Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева
Шрифт:

как будто бы бродит, то тут мелькнет, то там, флуктуирует

сама по себе, эманация нехорошая от присутствующих

исходит, а от кого конкретно, и не сказать, от всех как бы

сволочей разом. Напряжение, словом, и вдруг… смешок.

Этакое фырканье мерзкое, тут, там, здесь…

Да что такое? Уж и оратор, ректор, профессор Марлен

Самсонович Сатаров, как ни был увлечен перспективами и

планами, задумок роем воодушевлен, взволнован, и тот нить

потерял, встревожился, ноздрями поиграл,

туда зыркнул, сюда

глянул. За спиной, сзади, слева, — чутье подсказывает,

селезенка сигнализирует, но не к лицу такой персоне, сами

понимаете, движения резкие и праздный интерес, вновь рот

открыл Марлен Самсонович, но, нет, увы, не утерпел

председатель совета ректоров вузов промышленного края,

пять раз (пожалуй, даже шесть) не избранный член-корром АН

СССР, не выдержал, наперекор гордыне обернулся, а там,

пролетарии всех стран соединяйтесь, будь готов — всегда

готов, подмигивая правым глазом, в усы посмеиваясь

бесцеремонно так, по-свойски, любуется им, святый Боже,

самый человечный человек.

Короче, никаких шансов скрыть злодеяние

чудовищное, факт утаить, замять, спустить на тормозах, в

рабочем порядке, в узком кругу, своими силами, исключено.

Заседание окончено, выездная сессия открыта.

Вот после чего доселе незримый, то ли из воздуха, из

теней коридорных голубых сложился, а, может быть, и прямо

из стены шагнул, мгновенно отделился мужчина рыжий в

неброском пыльнике широком армейского покроя и в кепке

пролетарской восьмиклинке. Явился, неулыбчивый, протопал

по-хозяйски в зарезервированный кабинет без разъясняющей

таблички, но с пломбой пластилиновой на косяке, старший

лейтенант Виктор Михайлович Макунько,

оперуполномоченный, кем? так и просится в строку

дополнение, ну, что ж, извольте, с превеликим удовольствием,

всем советским народом.

Сел в кресло под портретом черно-белым сердечника

чахоточного с бородкой, без очков, во френче и комсомолом

занялся Южносибирского горного, с руководящей головкой

работать стал, но, впрочем, и рядовыми членами союза

молодежи не брезговал, случалось, вызывал для очного

знакомства, беседы, разговора тет-а-тет.

На каком основании, спрашивается?

Не следует ли здесь усматривать попытку начальства

институтского на плечи молодые неокрепшие, на спины юные,

учебой безоглядной искривленные, сложить? Конечно,

безусловно, но в то же время захочешь и не придерешься, ибо

рыльце у институтского авангарда, пятачок, да что там, вся

ряха оказалась и в пуху, и в соломе, и еще черт знает в чем,

наредкость, в общем, неприглядной вышла физиономия.

Увы, именно она, неоперившаяся поросль, боевитая

смена, добродушием старых товарищей безобразно

злоупотребляя,

и превратила святое место, Ленинскую

комнату, подумать только, в проходную. Да, дверь, что

виднелась справа в простенке за сценой с Ильичом,

светящимся во мраке, декоративной не была, вела

полированная, блестящая, под цвет панелей (продукции

побочной Южносибирской пианинной фабрики) в большое и

неряшливое помещение, где и студенческий театр репетировал

миниатюры, и за фанерной перегородкой дискоклуб "33 и 1/3"

хранил свою аппаратуру, и редколлегия стенной газеты

сатирической "Глухой забой" одутловатые мордасы

прогульщиков и бузотеров хари омерзительные зеленой

краской малевала.

Собственно, сам факт использования для возвращенья

зрения основателю первого в мире государства рабочих и

крестьян баночки из набора красок редколлегии сомнению не

подлежал. Но взять за холку, за гузку ухватить художников

беспечных хоть и пытался товарищ Макунько, но поводов

особых не имел для этого, поскольку номер мартовский уж

выцвести успел в углу у входа в библиотеку, а за апрельский

халтурщики и не брались, о чем вопрос как раз был поднят на

заседании последнем комитета комсомола ЮГИ, что

подтверждал, увы, казенным стилем бездушный протокол.

СТЭМ, театр миниатюр, продув февральский КВН

мединституту, был в творческом застое, не собирался, то есть,

уже почти полгода, а дискоклуб, завоевав на конкурсе

недавнем областном заветный главный приз, в иную

крайность впал, но с тем же результатом, то есть

бездействовал и после своего триумфа уже сорвал два вечера,

два бала, заранее объявленных, назначенных в фойе

электромеханического корпуса.

Короче, установить не просто оказалось, кто мог

оставить за спиной большого бюста, в соседней, изрядно

захламленной комнате, под стульями в углу у длинного стола

две склянки разновеликие — толстушку темноокую из-под

шампанского и длинношеюю красавицу, шибающую в нос

свежеотлитым содержимым, водочную.

В чем, между прочим, откровенно в беседе с глазу на

глаз и признался Толе Кузнецову трехзвездочный офицер в

костюме сером, товарищ Макунько. Но, впрочем, не сразу, не

в след немедленно за тем, как ошарашил он Толяна красивым

разворотом служебного удостоверения.

Нет, дав время Анатолию полюбоваться на шит и меч,

заговорил с ним Макунько Виктор Михайлович о сложностях,

которыми коварно угрожает организму весенний недуг,

болезнь задорно водами журчащая, похлюпать и почмокать

невинная любительница — инфлюэнца.

А дело в том, что помимо исключительной отмазки,

Поделиться с друзьями: