Клубок со змеями

— Ты удивлен?

— Чем я заслужил такую почесть? — его взгляд прояснился и теперь был полностью сосредоточен.

Я улыбнулся уголками губ:

— Скажем, это дар за твою прямоту и открытость. Надеюсь, оправдаешь возложенное на тебя доверие.

— Да, да, господин Саргон! Клянусь Шамашем! — он склонил голову в почтительном поклоне.

— Так вот, насчет поручений... — я выждал многозначительную паузу.

Тарару поднял голову и с готовностью произнес:

— Все, что угодно!

Я ответил, при этом делая несколько шагов по шатру:

— Бастет сейчас занимается дележом добычи. Половина от всех награбленных сокровищ должна будет отправиться в тайник, — я остановился и взглянул на него, — будешь сопровождать нас в пути. Ты и еще пара посвященных. Доставим добычу на место, вернемся и подумаем о твоем путешествии в Вавилон.

— Подумаем? — неуверенно произнес Тарару.

— Нужно будет решить, кого отправить вместе с тобой, — пояснил я, — и назначить дату похода. Тебя это устраивает?

— Полностью. Спасибо, господин, — он вновь поклонился, но чуть более сдержанно.

— Не благодари.

— Вы уже назначили остальных посвященных?

— Нет, — я покачал головой, — ты первый.

Я увидел, как гордо заблестели глаза юного вавилонянина.

— Однако, — добавил я, — прошу не разглашать это до поры до времени.

— Почему? — удивился Тарару, уже предвкушавший, как хвастается перед остальными своим назначением.

— Чтобы не бередить умы, — пояснил я.

«И не провоцировать предателя на действие».

— Я не посрамлю оказанное мне доверие, господин Саргон! — пылко воскликнул Тарару и поклонился.

Я повернулся к нему боком, приблизившись к столу с папирусами и глиняными табличками:

— Кстати, по прибытии в оазис с тобой кто-нибудь говорил?

Тарару недоуменно воззрился на меня:

— Нет. А почему вы спрашиваете?

«А вот этого тебе знать необязательно. Пока, во всяком случае. Однако хорошо, что заговорщик не успел с тобой побеседовать».

— Так... На всякий случай, — вяло ответил я, оборачиваясь, — вдруг ты кому пожаловался, что я якобы не отпускаю тебя домой.

Юный вавилонянин покраснел и с жаром выпалил:

— Да у меня и в мыслях не было! Я не из тех, кто шепчется за спинами других!

— Правда?

— Так отец воспитывал, — Тарару потупил взор.

Я ободряюще улыбнулся:

— Значит, не все, чему Этеру учил тебя, было бесполезным. Можешь идти.

Он еще раз поклонился, а затем вышел.

Когда полог шатра опустился за ним, я еще долго стоял на месте, уставившись отрешенным взглядом в одну точку.

«Правильно ли я сделал, что доверился этому пареньку? Выглядит он весьма честным и открытым, насколько таковым может быть человек из шайки разбойников. В любом случае, у меня нет особого выбора. Если заговорщик попытается подступиться к Тарару, теперь это сделать будет непросто».

***

С задумчивым видом, я вышел наружу. Внизу под откосом небольшое озеро уже вовсю переливалось в лучах света. Солнце ощутимо припекало. Слабый ветерок не нес абсолютно никакой прохлады и был обжигающе горяч.

Около десяти человек столпились возле дальнего конца водоема. Отсюда я не мог разглядеть их лиц, поэтому не знал, присутствует ли кто из списка на глиняной табличке среди тех людей. Они внимательно слушали, что говорила им Бастет. Из-за внушительного расстояния между нами, я не понимал даже приблизительного смысла ее речи, но голос нубийки звучал твердо и уверенно.

Переведя взгляд правее, я увидел знакомую вереницу верблюдов, привязанную к пальмам. Мне показалось, что с момента нашего прибытия в лагерь, животных стало немного меньше. Словно подтверждая мою догадку, чуть поодаль я заметил небольшую постройку без крыши. Внутри находился Ранаи. Он развешивал на внутренних частях стенок какие-то куски. Видимо, верблюжатина, готовящаяся к длительному периоду сушки и вяления на жарком солнце пустыни. Стенки же нужны для того, чтобы мясо постоянно находилось на сквозняке, дабы ускорить процесс сушки. При виде такого большого количества пищи, в животе у меня сильно заурчало. Со всеми этими разговорами и проблемами, я совершенно забыл позавтракать.

«Поскольку Ранаи сейчас занят, придется Гасану побыть моим слугой».

Его шатер располагался справа от моего, и я уже хотел позвать мадианитянина, чтобы он обеспечил меня хорошей едой, как вдруг заметил, что тот поднимается по холму прямо в мою сторону. В правой руке Гасан сжимал кувшин с вином. Его неплохо шатало из стороны в сторону. При виде столь неприглядной картины я нахмурился. Как только он приблизился ко мне на расстояние четырех-пяти локтей, я понял, что Гасан пьян. Сильно. Он так и не удосужился надеть обувь, а рубаха по-прежнему торчала из штанов.

— Я велел привести себя в порядок, а ты налакался, как последняя свинья! — рявкнул я на него так, что тот чуть не выронил кувшин на песок.

— П-п-п-ростите, господин Саргон, — он икнул и посмотрел на меня стеклянными глазами, — вы сами разрешили мне прибрать кувшинчик.

Не знаю почему, но я разозлился. Да так сильно, что не помнил, когда в последний раз испытывал подобную ярость. Может, чувство голода сделало меня таким раздражительным? Как бы то ни было, я схватил мадианитянина за шкирку и, несмотря на ноющую боль в поврежденной руке, подвел к чану, а затем с силой опустил его голову в воду. Последняя ощутимо нагрелась и теперь походила на теплое молоко. К моему легкому изумлению, Гасан не выронил кувшин. Наоборот, он вцепился в него, словно утопающий за соломинку. Подержав его под водой около минуты и послушав булькающие звуки, я отпустил мадианитянина. Тот вынырнул, пошатываясь и жадно глотая воздух. Его лицо заблестело на свету, подобно новенькой серебряной безделице. Не давая ему опомниться, я вырвал кувшин из его трясущихся рук.

— Больше вина ты не получишь! Месяц!

Мои слова привели Гасана в чувство быстрее, чем купание в чане с водой:

— Г-господин Саргон, вы же сами разрешили...

— Я разрешил взять кувшин вина, но я не приказывал напиться до положения риз!

Бедняга сильно побледнел. В глазах застыл животный страх, словно я приговорил его к немедленной казни. Руки Гасана затряслись пуще прежнего. Он сложил их в умоляющем жесте, словно обратился к самим богам.

— Прошу вас, господин, не наказывайте так строго. Зуб даю, не напьюсь я более! Только не лишайте меня вина! Особенно на месяц!

Я уже, было, хотел проявить твердость. Сказать, что мы не на рынке и торговаться бессмысленно, как вдруг услышал позади себя приятный и вкрадчивый голос.

— Сжальтесь над ним, господин Саргон. Уверен, он усвоил урок.

Я обернулся.

Позади меня стоял один из разбойников. Видимо, он появился с южной стороны лагеря, услышав крики. Налетчик был полностью бритым, так что его лысая голова блестела на солнце ничуть не хуже, чем мокрая физиономия Гасана. Пытливые коричневые глаза обрамляла темная краска на манер египетских узоров. Острый длинный нос напоминал клюв хищной птицы, а под ним играла широкая улыбка на тонких губах. Что-то в этой улыбке мне не нравилось. Она не была похожа на дружелюбную или открытую. Скорее на странную. Хитрую. Коварную. Она точно не вызывала доверия. Грудь разбойника защищал кожаный нагрудник, а на шее висел серебряный амулет в виде символа анх. Пояс украшал меч с деревянной рукояткой, и с весьма странной формы лезвием. Мне ранее не приводилось видеть подобных клинков. Он напоминал серп, заточенный с внешней стороны. Этакий острый полумесяц. Облик разбойника дополняли привычные темные штаны и кожаные остроносые сапоги.