после кафе.
— Это ты правильно сделала, что купила. — Иван зевнул и, описав рукой широкую дугу, пристроил ее на Алисиной попе. — Думаю, мы скоро захотим подкрепиться. Ты мне так нравишься в этом платье…
Действительно, открытые плечи и старинная прическа с забранными вверх локонами заставили его взглянуть на Алису по-новому. В ее лице появилась какая-то строгая красота, внутренняя сила, и Ваня весь вечер заглядывался на нее отнюдь не по долгу службы.
— Ваня, прошу тебя! Давай не будем… Мне это тяжело, мы же с тобой близко знакомы…
— Сейчас познакомимся еще ближе, — пообещал он, запуская руку под широкую пышную юбку.
— Ваня!!! — Она стала вырываться так решительно, что это нельзя было счесть обычной любовной игрой.
— Да что ты, в самом деле! Что ты ломаешься, как девочка? Я тебе не воспитатель в детском саду, а муж твой!
— Я прошу… — Алиса покраснела и оттолкнула его с неожиданной силой. — Не трогай меня, я еще не готова.
— Знаешь что? Ты перед своим любовником ноги раздвигала, так перед мужем тоже как-нибудь раздвинешь! — разозлился Иван. — А ползать перед тобой и уговаривать я не собираюсь. Так что ты уж приготовься как-нибудь.
В ответ она посмотрела на него так, что он оторопел. В ее глазах не было ненависти, обиды, злости — ничего того, что мог он ожидать в ответ на свои гадкие слова. Это был взгляд сильного человека, не желающего пощады и одолжений.
— Хорошо, пойдем, — сказала она спокойно.