Клуб авантюристок

Учительница биологии была «старожилом» нашей школы. Все мы пришли сюда уже после неё. Конечно, она пользовалась непререкаемым авторитетом, тем более что ребята у неё занимали первые места на общегородских олимпиадах.

На этом разговор иссяк, мы с математичкой переглянулись, и каждый погрузился в свои тетрадки. Для меня это стало хорошим способом скрыть свою безысходность. Зарплаты нет, уйти из школы некуда, а на носу – праздник.

– Послушай, Алевтина, - мне захотелось задать своей коллеге мучающий с некоторых пор вопрос, - а если бы тебе не нужно было ходить на работу и при этом денег достаточно – что бы ты делала?

Математичка с недоумением уставилась на меня.

– Ну, чем бы ты занималась каждый день? Хобби какое, или воплощение мечты?

Алевтина на секунду задумалась.

– Я бы, наверное, уделяла больше внимания своим детям.

– Но у тебя нет детей.

– Пока. Вот выйду замуж, а там появятся.

– А зачем?

– Что зачем?

– Зачем замуж и дети?

Алевтина посмотрела на меня, как на ненормальную.

– Странная ты такая – зачем замуж и дети! Вот ты разве не хочешь?

Алевтина была не первой, кто уходил от ответа на этот вопрос, задавая встречный. Почему так легко ответить на вопрос о еде – я ем, потому что голоден; и почти невозможно ответить на вопрос о замужестве и детях?! Чем эти два вопроса принципиально отличаются друг от друга? Я же не спрашиваю о причинах движения кварков!

– Предположим, что я хочу. Ну, не столько замуж, сколько любить и быть любимой. Замужество для меня – это некий свод обязанностей по закону. Мне бы хотелось, чтобы желание заботиться о любимом проистекала из потребности самой любви.

– Ой, ты такая мечтательница! – снисходительно воскликнула она. – Главная цель брака – дети. Вот я бы с ними возилась!

– Ну ладно, - согласилась я, - пусть я мечтательница. Но ведь дети вырастут и покинут родительский дом, улетят, так сказать, из гнезда. Чем бы ты тогда занялась?

– Там внуки пойдут.

Я почувствовала раздражение.

– Послушай, ну ведь нельзя всю жизнь класть на алтарь заботы о детях! Неужели у тебя нет увлечений, нет интереса к искусству, науке, ещё чему-нибудь?

– Этим пусть муж занимается. А я должна создавать уют и тепло, воспитывать детей.

– Ладно, пусть будет так. – Я решила подойти с другого конца. – Сейчас у тебя нет детей, нет мужа – у тебя есть желание чем-нибудь заняться? Не хочется рисовать мрачных перспектив, но вот представь, что так и не встретила того единственного, так и не родила ребёнка – что тогда? Чем наполнять свою жизнь?

Алевтина пожала плечами. По выражению её лица я поняла, что мои выводы пришлись не по душе.

– Ожиданием?

– Ну, я бы могла сделать карьеру в школе, - наконец, произнесла она.

– Стать второй авторитетной биологиней? – насмешливо поинтересовалась я.

– Нет, первой авторитетной математичкой, - не то в шутку, не то всерьёз ответила она.

Я поняла, что продолжать разговор бесполезно. Судя по всему, наша математичка не имела никаких интересов и увлечений. На работу она ходила, потому что так надо. И мужа, и детей тоже хотелось потому, что – так надо.

Наверное, Анне было со мной так же невообразимо скучно – но как я могла дать ей ответы на вопросы, которые сама задаю себе и не нахожу, что ответить?! Я достала из сумки её визитную карточку, повертела в руках и убрала. Даже если я позвоню, что скажу? Что до сих пор работаю в школе? Или что нам задерживают зарплату?

Впрочем, с зарплатой дело прояснилось к концу дня. Когда я собирала сумку с тетрадями, в кабинет заглянула Алевтина и радостно сообщила:

– Татьяна, деньги привезли! В бухгалтерии уже очередь!

Кривая настроения резко поползла вверх и я помчалась за своими кровно заработанными, на ходу обдумывая подарки. Но уже через полчаса стояния в очереди эйфория улетучилась и я подумала, что слишком много радости испытывают наши учителя, получая гроши. Отец с детства внушал мне – довольствуйся малым, будь благодарна за то, что имеешь; но что-то мои благодарности затянулись. В конце концов, я не мечтала о шикарном автомобиле - мне всего лишь хотелось путешествовать, рисовать, заниматься музыкой и танцами. Почему я должна быть благодарной за то, что у меня просто есть работа? Чем я тогда отличаюсь от рабов древней Греции? Ах да, само слово «работа» имеет своим корнем «раб».

Я оглянулась. Учителя стояли впереди и позади меня неровной линейкой. Обсуждались размеры зарплаты, поведение проблемных учеников, предстоящие олимпиады. Я стала вглядываться в лица коллег. Ни одно из них не было таким светлым, как у Анны. Застывшие маски, поджатые губы, без причины строгие глаза, командирские морщины у рта – всё в них выдавало учителей. Нищих и бесконечно гордых за свой самоотверженный труд!

Не глядя расписавшись в ведомости, я получила зарплату и покинула кабинет бухгалтера. Вернувшись в кабинет, дособирала сумку, закуталась в тот самый полусинтетический шарф и отправилась домой.

В квартире всё было как обычно. Обед никто из сестёр приготовить не удосужился – привычно ждали, когда старшая сестра позаботиться о них. Вымахали две девицы, и ни одна до сих пор не умеет яичницы пожарить!

Пока я варила суп, вернулась из магазина мама. Она пребывала в хорошем настроении из-за скидки на покупки, и тогда я решилась спросить у неё:

– Мам, как ты посмотришь на то, что я уйду из школы?

Поначалу она не восприняла вопрос всерьёз. Продолжая разбирать продуктовую сумку, бросила мимоходом:

– Да? И куда же? В свободные художники?

Её равнодушие и ирония задели меня.

– Почему бы и нет? Ты же сама говорила, что я неплохо рисую.

– Неплохо не есть хорошо. И потом, я не специалист, чтобы оценивать твои работы. Я вообще в живописи ничего не понимаю. Не приставай ко мне; у тебя суп вон, убегает!

Я подняла крышку кастрюли и убавила газ.

– Да, я и в самом деле собралась уходить! – пришлось мне повторить, на этот раз более решительно.