Клинки и крылья

Но что-то упорно подсказывало Ривэну, что дело не только в этом. Он чуял нечто особенное — как раньше чуял деньги в тощем на вид кошельке.

— Ваша дочь приехала с Вами, не так ли? Я хотел бы поговорить с ней, миледи, и готов ответить на любые её вопросы.

— О, как же я благодарна, милорд!.. — грациозно выпорхнув из кресла, леди Мора направилась к двери. — Мы не займём много времени. Она ждёт в коридоре, я сейчас её позову… Уна! Можешь зайти, дорогая. Лорд Заэру любезно согласился принять тебя.

Дочь — высокая девушка в таком же дорожном плаще — никак не отозвалась на её предостерегающее мурлыканье. Она вошла и замерла на пороге. Длинные чёрные волосы растрепались от ветра. Ривэн взглянул на её лицо…

Племянница?… Немыслимо.

На него смотрели те самые глаза. Грустно-насмешливые, невыносимо синие, с ростками безумия в глуби зрачков.

И вся она — её тело, профиль, поворот головы… Каждая чёрточка в ней кричала о правде. Ривэн ненадолго перестал дышать.

Как такое возможно? Возможно ли?…

— Леди Уна, — сказал он — и обнаружил на своих губах глупую, неуместную улыбку. — Проходите. Я так счастлив видеть Вас.

* * *

…Альен запретил себе возвращаться в Обетованное, потому что думал: когда-нибудь — пусть через века — придёт тот, кто станет истинным героем его родного мира. Кто-нибудь, лучше подходящий для этой роли.

Он уже решил, что не вернётся, — даже если там, в далёкой осиновой колыбели, тонко плачет дочь, плоть от плоти его…

Но он был жив.

И что-то огромное тянуло его — толкало шаги, изливалось в строки, чтобы никогда не закончиться.