Клинок архангела

— Холодильник, — прошептала Хонор. — Там есть холодильник.

Глава 27

— Я посмотрю его, — сказал Дмитрий, потому что, хотя Хонор потребовала, чтобы он не защищал её, потребность в этом была глубока. Напряжённый взгляд пронзил его насквозь.

— Хорошо. — Она встала так, чтобы видеть дверь, но при этом следить и за ним. Она слегка покачала головой, когда их глаза снова встретились, и он понял, что никакие его слова не выгонят её из комнаты. Он достаточно силён, чтобы заставить её подчиниться, но именно силу не мог использовать. Было бы легко объяснить нежелание частью холодного расчёта, необходимого для того, чтобы затащить её в постель, но ложь бессмысленна — не тогда, когда она видела в нём то, чего не видела ни одна другая женщина. Ингрид, милая, любящая, сильная Ингрид, не поняла бы тьмы, которая сейчас жила внутри него. Хонор поняла. Думать так казалось предательством по отношению к памяти жены, но от этого не становилось менее правдивым. — Уверен?

— Да. — Переведя взгляд на стену, он погладил её пальцами, пока не нашёл небольшое углубление. Один толчок — и секция стены открылась, обнажив большую приземистую холодильную установку, скопившаяся под ней вода стала немым свидетельством отключения электричества. Стараясь не чувствовать запаха гнилостного разложения, Дмитрий поднял крышку, затем посмотрел вниз. И увидел тела. Морозильная камера оказалась большой, и Эймосу не пришлось отрезать конечности или разделять туловища пополам. Он просто свернул тела в позу эмбриона и сложил вместе, как куски мяса.

— Детектив Сантьяго сейчас работает над серийными похищениями высоких, стройных женщин смешанной расы в районе Нью-Йорка, да?

— В частности, женщин, у которых один чернокожий родитель, а другой белый. — Хонор преодолела небольшое расстояние между ними, чтобы заглянуть внутрь морозилки, и её лицо исказил ужас. — Да. Все работают над теорией, что это человеческий хищник — на месте преступления нет следов кормления или крови. Женщины просто исчезают.

Дмитрий пробежал взглядом по телу, лежащему ближе всего к верхней части. Несмотря на гниение, оставалось достаточно неразложившейся плоти, чтобы он мог быть уверен в цвете кожи.

— Такая ненависть, — сказал он, вспоминая всё, что, как ему казалось, он знал о Джиане и Эймосе. — К единственному существу, которое всегда защищало его.

— Ты уверен?

Дмитрий навёл справки, когда неестественно тесная связь между матерью и сыном стала очевидной, и был убеждён, что эта связь сформировалась в результате безумия Эймоса, Джиана делала всё возможное, чтобы помочь и защитить сына. Теперь он гадал, не упустил ли он гораздо более зловещую правду.

— Больше нет. — Он закрыл крышку. — Мы позвоним Сантьяго, подключим полицию. — Все подумали бы, что Эймос с возрастом сошёл с ума. Эта грань долгой жизни — нераскрытая правда, которая не останавливала тех, кто хотел быть обращённым. Даже двести лет, проведённых здоровым, нестареющим вампиром, намного дольше, чем средняя продолжительность человеческой жизни. — Чем больше людей будут следить за ним, тем больше шансов поймать. — Хонор кивнула, делая маленькие, неглубокие вдохи, пока они не вышли в коридор и не закрыли дверь.

— Почему он похитил меня? Я не соответствую профилю. — Холодная ярость запульсировала в крови Дмитрия при напоминании о том, что Эймос сделал с Хонор, но он серьёзно задумался над этим.

— Похоже, он ненавидит мать, но в то же время хочет доставить ей удовольствие.

Дмитрий вспомнил, как Джиана устраивала коктейльную вечеринку четыре лета назад.

«— Дмитрий, я так рада, что ты смог прийти. — Любезная улыбка и поцелуй в щеку. — Знаком с Ребеккой? — На этот раз улыбка на её губах была элегантной и чувственной.

— Очень приятно, — сказал он, кивая соблазнительной брюнетке со светло-золотистой кожей, которая ловила каждое слово Джианы».

— Ты, — сказал он Хонор, — не в его вкусе, но во вкусе Джианы.

— Отвратительно… и учитывая всё остальное, вызывает много вопросов. — Она взглянула на закрытую дверь в комнату, которая говорила об извращённой сексуальности Эймоса. — Давай выйдем на улицу и позвоним Сантьяго. — Дмитрий позволил ей вывести их через заднюю дверь. Солнце было ослепительным, а жар режущим.

Хонор села на траву и позвонила полицейскому, который занимался делами, связанными с бессмертными. Пока она это делала, он сам сделал несколько звонков, в том числе одному старшему вампиру, находящемуся под его командованием.

— Не позволяйте Джиане выходить из дома, — приказал он. — Мне нужно с ней поговорить. — Повесив трубку, он подождал, пока Хонор вернётся к нему. Она остановилась в футе. Он сократил оставшееся расстояние, чтобы заключить её в объятия, осторожно, стараясь не лишить свободы, но она не замерла от прикосновения, а погрузилась в объятия, крепко обняв Дмитрия. Они стояли в тишине долгие залитые солнцем минуты, пульс Хонор ровно, глухо стучал, задевая его вампирские чувства. В последний раз, когда Дмитрий стоял вот так, просто обнимая женщину, потому что это казалось правильным, он был смертным.

— Моя жена, — сказал он то, что не говорил никому другому, — любила солнечный свет. Она выходила со мной в поле, и пока я работал, она, — укачивала нашего малыша, — шила. Я постоянно рвал рубашки. — Смех Хонор был мягким, а голос нежным, когда она сказала:

— Замечательная жена.

— Так и было, — продолжил он, зная, что, хотя мужчина, которого любила Ингрид, отличался от него, как ночь ото дня, он никогда не перестанет оплакивать потерю её улыбки, — но временами она сводила меня с ума. Я говорил, что починю что-то в доме, когда вернусь, и к моменту, когда приходил с полей, она чинила сама, и синяки были доказательством этого. — Его сердце почти остановилось в тот день, когда он нашёл её на крыше. — И она не умела готовить. — Хонор подняла голову, сверкнув глазами.

— Ты когда-нибудь говорил ей об этом?

— Ты так недооцениваешь мой интеллект? — Он наклонился, пока их лбы не соприкоснулись. — Она притворялась, что любит готовить, а я притворялся, что обожаю её стряпню, и мы оба жили ради деревенских праздников, когда можно было купить что-нибудь на базаре.

Смех Хонор вышел глубоким и хриплым, проникающим в самую кровь Дмитрия. И на мгновение он почувствовал себя… счастливым таким, каким не был с того дня, как дом среди полей превратился в пепел, забрав с собой его сердце.

— Ты ведьма, — сказал он, наклоняя голову, чтобы завладеть её губами в поцелуе, в котором была и сладость солнечного света, и хорошая доза грубой сексуальности. — В моей постели, Хонор. Вот где я хочу тебя видеть. — Она обхватила его лицо ладонями и прошептала влажными от его поцелуя губами:

— Думаю, именно там я и хочу быть.

Когда они вернулись в Башню, было уже совсем темно. Веном ждал их.

— Это пришло сегодня по почте. — Он протянул конверт, в котором лежало письмо, написанное тем же кодом, что и татуировка, которую Хонор принесла в Башню.

— Через пятнадцать минут я ухожу присматривать за Сорроу, — сказал Веном, пока Хонор просматривала письмо. — Хочешь, найду кого-нибудь другого, чтобы я отправился в Анклав Ангелов?

— Нет. Иллиум там.

Хонор, уже расшифровывая код в уме, отключилась от остальной части их разговора. Она подумала, что ей не потребуется много времени, чтобы перевести, учитывая работу, которую она проделала над татуировкой. Час спустя она встала с дивана, на котором сидела в кабинете Дмитрия, и передала вампиру перевод.