Клубничное убийство

– Поверить не могу, что Алла меня подозревала. И, главное, по какой идиотской причине! Ты прочитала?

Люся сглотнула:

– Да нет, я…

– На той проклятой вечеринке она потеряла меня из виду. А когда вдруг обнаружила, то взяла за руку. Руки у меня были холодными. Она решила, будто я пришел с улицы. Но это ж несусветная чушь. Может, я держал холодный бокал… Сейчас и не вспомню.

– Нет, дело не в этом! – выпалила Люся. – У вас… У вас мочки ушей были красные.

– Ну, ты все‑таки читала, – констатировал Клебовников. – Я бы лично не удержался. Смешная ты, Люся. Сущий ребенок. Пора уж повзрослеть.

– Алла Антоновна спросила, что это с ними такое, а вы ответили, что съели салат с кальмарами, а на салату вас аллергия. В письме все это подробно описано.

– Ну и что? Люся, нуты‑то помнишь? Я ведь действительно покрылся пятнами. А некоторыми из них – прямо у тебя на глазах.

Алла Антоновна об этом постоянно размышляла, – через силу сказала Люся. Ей разговор давался с трудом. – Она мне объяснила, что прекрасно знает про вашу аллергию. Вы несколько раз попадали впросак на всяких праздниках и тусовках. От салата с морепродуктами вы просто чешетесь. А пятна у вас высыпают от клубники. Она это запомнила, понимаете? В тот вечер ей, конечно, было все равно, она и внимания не обратила. Но потом, когда об убийстве Аршанской столько говорили… Она узнала, что кто‑то взял ее шубу и в ней совершил преступление. Стала думать, кто мог уйти с вечеринки незамеченным. Вспомнила о ваших холодных руках. Потом о покрасневших мочках. Оперативники, приходившие сюда с расспросами, давали описание подозреваемой. Она была в клипсах. Когда клипсы тугие, от них на ушах остаются вмятины и покраснение, которое долго не проходит.

– Вот это да! – сказал пораженный до глубины души Клебовников. – А говорили, что ничего не прочитали, ничего не знаете и вообще… хотите меня защитить. А сами выстроили целое обвинение. Давайте выкладывайте все до конца. Я же вижу, как вам хочется высказаться. Вы ведь тоже меня подозреваете? И, черт побери, при чем здесь тугие клипсы?

– Если Аршанскую убили вы, – голос Люси обрел некоторую твердость, – то в момент убийства на вас были клипсы. После того как Алла Антоновна спросила про красные уши, вам пришлось срочно как‑то замаскировать эту красноту. Вы отправились наверх и съели горсть клубники. И тотчас пошли пятнами. Я сама видела, как они появлялись у вас на лице.

Клебовников продолжал стоять у окна, засунув руки в карманы брюк.

– Люсь, пойди сюда, – усталым голосом сказал он. – Ты не представляешь, как ты мне испортила настроение. Это такая чушь собачья, что даже противно. Пойди, пойди, я тебя не съем.

Люся неловко вылезла из‑за стола и приблизилась.

– Встань напротив, – велел Клебовников. – А теперь внимательно посмотри мне в глаза. Что ты видишь?

У него было серое, усталое лицо, однако глаза казались очень живыми. В них появилось какое‑то странное выражение решимости и отчаянья.

– Я не знаю…

Клебовников протянул руку и потрогал пальцем маленькую брошку в виде ягоды клубники, которую Люся прицепила на воротник сегодня утром.

– Клубничка? – насмешливо спросил он. – Надо же, какое совпадение. В этой клубничной версии определенно что‑то есть…

– В какой версии? – не поняла Люся.

– Милиция считает, что тот, на ком можно найти клубничный символ, должен умереть. Забавное совпадение.

– Совпадение с чем? – Люся дрожала всем телом, словно испуганный кролик.

– Видишь ли, ты тоже должна будешь умереть, – будничным тоном сказал Клебовников и достал нож, из которого с коротким щелчком выпрыгнуло тонкое, обоюдоострое лезвие. Клебовников с ножом в руках выглядел так неправдоподобно, что Люся перестала трястись и уставилась на него в немом изумлении.

– Ты, Люся, сегодня выбросишься из окна, – между тем продолжал он. – Да что там – сегодня! Прямо сейчас. Заметь, по неведомой причине. Ты была здесь одна. Страдала. А потом открыла раму, забралась на подоконник и… – Он показал ножом, какой должна быть траектория ее полета. – Давай, давай, действуй. А иначе мне придется тебя поранить. Это будет чертовски больно, обещаю.

Моих отпечатков здесь не найдут. За стол я не садился, к дверной ручке не прикасался. Все чин чином. Я даже подталкивать тебя не собираюсь. Ты спрыгнешь сама. Да у тебя просто нет выхода…

– Николай Борисович, – прошептала Люся сиреневыми от страха губами. – Вы что?!

– Нечего было нос совать, куда не просят. Впрочем, это Белоярова тебя подставила. Поделилась с тобой своими мыслишками. Если бы не это, жила бы себе дальше.

– Я буду кричать, – неуверенно предупредила Люся.

– Не успеешь, это я тебе гарантирую. – Он поводил ножом перед ее носом. – Давай, влезай на подоконник. Влезай, я сказал!

Именно в этот момент позади него кто‑то вежливо кашлянул. Словно подброшенный пружиной, Клебовников всем корпусом развернулся назад, выставив перед собой нож. Напротив него с постной миной на лице стоял старший лейтенант Половцев. В руке он держал пистолет, его дуло смотрело Клебовникову в живот.

– Он снят с предохранителя, – предупредил старший лейтенант. – Брось нож и отойди от окна. Слышал, что я сказал?

Клебовников посмотрел через его плечо. Там, на фоне открытого встроенного шкафа, возвышался еще один тип с пистолетом в руке.

– Давай, Бутов, действуй, – обращаясь к нему, приказал Стас, не поворачивая головы. – А вы, Антипова, катитесь отсюда. Все сделали, как надо. Молодцом.

Люся на глиняных ногах отступила от все еще опасного ножа, прошла мимо двух заряженных пистолетов и выскользнула в приемную, попав прямо в объятия Майи и незнакомой женщины в черной форменной юбке. Они увели ее из приемной в холл и после коротких успокаивающих реплик и похлопываний по спине усадили в кресло. Кудахчущая Зинаида притащила откуда‑то кружку горячего чаю и ушла, часто оглядываясь.

Через некоторое время мимо них провели Клебовникова, который смотрел только себе под ноги. На его лице отражалась вся мировая скорбь. Он сразу как‑то сгорбился и потускнел, словно голая правда, выскочив на свет божий, уничтожила его обаяние.

Прошло пять минут, и Половцев вернулся обратно.

– Стратег, – сказал он, похлопав по плечу помощницу Сильвестра. – Если бы вы ничего не придумали, Антипова бы нам всю операцию провалила. Должен перед вами извиниться, – обратился он к удивленно вскинувшейся Люсе. – Это я виноват в том, что вы сегодня так расстроились.

– В каком смысле? – спросила она, не зная, чего ждать от этого типа, который был похож на повзрослевшего дворового хулигана.

– Когда я вас утром увидел, то сразу понял, что вы все испортите. Вы так боялись и так при этом фальшивили, что Клебовников раскусил бы вас с первых двух слов. Хотя подготовили вас прекрасно. Наши графологи такое письмо состряпали – сама Белоярова не заметила бы подделки. Эта операция была единственным шансом схватить убийцу за руку. А вы могли ее провалить.