Клуб разбитых сердец

— Еще немного, и эта бедная женщина размозжила бы мне голову тупым, но тяжелым предметом, — усмехнулся он.

— Ничего подобного. Я просто бы повернулась и ушла.

— Не в вашем стиле, — уверенно заключил он, — вы не отступаете.

— Да и вы тоже.

— Так как же насчет кофе? — он нервно кашлянул.

— Вы так спрашиваете, будто это вопрос жизни и смерти.

— Вы не понимаете, — смутившись, пояснил он, — это вечный камень преткновения. Обычно на такой вопрос женщина отвечает мне «нет». Почему — не могу объяснить.

— Может, стоит слегка сменить предложение? Не кофе, например, а чай. — На душе стало веселее, в основном оттого, что Максим не являлся членом новоявленной бандитской группировки. И теперь он ей даже понравился.

— Так пойдете пить кофе или нет?

— Прямо мания какая-то! Еще немного, и вы меня силой потащите.

— Точно, — он широко и дружелюбно улыбнулся, — я ужасно хочу выпить кофе в вашей компании. И поверьте, меня ничто не остановит, даже ваше сопротивление!

* * *

…Мы собирались отметить уже двадцатую годовщину свадьбы. Вот буквально через неделю… А тут он приходит, странный такой, понурый. Я сразу поняла: что-то стряслось. Как будто подменили — другой человек. «Я, — говорит, — ухожу!» Как так уходишь?! Куда?! «Люблю, — говорит, — другую, и все дела». Ну, думаю, перебесится и вернется. Мало ли что в жизни бывает. Мужику за сорок перевалило, он у меня не гулял никогда, снесло головку. Потом оглянулась, а машина — на него, дача — на него, квартира двухкомнатная, которую мы сыну купили, тоже — на него. Сын учится пока в училище военном, квартиру оформили на мужа, я ж думала, что мы с ним навеки. А он ушел. Я его разыскивать начала, на работу звонить. А эта стерва — его новая, трубочку берет и спрашивает, мол, кто звонит. Я отвечаю — жена. А она, видно, ухмыляется, тварь такая, и говорит: хотите сказать, бывшая жена! Вы бывшая, потому что я — настоящая. И перестаньте изводить нас звонками. Тут я за голову схватилась, ведь у меня-то еще дочь в пятом классе. Кто ее поднимать будет? Эта зараза его нынешняя тут же забеременела, так что у него голова забита ожиданием ребеночка. А о нас он уже месяца три не вспоминает, даже не звонит. Как мы, что? Не подохли ли с голоду? В общем, как подменили мужика. Может, опоила она его чем-то? А сколько я на него сил и здоровья потратила! Вместе же пробивались! Было время, когда он в институте учился, потом в аспирантуре, потом докторскую писал, а я все — как проклятая, на трех работах, вечером с детьми, ночью по хозяйству. Десять лет вкалывала за двоих. И вот тебе награда за труды. Он выучился, на работу на хорошую устроился — и всех нас побоку. И ладно бы я, детей жалко. Ну хорошо, я ему уже не пара — толстая, страшная. Но дети-то при чем? Дети же наши! Общие! Теперь вот дочь, как придорожная трава, растет. Куртку купить не на что. Где справедливость?!

Слушая эту не первую за вечер в «Клубе разбитых сердец» историю развода, Варвара пришла к мнению, что, в сущности, Лев Толстой был не прав, говоря о том, что все счастливые пары счастливы одинаково, а несчастливые несчастливы как-то по-разному. Как раз с точностью наоборот: у счастья масса подробностей — тут тебе и походы в лес, и совместная покупка первой ерунды в дом, и переезд, и катания на лыжах, и путешествия, и легкая перебранка, и примирения, рождение ребенка, — да мало ли еще чего. И у каждого человека эти подробности разные. Зато несчастье вымазано всегда одинаково — черной краской. И развод банален до тошноты, и измена, и когда бросают тебя, понимаешь, что бросают не как-то там по-особенному, а как всех. Вон целый клуб с разбитыми сердцами. Сидят в кружочке десять женщин и рассказывают приблизительно одно и то же. Разница лишь в именах да социальном положении. И это только за один вечер, а завтра сюда еще с десяток придут. И так каждый день.

Пока она размышляла, один скорбный оратор сменился другим. Женщина, как почти все, средних лет, убитая своим горем, смахнула слезинку и продолжила историю, начало которой Варвара прослушала:

— …Пока он в плавание ходил, я же верной ему была. А сколько мужиков вокруг меня вертелось. Думаете, легко, по два-три года без мужа? Потом в Москву переехали, я ему во всем помогала. Первых клиентов его бизнеса я ему находила. Он же у нас чистоплюй, он не станет убеждать людей у метро. По газетным объявлениям тоже я звонила, товар фирмам предлагала. Сутками на него работала бесплатно, потому что одно дело, совместное, налаживали. А как наладили, выяснилось, что это исключительно его заслуга. По его версии, он мне ничего не должен. Близнецы наши выросли, он их любит и по-прежнему общается, а я — отрезанный ломоть. Он меня и не любил, оказывается. А вся моя преданность, помощь — это все в один момент забылось. Я не могу понять — зачем я потратила девятнадцать лет жизни? Что я теперь? Да за эти годы я бы такого добилась, а теперь выпустила пташку из гнезда, и все сначала. Где взять силы? Ладно, согласна, не любит, встретил молодую, красивую — что ж, такова жизнь. Но какая-то благодарность за пятнадцать лет совместной жизни, за близнецов, за то, что не знал ни о пеленках, Ни о ветрянке, вообще ни о чем: придет, «козу» им сделает и к телевизору. Вот за все за это, за сладкую жизнь, которую я ему обеспечила, где отдача? Не о чувствах сейчас говорю. Хоть бы бизнес разделил, как порядочный человек! Все же отнял: и себя, и дело».

Варвара к концу этого выступления вытянулась в струну. История ей показалась до боли знакомой. Такой знакомой, что она не выдержала и спросила:

— А вашего мужа не Иваном зовут?

Женщина с полминуты хлопала удивленными глазами. Потом проглотила разбухший в горле ком и кивнула:

— Иван. А откуда вы знаете?

Легкое разнообразие внесло в посиделки живую струю. Дамы зашептались, предчувствуя интересное разбирательство.

Тут Варвара натолкнулась на строгий взгляд председательницы собрания (одной из тех, которые выступали вчера со сцены) и поняла, что допустила досадную ошибку. Главное в этой групповой психотерапии — полная анонимность. С одной стороны, ты высказываешься на людях, что помогает тебе вынести свою проблему на поверхность, с другой — никто из присутствующих лично тебя не знает, а посему ты можешь плести все, что угодно. В смысле, не врать, конечно, а просто без оглядки рассказывать и не бояться, что тебя сочтут необъективной.

Это, как с попутчиком в поезде: вышел на своей станции и забыл, что сутки ему душу раскрывал, но на сердце как-то легче стало. А если представить, что попутчик случайно работает в соседнем отделе и прекрасно знает того, о ком ты ему, может быть, даже и привираешь, или, что еще гаже, является его близким приятелем? Конфуз получается!

Варвара покраснела до корней волос, моментально представив, как десять рассвирепевших от ее бестактности женщин выставляют ее с позором из стен Клуба. Она робко кашлянула и начала выворачиваться:

— Я работаю с одним Иваном. Он поставщик — обои мне в магазин поставляет, — едва скрыв радость по поводу того, что у женщины расслабились мышцы лица, Варвара перевела дух и продолжила столь же непринужденно, — так вот, он недавно развелся с женой, и у него тоже парни-близнецы. Им по шестнадцать лет. И он был военным моряком, ходил на подводной лодке.

— Нет, — под конец ее речи женщина совсем обмякла, даже улыбнулась, — это не мой Иван. Он не служил. Ходил на торговом судне из Мурманска. И обоями он не занимается, наша фирма занимается мобильной связью.

— Это говорит только об одном, — подала голос председательница, — что таких историй очень много. Можно провести бесчисленное количество параллелей. Давайте пообещаем себе не искать здесь знакомых, а просто слушать. Ведь именно за этим мы и собрались — чтобы убедиться: история каждой довольно типична. Все мы остаемся у разбитого корыта, отдав своим благоверным по многу лет жизни. Ради чего? И с какой это стати они имеют право теперь вести себя как подонки — влюбляться, бросать нас с детьми и без средств к существованию? Почему мы, женщины, должны терпеть их подлые выходки?! Ради кого продолжаем потрафлять их прихотям?! Влюбился он! А разве у нас с вами было мало соблазнов уйти к более красивому или более успешному? За столько лет?! Нет, мы как последние дуры тащили этот крест под названием муж-неудачник, а когда выдернули его за волосы из болота и поставили на ноги, он пнул ненужную жену под зад коленом и нашел новую. Я хочу спросить, жена — это что, разменная монета?! Брошенная жена не способна на достойный ответ?!

Дойдя до апогея своей пламенной речи, председательница вдруг замолчала и обвела притихших женщин требовательным взглядом. Большинство потупило взор, раздались чувственные всхлипывания.

— Не рыдать, милые мои, нужно, — более мягко продолжила председательница, — а взять себя в руки и действовать. Месть даст толчок. Оставив его с носом, вы все без исключения почувствуете силу и способность к самосовершенствованию, желание жить по-другому, добиться успеха. Месть даст вам освобождение, и вы сможете перешагнуть через него так же, как он перешагнул через вас.

Она вдруг повернулась к Варваре и, мягко улыбнувшись, проворковала:

— Но это потом. У нас есть еще одна невысказавшаяся сестра.

— Я?! — Варвара начала медленно подниматься, понимая, что момент, когда ее начнут гнать позорной метлой, совсем близок.

Не то чтобы она боялась кучки рассвирепевших женщин. Но было как-то неприятно.

* * *

— И что, погнали? — ехидно спросила Катерина, когда Варвара достигла апофеоза своего повествования.

— Ты меня плохо знаешь, — усмехнулась та. — Я и сама за собой как-то не наблюдала раньше дара сказительницы. А когда приперло, прямо открылся, как третий глаз. Я даже вкус почувствовала. Слезу выжала из председательницы, а мне сдается, что подобных историй она уже немало прослушала.