Клинок предателя

— Ты привез девчонку, — раздался эхом голос герцогини.

— И кое–что еще, — сказал я, вынимая рапиру из ножен.

— У меня тоже кое–что найдется, — ответила она, появляясь из–за валуна.

Я понял, что она пряталась в маленьком углублении в скале. Отблески огня плясали на стенах грота, выдолбленного в камне самой природой, на земле рядом с костром лежали свитки. Герцогиня направила на меня арбалет.

— Можешь оставить девчонку и уйти. Или сам убей ее, если хочешь проявить милосердие: в любом случае она умрет.

Я хотел ответить, но герцогиня не церемонилась и выпустила болт прямо в меня. Я всегда смеялся над предположением Кеста, что клинком можно отразить арбалетный болт, но каждому из нас раз в жизни выпадает удача. Мне удалось закрыть живот гардой как раз вовремя, чтобы отбиться. От удара погнулась сталь, я повредил руку, но все–таки клинок спас меня от смерти.

— Если думаете, что я буду просто так стоять здесь в ожидании, пока вы перезарядите арбалет, то, боюсь, вы меня с кем–то спутали, — съязвил я.

Герцогиня бросила арбалет на землю.

— Хорошо, — ответила она. — Довольно игр. Все кончено. Уходи и захвати с собой эту соплюху.

Я едва не засмеялся.

— Вы что, серьезно? Сейчас начнется самая лучшая часть представления — та, где я отрубаю вам голову.

— Тебе нужна грамота? Забери ее. Можешь уничтожить, если сочтешь нужным. Я стара и измождена: вряд ли в этой жизни мне доведется увидеть то, за что я боролась. Иди, живи, волочись за девками, делай всю ту бессмыслицу, которой обычно занимаются мужчины.

Она грела руки у костра.

— Хочешь убить меня? Ну, давай. Иди сюда, покажи девчонке, как нужно принимать политические решения и применять силу.

Я с удивлением поглядел на нее и сказал:

— Вот слушаю я все ваши умные замечания и мудрые высказывания и думаю: а каково это — быть по–настоящему безумной?

Она рассмеялась.

— Ты еще совсем мальчишка. В самом расцвете лет, но все равно мальчишка.

Я кашлянул. Все равно от этого разговора ничего особенного я и не ждал, учитывая, что клинок в моей руке.

— Только подумай. С этой грамотой ты сможешь посадить Валиану на престол и изменить мир по своему желанию. Представь: тысячи плащеносцев, сотни тысяч, и все как один вершат правосудие по твоему усмотрению.

— Думаю, вы не совсем понимаете, как вершится правосудие, — сказал я. — Я уничтожу грамоту. А Джиллард не станет подписывать новую, зная, что вы собирались посадить на престол Трин. Герцог понимает, что она будет править в ваших интересах, а не в его. Если родословная грамота будет уничтожена, то с ней рухнет и ваш заговор. И пусть мир сам решает, кто должен им управлять.

Она посмотрела на меня сквозь щелки прищуренных глаз и рассмеялась.

— Ты же не… Боги, Фалькио, если ты не знал… то почему пошел на все эти страдания, чтобы… Нет, попытайся сам разузнать. Скажу лишь, что ты, Фалькио валь Монд, на самом деле самый доблестный мужчина из всех, что я встречала, и лишь на третьем месте среди самых глупых.

Правой рукой герцогиня подняла свитки над пламенем костра.

— Вот, пусть сгорят дотла. Как глупые мечтания старой женщины.

Патриана бросила свитки, и лишь потом я заметил, что в левой руке она держала порошок.

— Беги, Алина! — закричал я, и девочка бросилась бежать, когда герцогиня бросила порошок в огонь.

Произошел взрыв, и в следующий миг нас окутал темно–красный дым. Рассеялся он так же быстро, как и появился.

Алина добралась уже до выхода из пещеры, находясь далеко от границы дымного облака.

— Беги! — крикнул я. — Приведи Кеста или Брасти.

Повернулся к герцогине — она была уже мертва. Я закашлял от пыли и дыма, наполнивших легкие, и понял, что тоже уже покойник.

* * *

Странно, но до Рижу меня ни разу не травили, а с тех пор уже три раза. В прошлом я получил множество порезов, ушибов и ран, в меня попадали стрелы, меня избивали и, само собой, пытали, многократно пронзали клинком, но никогда не травили.

А теперь я не мог избавиться от этой дряни.

Я лежал, привалившись спиной к стене пещеры. У меня онемели пальцы, постепенно я переставал чувствовать руки и ноги и думал о том, что произойдет, когда яд дойдет до сердца.

Отсутствие ощущений даже было приятным. Я не осознавал, как много боли накопилось в моих конечностях за последние несколько недель — чего уж там, за последние годы. Думал, почему это все произошло. Герцогиня и ее заговор… Это я как раз таки понимал, потому что все знают, что такое безумие и жажда власти, подкрепленная алчностью, но остальное скрывалось в тумане. Наверное, так обычно и бывает. Только поэты и менестрели видят всю книгу истории — жизнь людей вроде меня занимает в ней лишь пару строк, и даже их мы не до конца понимаем.

Я слышал, как вернулась Алина, приведя с собой Кеста и Брасти. Валиана тоже пришла с ними.

— Боги, что с ним случилось? Фалькио, ты ранен? — спросил Брасти.

— Практически нет, — улыбаясь, ответил я.

Они встал на колени рядом со мной, и я полагаю, что порошок герцогини каким–то образом изменил цвет моего лица, потому что он спросил:

— Яд?

Я кивнул. Или думал, что кивнул. Точней сказать уже не мог. Такая легкость в голове образовалась.

Валиана присела с другой стороны, и Брасти схватил ее за руку.

— Что нам делать? Как помочь ему?

Она грустно посмотрела на меня, а потом сказала:

— Я не знаю. Думаю, это нита. Моя мать, то есть герцогиня, иногда использовала ее против своих врагов. Никто не выжил. Действует быстро, но безболезненно.

Я уже не владел лицом, но почувствовал, как что–то капнуло мне на щеку. Глаза Брасти наполнились слезами.

— Боги, дружище, только не начинай, — тихо попросил я. — Мы так заработаем себе отвратительную репутацию, если, странствуя по стране, будем все время плакать.