Клуб любителей фантастики, 2004

До последнего мгновения я был уверен, что она меня заметит. Почувствует, что наблюдаю за ней, поднимет голову и заглянет мне в глаза. Я твердо знал, что связывавшие нас нити не дадут ей пройти мимо.

Всем нам свойственно ошибаться.

Я не знаю точно, что случилось потом. Угольный смерч окружил меня, подхватил и понес за собой — вниз, в беспамятство. Я что-то кричал, но слова растворялись и утекали прочь — прозрачные, беззвучные. Я падал.

Падал…

…Когти царапнули ладонь — раз, еще раз. Острые зубы коснулись шеи, мочки уха. Боль была ощутимой, она вцепилась в меня колючей лентой, обхватила и вытянула на поверхность.

Когда черный рой немного рассеялся, я выбрался на ступеньки. Солнце еще висело низко, едва просвечивая сквозь сосновые стволы. На выложенной красноватой плиткой дорожке лежали полосы теней. Влажно пахло землей. Я встал и облокотился на перила, любуясь своим воинством.

Кошки сидели ровным полукругом и, не мигая, смотрели на меня. Зет, Генри, Булка, Шарлотта и Петька — не слишком многочисленная армия. Пока — не слишком.

Из-за угла выглянула трусиха Маша, настороженно повела носом.

— Что? — спросил Зет.

Он был рыжий, тощий и всегда казался встрепанным.

Булка мотнула хвостом по асфальту.

— Что?

Генри чихнул. Шарлотта и Петька не осмелились даже пошевелиться.

— Следить, — я был само спокойствие — холодный, непоколебимый, бездонный.

Сидевший у меня на руках Бормот согласно заурчал.

Глаза Зета заискрились азартом.

— Кто?

Маша нерешительно приблизилась. Села возле Шарлотты.

— Кто? — повторила Булка.

Она была старой, но продолжала цепко держать власть над Ветвью. Зет недовольно дернул ухом, но не посмел отвести взгляд.

— Вот, — я показал им Мирту, дохнул ее запахом.

Раздалось шипение.

— Тихо, — краем глаза я заметил еще несколько кошачьих спин: Дру, Киля, Асик и кто-то безымянный, домашний.

Прихрамывая, подбежал Мышур. Фыркнул на шарахнувшегося в сторону Петьку. Глянул на меня, спрашивая. Я подождал, пока соберется дюжина, и повторил приказ:

— Следить. Мирта. Показывать, — моя рука скользила по шерсти Бормота. — Вперед.

Они сорвались с места — белые, черные, пестрые, коричнево-серые. Волной заполнили узкую дорожку, обогнули поваленный бурей клен и распались на несколько стаек. Я смотрел им вслед, думая о Мирте.

Все могло бы быть по-другому, если бы она не прошла мимо меня, как мимо пустого места.

Все могло бы быть по-другому.

Все могло бы быть…

…Мирта резко сбросила скорость, повернула направо и притормозила у обочины. «Опелёк» наш — ветеран многочисленных походов и дальних поездок — жалобно всхлипнул, звякнул чем-то и неохотно остановился.

— Что такое? — спросил я.

Мирта хитро улыбнулась.

— Сейчас увидишь, — сказала она. В ее тоне я различил знакомые хулиганские нотки и мысленно застонал.

— Может, поехали?

— Нет. Ты должен это видеть.

— Мы ведь и так опаздываем…

— Вот именно, что «и так». Три минуты! Всего три минуты!

Я вздохнул.

— Ладно.

Мирта покосилась в зеркало заднего вида.

— Идет, идет!

Я снова вздохнул и обернулся.

— Видишь? — голос Мирты звенел сдерживаемым смехом. — Вот бывают же…

Через дорогу, кряхтя и что-то бормоча, брела всклокоченная, невероятно толстая женщина в вязаном, едва сходившемся на ней халате. Ее босые ноги сочно шлепали по асфальту.

— Человек-копна, — выдала Мирта и саркастически поджала губы.

Я пожал плечами. Хоть копна, хоть сугроб — если мы задержимся здесь еще минут на пятнадцать, на концерт можно будет уже не ехать.

— Все? Посмотрели? Двигаемся дальше?

Рот Мирты округлился правильной буквой «о». Она выключила радио, и в машину вкрался шум протекавшей за деревьями реки.

— Давай ее напугаем!

— А давай не будем? — я старался говорить мягко.

— Может…

— По-моему, не стоит.

— Будем! Очень быстро! — решила Мирта. — Просто сиди тихо! Ну пожалуйста…

Я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Перечить не было смысла — это только отдалило бы отъезд.

Женщина в халате приближалась. Она шла широкой, тяжелой походкой, уверенно переставляя ноги, вдавливая, впечатывая каждый шаг в землю. В ее похожих на бревна руках был матерчатый сверток, показавшийся мне очень маленьким.

— Ну и туша! — восхищенно прошептала Мирта.

Толстуха по краю обошла высыхающую лужу и оказалась за машиной.

— Глаз, глаз, — услышал я. — Дурной глаз. Рябой.

— Еще и сумасшедшая.

— Не надо ее трогать, а?

— Тихо!

— Глаз… Проклятый глаз, — женщина то ли всхлипнула, то ли рассмеялась. — Подвела меня твоя мамка. Ох, подвела.

Шлепанье ног раздавалось уже справа, совсем близко.

— Ничего… Вода все смоет. Все унесет. Проточная вода.

Мирта нашла мою руку и предупреждающе сжала. Ее пальцы были горячими, влажными.

— Заберет в себя…

На стекло упала тень, и одновременно с этим я услышал тоненький, едва различимый писк. Сверток в руках женщины зашевелился, завозился, из складок ткани выскользнул куцый хвостик.

— Господи, — вырвалось у меня, — котенка топить несет.

— Очень хорошо, — выдохнула Мирта. — Чудесно.

Ее губы были жестко, нетерпеливо сжаты. Выбившаяся из-под косынки прядь волос черным штрихом рассекала лоб.

Когда странная толстуха поравнялась с бампером, Мирта повернула ключ зажигания, втопила педаль газа и резко крутанула руль. «Опелёк» засипел и дернулся с места. Я с трудом подавил желание зажмуриться.

Водителем Мирта была прекрасным, и то, что ни одна из ее дурацких шуточек не закончилась печально, лишь подтверждало этот факт. Несмотря на рев и визг колес, бок машины едва толкнул шедшую по обочине женщину. Она испуганно обернулась, нелепо извернулась всем телом, словно желая встать на мостик, и упала.

Сверток вывалился из ее рук и покатился по дороге. Я распахнул дверцу и подхватил его. Он был легким и очень мягким.

— Урра! Животное вне опасности! — завопила Мирта, делая петлю за петлей вокруг поверженной толстухи.

Та медленно села. Помотала встрепанной головой и принялась шарить ладонями по асфальту. Лежавший у меня на коленях тючок заерзал, удерживавшая его тесемка развязалась, и наружу вылезла пятнистая кошачья мордочка.

— Мы его спасли! — продолжала выкрикивать Мирта.