Клуб для избранных

Женщины опорожнили бутылку до половины, а хозяин дома все не возвращался. Наконец он появился — бледный, взъерошенный — и молча опустился на стул. Кэтлин с тревогой устремила на мужа фиалковые глаза, полные тревоги и боли, но спросить не решилась. Молчание нарушила Лесли.

— Паршиво, да? — сочувственно поинтересовалась она.

— Не то слово. — Марк тяжело вздохнул. — Он заявил, что лучше бы я умер.

Лесли ахнула. А Кэтлин вдруг начала смеяться.

— Что с тобой, дорогая? — встревожился муж, решив, что у жены истерика.

— Побойся Бога! И это чудовище ты называешь отцом? Считай, что у тебя его нет. Негодяй, подлец, ублюдок...

— Кэтлин! — укоризненно перебил Марк.

— Других слов у меня для него нет. А тебе советую выпить шампанского. Нам не нужны его наставления. Главное, что мы вместе — ты и я.

Раздался звонок. Марк поморщился. Наверняка Тейлор-старший, поразмыслив, изготовился нанести последний удар. Хотя что можно добавить после того, как ты пожелал смерти собственному сыну?

— Я сама с ним поговорю, — решительно объявила Кэтлин, вставая.

— По-моему, это лучше сделать мне, — неожиданно вмешалась Лесли. — Скажу, что вы уехали в ресторан.

— Или на выходные. А лучше — навсегда, — мрачно пошутила Кэтлин.

Трубку Лесли сняла на кухне. Голос на том конце провода застал ее врасплох.

— Эрик?

— Я весь день пытался дозвониться тебе в клинику. Дежурная сестра сказала, что ты в Бостоне.

— Так и есть. — «Тебе ли не знать Бостон! Ведь вы с Чарли провели здесь три счастливых года...»

— Когда предполагаешь вернуться домой?

Домой? Никогда! А назад в Сан-Франциско...

— К выходным, очевидно, буду, — неопределенно обронила она, хотя билет на завтрашний рейс лежал у нее в сумочке. Надо оставить Кэтлин и Марка вдвоем. У них своя жизнь, у нее — своя.

— Значит, мы скоро увидимся? — спросил он с такой надеждой, что Лесли с трудом удержалась, чтобы не расплакаться.

— Нет, Эрик. Мы... мы больше никогда не увидимся. Все кончено.

— Но почему?

— Ты давно должен был рассказать мне обо всем. Неужели ты не понимаешь, как это важно? От этого зависит наше будущее.

— Я так и собирался сделать, но потом узнал, что вы с Джеймсом...

— Не вижу связи.

— Я чуть не умер тогда, на Мауи. В тот момент я не мог говорить с тобой о Чарли — не хотелось причинять тебе такую же боль.

— А раньше? Ведь мы знакомы больше двух месяцев.

— Мне не хотелось причинять тебе боль, — упрямо повторил он.

— А как насчет Бобби, Эрик? Бобби. Виктория. Твое отвращение к докторам и больницам. — Голос Лесли звенел от гнева. Она не соображала, что говорит, и вряд ли верила собственным словам. Хотя... В сущности, она совсем не знает Эрика Лансдейла. Возможно, именно так он и думает. — За что ты меня ненавидишь? Потому что я врач? Это что, такая изощренная месть?

— Лесли, опомнись, — взмолился Эрик, явно шокированный. — Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете.

— Я не верю ни единому твоему слову. Если ты смог скрыть от меня самую важную часть своей жизни...

— Лесли, давай встретимся и поговорим спокойно.

— Не вижу в этом необходимости.

— Ты слишком торопишься.

— Наоборот, я слишком медлила. Мне давно следовало расстаться с тобой. — Со времени их последней встречи Лесли пыталась изгнать из сердца образ того Эрика, которого она любила, и заменить другим, настоящим Эриком. Такого ей было бы легче забыть.

— Я непременно рассказал бы тебе обо всем...

— Когда? В тот день, когда я объявила бы тебе, что беременна? А как насчет моей работы? Очевидно, ты намеревался заставить меня уйти из больницы. Таким тебе виделось наше будущее? Хотя какое уж тут будущее! Ты, вероятно, всерьез и не думал о нем...

— Ты ошибаешься. Ты — мое будущее, Лесли. И я никогда не стал бы уговаривать тебя бросить работу.

«А знаешь, ради тебя я бы ее бросила. Если бы ты был более откровенен, если бы дал мне шанс понять... Самое главное в жизни для меня — это ты, Эрик».

— И каждый раз ежился бы, стоило мне упомянуть о больнице. А дети? Ты собирался шарахаться от них как от чумы до конца своих дней? Я же видела, как ты вел себя у Стивенсонов! Значит, мне предстояло не только лишиться любимой работы, но и никогда не иметь детей?

— Ты знаешь, прежде я всерьез не задумывался о будущем. Уж о детях — точно. Мне казалось немыслимым снова завести ребенка и, возможно, снова его потерять. Но с тех пор как я встретил тебя... Лесли, поверь, я давно намеревался поговорить с тобой, только все откладывал, боясь, что это будет слишком болезненно. Для нас обоих.

Слезы поползли у нее по щекам. «Я тебя ненавижу и не могу без тебя жить. Что же мне делать?»

— Лесли, ты слушаешь? — Ласковый голос Эрика оторвал ее от невеселых дум.

— Нам не о чем говорить. Прощай.

— Погоди! Я люблю тебя, дорогая. Я совершил ошибку — старался оградить тебя от переживаний, а в итоге ранил еще сильнее. Прости, Лесли! Это потому, что я слишком тебя люблю...

— Насчет любви не знаю, а вот ошибка действительно слишком большая. И рана слишком глубокая, — холодно отозвалась она. — Прощай.

В понедельник в одиннадцать утра Чарли, не постучавшись, ворвалась в кабинет Джеймса.

— Объясни наконец, что творится с Эриком! — с порога потребовала она.

— Насколько мне известно, ничего особенного.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Час назад.

— Ну и какой у него был вид?

— Как обычно — деловой. А что?

— Я только что говорила с ним по телефону. Голос у него жуткий.

— Сердитый?

— Нет. Явно расстроенный. Я бы даже сказала — убитый. — «Как в тот день, когда умер Бобби». — Я иду к нему.

— Если потребуется моя помощь...

Но Чарли уже исчезла. Через несколько секунд, опять же не постучавшись, она влетела в кабинет Эрика и, поймав его взгляд, чуть не упала. Знакомые светло-голубые глаза, в глубине которых почти всегда пряталась смешинка, смотрели на нее без всякого выражения. Этот отсутствующий взгляд напугал Чарли больше всего.

— Расскажи, что произошло, — тихонько попросила она.

И Эрик начал рассказывать — медленно, с трудом подбирая слова, весь во власти мучительных, раздирающих душу воспоминаний.