Клуб "Твайлайт". Часть 1

Я смутно помню то занятие, после которого один из одногруппников Марины отдал мне её дневник. Он сказал, что кто-то забыл тетрадь в аудитории, и положил мне её на стол. Кажется, его звали Сергей. Помню, я вышла за чем-то, а когда вернулась, он стоял у стола и протягивал мне яркую книжечку с осенними листьями. Я пролистала дневник и поняла, кому он принадлежит. Сразу после занятия у нас должна была проходить репетиция нескольких номеров мюзикла к концерту на День Открытых Дверей, но она сорвалась, потому что ни Михеевой, ни Муратова на ней не было. Я так и не отдала дневник Марине.

Я смотрела на Рената и раздумывала, стоит ли мне упоминать о дневнике. Всё зависело от того, что я готовилась услышать.

Он усмехнулся и заговорил:

— Мой дядя — очень неплохой по-своему человек. Я всем ему обязан, всем, что сейчас имею. Я ценю… Но у дяди Андрея есть три слабости: это деньги, семейная честь и… тётя Зоя. Много лет назад они с тётей Зоей потеряли ребёнка, первенца, мальчика. Тётя долго лечилась, но так и не смогла забеременеть… Из некоторых подслушанных фраз я знаю, что дядя Андрей каким-то образом винит себя в случившемся. Он очень любит тётю и никогда ни в чём ей не отказывает. А она редко чего-либо у него просит, но если просит, то… метко… После рождения близнецов, моих братьев, я второй по старшинству в семье, мама начала болеть. Отец отправил меня со старшим братом к дяде на все летние каникулы, мы часто бывали в Мергелевске. Я был шустрым и забавным, тётку просто обожал, хоть и скучал по маме. Тётя Зоя меня очень баловала. Она уговорила дядю Андрея взять меня к ним сначала на год, потом ещё на два. Так я и остался в их семье. Я пошёл в школу в Мергелевске. Мы жили в большой квартире на Молокозаводе. Завёл друзей во дворе, Вадьку и Тёмку, и уже не хотел возвращаться. Потом произошла эта история с родителями Лейлы. Её мама была тётиной дальней родственницей и близкой подругой. Лейла осталась сиротой. Дядя каким-то образом добился над ней опеки. Мы неплохо дружили, я всё понимал. Я был уже взрослым, а тёте нужно было на кого-нибудь изливать свою любовь и заботу. И всё было бы хорошо, если бы в один прекрасный день, когда мы сидели за столом рядом (мне было двадцать, а Лейле тринадцать), тётя Зоя не всплеснула бы руками, сказав, что мы прекрасно смотримся вместе. С тех пор это стало её идеей фикс. Идеей, которая абсолютно устраивала дядю Андрея. Он всегда видел во мне большой потенциал… он вообще очень меня любит, несмотря на все мои проделки в юности и… сейчас. Я был не слишком… дисциплинированным… Дядя старался меня контролировать после некоторых, весьма серьёзных моих выходок, и уже имел множество рычагов давления. А Лейла всегда оставалась послушной и воспитанной девочка, несмотря на свои редкие приступы бунтарства…И когда… — Ренат замолчал, совладал с собой и продолжил, — когда я встретил Марину, девушку из неполной семьи с непонятными корнями, дядя начал нажимать на все рычаги по очереди. Он нашёл подход к Лёхе Спелкину. Тому вечно не хватало денег на развлечения, а тут у его спонсора Рената завелась девушка: закончились совместные попойки и прочая халява. Дядя подкидывал Спелкину на карман, а тот сливал ему все мои передвижения. Так продолжалось два месяца, а потом у Лёхи сорвало крышу. Он напал на Марину, хотел испугать, наверное, показать, как он зол из-за нашей разрушенной дружбы, винил её в нашем разрыве. Мы стали врагами. Я отдалился от семьи дяди, перестал пользоваться его деньгами, отдал ему машину, снимал жильё с несколькими ребятами, подрабатывал, надеялся сдать на бакалавра и закончить учёбу, начать работать, быть может, вернуться к маме и папе с… Мариной. Но у Марины заболела мама. У неё был рак щитовидной железы.

— Ренат, если тебе трудно…

— Нет. Я должен дорассказать. Это важно, понимаете. Я виноват. Но я не виноват. Это сложно. Вы поймёте.

— Продолжай, — вздохнула я.

— Мама Марины скрывала от дочери своё состояние, операция прошла не очень хорошо. Ей могли помочь, но не с нашим уровнем медицины. По совпадению, врачом Ольги Сергеевны был отчим Спелкина. Как Лёха об этом узнал, не имею представления. Может, увидел Марину с мамой в диспансере. Дядя сразу воспользовался ситуацией. Он уже понимал, как далеко я зашёл… как я… дорожу… что я не собираюсь возвращаться в лоно семьи… Он нашёл подход с другой стороны, предложил оплатить очень дорогую операцию в Германии. Он мне потом всё рассказал, ничего не скрывая. Дядя вообще… честный человек. Конечно, она согласилась, приняла все его условия. Для неё это был шок, она думала, что мама выздоравливает. Дядя предложил ей перевестись в другой вуз, обещал поспособствовать, предоставил возможность выбора. Мы не должны были больше видеться, но я до сих пор не понимаю, почему она… нет, я понимаю, почему. Как раз в те дни, когда она забирала документы, я… нашёл Лёху. Мы с ней накануне как раз поссорились… я был зол, как пёс… Она тысячу раз говорила мне, чтобы я не трогал Спелкина, но я… слетел с катушек. Я полез к нему, когда он был не один, а со своей оторванной компанией. Два сломанных ребра, выбитый зуб, трещина в челюсти, сотрясение мозга. Несколько дней в больнице. Спелкина исключили, мне как всегда помог дядя. Когда я выздоровел, я несколько раз ездил к Марине домой. Её мама вернулась в Гоголево через несколько месяцев, но … одна. Она очень мне сочувствовала, рассказала, что Марина нашла работу за границей…и всё. Кажется, она сама не знала толком, где её дочь, Марина об этом позаботилась. Не буду рассказывать, что я пережил … Я закончил университет, не прекращая поисков, даже сумел собрать немного денег, сам поехал её искать. Напал на след… она работала в одной семье в Швеции по программе о-пэр[1]. Но потом перешла в другую семью, у них что-то не сложилось, и я потерял след, когда у меня закончились деньги. Дядя меня… простил. Отправил меня в Штаты, учиться менеджменту. Ну а дальше… вы знаете…

— Ох, Ренат, — вымолвила я.

Он улыбнулся одними глазами:

— Всё так быстро закончилось. Мой рассказ. Такой короткий рассказ. А я думал, всю ночь буду говорить. Действительно, легче стало. Я знаю, что у вас было к нам особое отношение в университете. Вы понимаете, почему я затеял этот мюзикл? Решил поверить в чудо, когда узнал о постановке вашей новеллы. Это было … как магический ритуал — восстановить настроение, чувства…

— Ты ждал… её?

— Я всегда представлял её в роли Изабеллы. Думал, она узнает, поймёт, что это не совпадение и… и придёт. Глупость, правда? Спустя столько лет на что-то надеяться.

— Ох, — повторила я, не зная, что сказать. — Если тебе… тяжело, давай свернём весь этот проект.

— Нет, — решительно сказал Ренат. — Мюзикл состоится. Теперь всё по-другому. Это был последний… акт моей личной драмы. Больше срывов не будет. Мы нашли отдельное помещение, ведём переговоры. Это будет вторая площадка «Твайлайта», «Твайлайт Стейдж». Проектом заинтересовались на городском уровне. Я просто пришёл сказать вам, чтобы вы не переживали. Я же вижу, что вы всё ещё переживаете. Я иногда… веду себя как дурак… Скажите, Влюблённый в пьесе и два его друга, умный и не очень, это я, Вадим и Артём?

— Да, — я смутилась.

— Я сразу понял. Очень похоже получилось… забавно.

Я шмыгнула носом от неловкости — не думала, что он догадается. В своих героях я действительно «слегка» вывела «мушкетёров». В пьесе нет намёка на предательство, но некоторые шалости вполне узнаваемы. Ренат всегда был очень сообразительным, я этого как-то не учла.

— Вы знали, что Вадим был влюблён в Марину? — ровным голосом спросил Ренат.

Конечно, я об этом знала! Из дневника.

— Э-э-э, — сказала я.

— Просто в пьесе это есть.

— Наверное, подсознательно… вылезло.

— Если бы я не подрался в тот день, наша жизнь, возможно, сложилась бы по-другому. Я не мог себя контролировать. Смеялся, когда она просила меня… забыть. Не мог… забыть. Я и сейчас не могу. Как напьюсь, начинаю его искать. Что-то копится, копится и закипает, понимаете? И тогда так было.

— Кто знает, как всё сложилось бы, — уклончиво произнесла я. И добавила: — Я видела тебя тогда, на балконе общежития. Это был уже пятый курс. Ты сидел и смотрел.

— Да, балкон, — взгляд Рената затуманился, он был уже где-то далеко. Вид у него был очень усталым. — Мне очень неловко вас просить об этом, но можно я у вас посплю… тут, на диванчике? Не уверен, что доберусь домой… утомился…

— Конечно, Ренатик, дорогой. Я тебе постелю.

— Спасибо. Вы очень много для меня делаете. Как вы все меня терпите?

— Вот как-то так, сами удивляемся, — проворчала я под нос, выходя за пледом.

Когда я вернулась, он уже спал. На животе, лицом на диванной подушке, свесив одну руку. Я укрыла его пледом, выключила свет. В темноте заметила, что возле руки Рената на полу лежит его большой золотистый телефон. Мобильный вспыхивал и жужжал, и Ренат каждый раз вздрагивал. Я подняла телефон с пола — вдруг наступит, когда проснётся. Мобильный как раз зажужжал, высветил сообщение: «уведомление о прочтении. 14/07/2013». Я отключила звук и положила телефон на тумбочку.

* * *

Борис приехал за ней ровно в три. Марина сидела на кухне, полностью готовая, и читала статью в «Кофе». Она прочитывала её, закрывала журнал, потом опять его открывала и начинала читать заново, с первых строк, в которых журналистка с каким-то раздражающим Марину фамильярным восторгом описывала внешность Рената. Когда Танников бросил в трубку короткое «Выходи», Марина ещё больше вознегодовала в душе: Борис прервал столь сладостную для неё муку, сеанс самоистязания.

Взгляд у Бориса, когда он её увидел, был очень говорящим. Он взял её за руку, отступил на шаг и с восхищением осмотрел с головы до ног. В этом было что-то… унизительное. Как будто Танников радовался собственной удачливости в выборе товара, тому, что за неказистой девчонкой в мешковатой футболке и с дурно крашеными волосами сумел разглядеть нечто, соотносимое с его высокими требованиями.

Они ехали по загруженной трассе, в дороге Борис блистал остроумием и сумел немного Марину развеселить. Она оставила журнал дома, иначе не удержалась бы и читала прямо во время свидания. Но она всё равно перечитывала статью, мысленно, даже болтая с Борей:

«К: Многие наши читатели следят за текущими проектами «Твайлайта». Признаться, мы привыкли к постоянным обновлениям и свежим программам. Как скажется разработка нового проекта на формате старого? Что это, ребрендинг?

М: В какой-то степени да, ребрендинг. Действительно, сейчас всё внимание на новом проекте, остальные старт-апы мы временно приостанавливаем. Были в перспективе радиоканал «Твайлайт» и несколько новых караоке-клубов, и мы в принципе от этих проектов не отказываемся. Мы ведь не просто клуб с музыкальной программой, мы немного театр, стэнд-ап шоу, даже цирк. Новый проект не просто расширит формат, возможно, он станет толчком для развития оригинального концепта. «Твайлайт-Стейдж» — это вторая площадка с более ярко выраженным театральным направлением.