Клипп

Нет. Если нужен - пиши, рисуй, сочиняй, пой.

Альтернативы нет. Но! Только в том случае, если уверен, что не схалтуришь, не пойдешь на новый компромисс с совестью и зажиточной прослойкой Города, со Всемогущим Мэтром.

Очередной вопрос: Джеб. Да, Человечество познакомилось с наркотиками тысячелетия назад, но не все стали наркоманами. Любая религия, верование, идеология воспринимаются исходя из пространственного расположения сердца, кошелька или мозга индивидуума в каждую секунду его бытия. Аналогично действию наркотика. Списывать возникновение отрицательных эмоциональных сдвигов у молодежи - почитайте опусы дока Корнера - на счет рок-музыки может лишь улитка, прячущаяся в своем домике и не желающая оглядеться. Извечные споры: мое - хорошо, твое - плохо! Мой музыка - надо, твой музыка - вон. Тупость неприемлемость взглядов окружающих, особенно тех, кто моложе. Опыт - ущербность прожитых лет. Джеб, я согласен с Томми, но выступлю на твоей стороне. Если ты прав - я вдвойне обязан. Напоминать, чтобы не ходили строем, чтобы не становились нос-к-затылку...

Я продрался за нагромождения штор и декораций, прислушиваясь: "Континуум" подстраивал аппаратуру. На моем месте, пожарном ящике, сидела "Киска", носком туфли передвигая окурки. Я приготовился к радостной встрече - машущие крылья, нежное воркованье, возможно, слезливое. Нет, Сиби, не отрывая блестящего комбинезона от засаленного ящика, спокойно подняла на меня сухие, подкрашенные аквамарином глаза:

– Ты вовремя, - и протянула усилитель.

– Ждешь меня, как курьерского поезда, - я покачал головой, нагнулся к "Киске", - никаких сомнений, что примчусь точно по расписанию?

– Абсолютно никаких сомнений!
– объявила Сиби.
– Пока ты можешь петь, как вчера, ты будешь приходить, ничто тебя не удержит!

– А если нет?
– спросил я, но "Киска" не ответила.
– Ладно, давай усилитель.

– А зачем он тебе?

– Как это, зачем? Петь!

– А ты помнишь, кто снял его с твоей шеи?

– Ты, наверное...

– Ты сам снял его, когда выходил переодеться, ясно?

– Что?!
– вытаращился я.

– "Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят!" - пропела Сибилла.

Я смотрел на нее, не в силах закрыть рот. Что произошло? Только то, что тебе не нужен усилитель - Влад У.!

– Ты "чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно?" - спросила-спела Сибилла.

– Чувствую, - оттаял я, - потому что вспомнил, что сам себя согнал с места.

– А-а...
– протянула Сиби и как-то внешне изменилась: обаяние осталось, но красота, та ЕЕ КРАСОТА, о которой я так долго распинался...

Только теперь я понял, почему мои воспоминания - тонкий срез трехдневной памяти. Я живу настоящим, а прошлое придумываю по мере необходимости, так чтобы оно меня устраивало, так, чтобы легче жилось. Выходит, все что я рассказывал о ней - ложь, которая устраивала час или сутки назад? А прошлое, мое истинное прошлое? Я буду ежедневно придумывать его для себя?

Я вышел на сцену, когда начали стихать прощальные аккорды инструментальной пьесы. Значит, она мне не приснилась. Распахнул завесу - тишина. Сегодня - не пугающая. Ребята внимательно следили... Жестом я подозвал Вейна:

– Дай для верности Книгу Тилла У.

– Драммабан!
– выругался Молчун, - какого такого Тилла У.?

– Ну, Книгу Его Стихов, - прошипел я.

– Кого, Его?
– переспросил Вейн, - что ты мелешь!..

– Тилла У., - огрызнулся я.

– Парень, кто такой Тилл У.?
– поинтересовался Вейн, наливаясь злостью, становясь старым привычным Молчуном.

– Ты готов?
– спросил я.

– Что значит, готов?
– скривился Вейн.

– Ну... подыграть мне...

– Отродясь гитары в руки не брал!
– разозлился Молчун, ошалел ты что ли!

Боб, Любен и Стас, сложив оружие подошли к нам.

– Влад!
– сказал "Киндер".
– Зал ждет.

– Что, один?
– удивился я, частично амнезируя.

– Идиот он!
– Вейн покрутил пальцем возле виска.
– Видать, опять перепил.

Я дыхнул ему в пасть:

– Чувствуешь?

– Ничего не чувствую, - хмыкнул Вейн, - представляешь, Боб, он попросил меня ему подыграть!

Боб заржал, Стас и Любен подхватили.

– Да ведь ему слон на ухо наступил!
– воскликнул Любен. Иди уж, потом поговорим. Я начинаю.

– И гитару сними!
– добавил Стас.

Тут я действительно почувствовал, что у меня за спиной на ремне висит гитара. Я осторожно снял ее, прикоснулся к струнам, прошептал: "МОЯ... моя..."

Здорово качнулся маятник внутренних часов: покинув морозные необъятные просторы Антарктиды, я переместился на пляж парного моря Принцессы Милены. А завтра? Что будет завтра? Утро вечера мудренее: завтра будет видно. Или - завтра будет поздно?

Я стоял на краю сцены...

Да, лед надо скалывать сегодня, иначе к утру примерзнешь задницей, простудишь и ее, и горло, потеряешь голос: останется один натужный хрип. Я буду петь сегодня, пока не закостенели знаки "Беды...", буду петь правду. А значит - отвечать на зовуще-вопросительные взгляды, устремленные мне в Душу...

"И можно свернуть..." - хотел начать я, но потом придумал иной ответ, крепко сжал микрофон:

"И снизу лед, и сверху - маюсь между".

Еще несколько строк - ноги предательски задрожали, подтвердив радостное подозрение, что я могу петь без диска. Из вен высасывали душу, сладостное чувство; но возвращали что-то тяжелое, тягостное, от него начинали болеть руки, глаза, сердце... На сегодня меня хватит, будем надеяться, а до завтрашнего дня я придумаю новые строки, новые слова, которые будут помогать вам, а пока я стою, пока не упал, слушайте:

"Конечно, всплыть и не терять надежду!.."