Клинок предателя

Остальные громилы начали осторожно подходить. Проклятье. У них у всех были клинки и небольшие щиты; они переглядывались, улыбались и медленно шаг за шагом двигались в нашу сторону, зная, что в узком переулке лучше всего держаться вместе.

— Нож. — Я протянул руку назад. — Нож! — снова крикнул я, так ничего и не получив. Парни стояли уже в шести футах, когда холодный металл наконец–то лег мне в ладонь.

— Простите! — выдохнула Алина. — Он застрял.

Я давно уже не смазывал клинки и держатель маслом — неудивительно, что она едва вытащила его. Проклиная собственную леность, я метнул нож снизу. Видимо, в этот миг я угодил какому–то святому, потому что клинок по самую рукоятку вонзился в бедро нападавшего. Плащеносцы метают ножи меньшего размера, их конец заточен, как перо, и оставляет очень неприятные отметины на теле, если ты вообще сможешь извлечь нож из раны.

— Кест, Брасти, арбалеты к бою! — крикнул я, глянув на крыши домов и одновременно отражая удар в лицо. Нападавший на мои слова не купился — стоявший же за ним прикрыл голову руками в безнадежной попытке защититься от стрел. Если деретесь с толпой, то полезно время от времени выкрикивать угрожающие фразы вроде «Лучники!», «Огонь!» или даже «Гигантский летающий кот!». В пылу битвы это чаще всего отвлекает внимание противника, а в такой драке каждая секунда — это лишняя возможность нанести удар или избежать его.

Я воспользовался шансом и, сделав выпад, ткнул рапирой за спину парня передо мной, чтобы пронзить его более осторожного друга. Опасный маневр по двум причинам. Во–первых, потому что ваш клинок находится далеко за линией противника и у него появляется шанс поправить свое положение прежде, чем вы успеете защититься. Я пошел на риск, потому что этот парень был не слишком ловок и дрался более тяжелым, а значит, и более медленным клинком. Во–вторых, не стоит наносить удар в грудь, лучше в живот, в пах, в бок — в общем, туда, где находятся ничем не защищенные органы. Лицо — тоже неплохая цель. А в ребрах замечательным образом застревают клинки, особенно если человек валится на спину. Именно это со мной и случилось: я почувствовал, что держу умирающего на своей рапире.

Его товарищ быстро понял, что меня ждет, и одарил меня широкой тупой улыбкой громилы, который загнал противника в угол. Бедняга, поди, никогда не слыхал о летающих клинках Фалькио.

Наверное, вы тоже не слышали, так что придется объяснить. Когда я только начинал служить плащеносцем, меня осенила гениальная идея насчет того, чтобы оснастить гарду рапиры спиральной пружиной с небольшим рычажком, чтобы при надавливании большим пальцем клинок отскакивал и поражал противника на расстоянии. Блестящая мысль, не правда ли?

К несчастью, Кест, Брасти, король и особенно королевский оружейник Хеймрин объяснили, что у такой маленькой пружины недостаточно силы, чтобы отстрелить двухфунтовый клинок рапиры на большое расстояние. В результате, когда я наставлял на кого–то свою очень–очень дорогую рапиру и нажимал рычажок, клинок просто отделялся от гарды и шлепался на землю. Таким образом, «летающие клинки Фалькио» стали известны как «разболтанные шлепки Фалькио». Чертовы рапиры обошлись мне в целое состояние, поэтому я не стал от них избавляться: если не трогать рычажок, оружие ничем не хуже любого другого.

Мой противник, который стоял совсем близко и собирался обрушить клинок на мою голову, очень удивился, когда я большим пальцем нажал на рычажок, а потом отразил его удар одной гардой и ею же заехал ему по лицу. Небольшие заклепки, украшавшие гарду, произвели незабываемое впечатление: он опрокинулся на спину с таким выражением на лице, будто с ним поступили несправедливо.

Я бросил гарду, ставшую бесполезной, и завел руку за спину.

— Нож! — крикнул я, доставая рапиру левой рукой.

На этот раз девочка подала мне оружие гораздо быстрее. Я метнул его в толпу и услышал приятный стук клинка, угодившего в чью–то грудь. Метать ножи в грудь вполне допустимо, потому что, как правило, вам не приходится сразу же доставать их обратно.

— Нож! — скомандовал я второй раз подряд, чтобы моим противникам было о чем задуматься. Каждый раз Алина подавала их всё быстрее, и, бросив шестой, я удивился, что никогда прежде мне так не везло в метании ножей. Каждый раз я попадал и выводил из строя одного противника. Кроме, конечно, шестого.

Оставшиеся двое начали наступать на меня, но к этому времени я привык драться между стен проулка, а у них уже пар из ушей шел: парням пришлось долго дожидаться своей очереди. Оба были примерно одинакового роста, поэтому я полоснул рапирой на уровне их глаз — одного не достал, второго слегка задел. Ослепленный рухнул, а другой попытался загородить лицо щитом и открылся, дав мне отличную возможность ткнуть его в пах. Не самый изящный способ закончить поединок, но мы выжили, а они нет, поэтому на миг мне даже показалось, что в этом мире всё в порядке.

Полагаю, стоит упомянуть, что на протяжении всего боя громилы осыпали нас гнусными оскорблениями, ругательствами и угрозами, не слишком изобретательными, поэтому я решил, что не стану повторять их здесь: слишком много чести. Имена у врагов тоже были, я мог бы описать их внешность и бойцовские приемы, но не собираюсь. Может, это звучит мелочно, но я не считаю, что эти ублюдки достойны, чтобы о них вспоминали.

Пока кровь во мне постепенно остывала, я разглядывал лежащие тела.

— Можно мне теперь подойти? — спросила Алина.

Я думал, что вид поверженных тел ее напугает. Некоторые просто лежали без сознания, но другие, несомненно мертвые, валялись в лужах собственной крови. Отчего–то я даже приободрился, когда девочку вдруг согнуло пополам и вывернуло. Оправившись, она подошла к мертвому телу, вытащила мой метательный нож и начала обтирать его о рубаху убитого.

— Тебе не обязательно это делать, — сказал я, положив руку ей на плечо.

Она съежилась, но затем скинула мою ладонь.

— Кто–то же должен. Драться я не могу, так хоть так помогу.

Я прислонился к стене и сполз по ней на землю. Едва не заснул прямо посреди проулка, забитого трупами.

Закончив собирать и чистить оружие, девочка уложила его в ножны и начала обыскивать тела.

— Оставь их, — сказал я низким от усталости голосом. Заставил себя встать и начал переставлять непослушные ноги, чтобы подобрать рапиры.

— Денег у меня нет, а они пытались убить нас. Пусть хоть за провизию заплатят, — ответила она. Брасти бы ею гордился.

Но у парней денег почти не нашлось. Алина показала мне лишь пригоршню монет и один серебряный грош. Да и оружие у них было несравненно хуже моего, поэтому я даже смотреть не стал.