Клякса бифуркации
Шрифт:
– Я тебя внимательно слушаю…
– По возвращению, постарайся ещё более перепугать Максимова. Как только «клиент» дойдёт до нужной кондиции – маякни зажигалкой вон в том окне.
– Ага, понял… Жаль вот только, марафет с собой не прихватил: уж больно тот трусоватый! Такие, если «переборщить» - в ступор впадают, а не в «нужную кондицию».
Озадаченно чешу репу:
– Да где ж я тебе зимой в деревне кокаин найду? Может, водочки ему?
– Давай попробуем! Знавал я одного такого, между прочим - «георгиевского кавалера»: трезвый - тележного скрипа боится, а как…
–
Уууффф…
Мишка в восхищении, аж присел в книксене:
– Гениально! Полковник Вальтер Николаи, бы…
Да, когда же он уже повзрослеет, то?!
– Давай бегом! И помни Барон: если из-за своей легкомысленности поставишь пуле-дуре лоб - я тебя на том свете разыщу и определю на самую горячую адскую сковородку. Ведь я же – Ангел, не забывай.
***
«Свет в окошке» маякнул часа через два, когда мы с моими секьюрити - уж начали было скучать, околевая от усиливавшегося с приходом ночи холода.
– Ничего не забыли? – спрашиваю на всякий случай.
– А чего там забывать, Серафим? Ты же сказал: «Подъезжаем, стучимся и, сделав рожи понаглее - действуем по обстановке»…
– Ах, да!
Волнуюсь, стало быть.
Подъехав к самим воротам – чуть их бампером «Форда» не снёс, я долго-настойчиво посигналил и, не глуша мотор, не гася фары - вышел из машины, ещё раз проверив наличие «Настоящего Руби» в кармане.
Вижу в окнах отдергивающие занавески, мелькающие лица и, прочее движение. Минут через пять дверь на резном крылечке осторожно отворилось и оттуда крикнули:
– Кто такие и, что надо?
– Привет вам из города трёх революций, товарищи! Ворота отворишь или через забор общаться будем?
Дверь приотворилась чуток больше:
– Вы из Ленинграда?
– Не из Рио-де-Жанейро, это точно.
Дверь приотворилась так, что стала видна чья-то испуганная физиономия:
– Представьтесь, пожалуйста…
Другая, не менее перепуганная:
– Скажите условное слово!
«Пацанва – штаны на лямках».
Покрутив пальцем у виска:
– Мне что? На всю деревню орать? Открой ворота, подойди ближе – тогда скажу.
Наконец-то, начались движняки:
Один из них остался держать нас на мушке какого-то пистолета, а другой в наспех накинутом пальто спустился с крыльца и откинув щеколду, отворил ворота.
Не став дожидаться когда меня вновь спросят про пароль, въезжаю во двор, останавливаюсь у самого крыльца и, успев шепнуть своим: «Выносите труп», - как ко мне подошли сразу двое, держа наготове пушки:
– Условное слово?
Бурчу:
– Товарищ Зиновьев был прав - развели вы здесь в Москве бюрократию… А если я его забыл – застрелите нас, что ли? Лучше помогли бы товарищам!
Те, смотря на длинный завёрнутый в рогожу свёрток, «на автомате» живо интересуются:
– Что там?
– Там
труп.Так и остекленели враз, как всё живое в фильме про глобальное обледенение. Уже на крыльце, мал-мало придя в себя:
– Зачем труп?
Несколько устало объясняю:
– Живого заберём с собой в Питер, а этого - сожжём вместе с домом, оставив кое-какие улики… Что тут непонятного? Не хотите помочь - так хотя бы не мешайте.
Это, произвело должный эффект – про «условное слово», больше не вспоминали. Правда и желания помочь, пока не изъявили, белоручки.
Так, в сопровождении остекленевших товарищей прошли в дом, где нас в гостиной возле небольшого камина поджидала вся секретарская гоп-компания - кроме Мишки и, надо полагать Максимова.
По моему знаку секьюрити положили куль с покойником на пол, чтоб типа передохнуть, а я спросил:
– Куда нести? Где комната с живым двойником, нашего неразговорчивого друга?
Молодой человек чуть постарше меня - жгучий брюнет, с выдающимся носом, резкими чертами лица и, явным недоверьем в чёрных глазах - из-за спины другого спросил, поднимая руку с пистолетом:
– Что это всё значит? Из Питера, должен был приехать сам…
Вижу, что он на взводе, готов стрелять - поэтому не дослушав, перебиваю:
– Он внезапно заболел испанкой! Не совершай непоправимых ошибок, товарищ…
Откуда-то сверху:
– Ну, давай!
И следом истеричное:
– Это значит - ты сволочь, Гришка!
И тотчас несколько торопливых выстрелов, одна из пуль которых просвистела аккурат над моей макушкой. Не успел я и глазом моргнуть, как был сбит с ног одним из телохранителем и, прозвучала целая канонада - как в каком-нибудь боевичке про ковбоев и их разборку в салуне.
Буквально минута и всё было кончено.
Когда я поднялся на ноги, одно тело свисало с лестницы ведущий на второй этаж, ещё пятеро распростёрлись в холе на ковре и вокруг него.
– Все целы?
Один из секьюрити, держась за правый бок, скидывает полушубок:
– Сцука, меня задело!
Похолодев внутри:
– Что там у тебя?
У него, на груди – краснея лиловеет огромный синяк. Пистолетная пуля не смогла пробить раскатанную до нужной толщины русскую корабельную хромо-никелевую броню - лишь оставив на одной из пластин бронежилета-разгрузки внушительную вмятину с трещинами.
– Ничего! До свадьбы заживёт.
Здесь же Мишка Барон:
– И не забудь через год проставиться нашему Кузьке-Домовёнку – за его изобретение.
– Почему через год?
– Потому что, тому нет пока восемнадцати лет.
– Тогда, я куплю ему целый грузовик мороженного, чего целый год ждать?
***
Стараясь не наступить, обхожу лужи крови и поднимаюсь на второй этаж. В одной из комнат, сидит привязанный к стулу молодой человек, с кляпом во рту. Когда я вынул нож, он страшно перепугался и что-то замычал.
Я перерезав верёвки, упал на кресло напротив и устало сказал:
– Вы свободны, товарищ.
Тот, самостоятельно вытащив из рта кляп: