Клятва киммерийца

Вместо ответа Ллеу неуверенно взглянул на варвара.

— Слушай, ведь мне не обязательно их убивать? Мне бы этого не хотелось, — совершенно серьезно произнес он.

Даже присутствие киммерийца не могло сдержать дружного хохота всех, кто прислушивался к перебранке.

Один из сидящих даже свалился со своего места, сгибаясь пополам от буйного веселья, к которому не рискнул присоединиться разве что едва очухавшийся Краб. Уж больно забавно прозвучал вопрос юноши!

— Нет, — тряхнул головой Конан, плохо представляя себе, что сейчас произойдет. — Не хочешь — можешь не убивать.

Ллеу с облегчением улыбнулся и кивнул, а затем приблизился к своим обидчикам, которых было не менее пяти человек, с нездешней, необычной бесшумной грацией в каждом движении.

— Хотите по одному или все сразу? — для порядка поинтересовался он, весь словно подбираясь, как хищник перед прыжком.

Недолго думая, жабообразный парень с сальными светлыми волосами бросился на него. Варвар счел за лучшее не вмешиваться, если дело не примет слишком уж опасного для жизни его молодого спутника оборота.

Но он, похоже, беспокоился совершенно напрасно, ибо нападавший даже не успел коснуться Ллеу, мгновенно сложившись пополам и падая на колени, с выпученными глазами беззвучно хватая ртом воздух, что еще более усилило его сходство с жабой.

В руках Ллеу не было ни ножа, ни, тем более, меча, ни даже палки, но он настолько виртуозно, стремительно и изящно отражал удары, что желающие испытать юношу на прочность откатывались от него, точно волны от берега, — хотя бросались теперь уже все разом, кстати, изрядно мешая друг другу. А ведь Ллеу только защищался. Когда же одному, наиболее бойкому, удалось все-таки зацепить юношу, тот окончательно вышел из себя.

Конан видел своего спутника в разных проявлениях — печальным, задумчивым, неуверенным, необыкновенно веселым и словно излучающим радость — но никогда прежде не наблюдал такого приступа ярости.

Нападавший ударил его в лицо, из носа Ллеу брызнула фонтаном алая кровь, но этот удар был первым и единственным, который он пропустил. Железный кулак юноши ввинтился в живот противника с такой силой и точностью, что тот, утробно взвыв, отключился — и видно было, что надолго. Зеленые глаза отпрыска Всевидящих сузились, полыхнув нездешним огнем, словно две молнии, а то, что он совершил вслед за этим, вообще было не похоже на те драки, которые обычно доводилось наблюдать завсегдатаям этого кабака, ибо следующий из нападающей пятерки получил удар в висок ногой, с невероятной скоростью мелькнувшей в воздухе, и рухнул на пол в но менее глубокой отключке, нежели предыдущий.

«Остальные загудели в недоумении и страхе, спешно подыскивая пути достойного отступления, но Ллеу уже не мог остановиться. С бешеным, на пределе возможностей голосовых связок, воплем он подпрыгнул, перевернувшись в воздухе, и в этом прыжке исхитрился свернуть челюсть своему четвертому противнику…

Теперь время издевательски хохотать настало для Конана, но он всегда был предельно сдержан в проявлении подобных эмоций и просто сидел, не двигаясь с места и наблюдая за происходящим.

Да, кажется, его вмешательства Ллеу и не требовалось, тот справлялся со своей задачей самостоятельно, причем достойно, чрезвычайно быстро и даже не сбив при этом дыхания. Закон-то есть дождавшись, пока те, кто еще мог держаться на ногах, ринутся к выходу, давя друг друга в проеме двери, — он опустился на скамью рядом с варваром и, тяжело вздохнув, сделал огромный глоток пива. Складывалось впечатление, будто его не особенно радует победа. Подтверждая эту догадку, Ллеу сокрушенно произнес:

— Ну чего они лезут? Говоришь — так не верят… Странно!

— Почему ты думаешь, будто все тебе должны верить на слово? И… кто тебя научил так двигаться?

— Я знаю, люди достаточно часто лгут друг другу, — не стал спорить Ллеу. — Ты тоже сначала не хотел мне поверить, — пожал он плечами. — А насчет другого… мне кажется, я всегда так умел. Кто учит кошку с любой высоты падать на все четыре лапы? Птицу — держаться в воздухе? Собаку — брать след?..

— Но ты не кошка, не птица, не собака. Ты человек, а это совсем другое.

— Иногда я сомневаюсь, — очень тихо сказал юноша. — Я не знаю… не могу понять, кто я, и объяснить не умею, — он совсем по-детски шмыгнул носом, втягивая все еще продолжающую сочиться кровь, и не замечая этого. — Мне хочется быть таким, как все, тогда бы я понял, как просто убивать. Другим известно то, чего я не знаю. Тебе, например.

Конечно, известно. Киммериец вдруг понял то, чего Ллеу никак не мог высказать, мучительно подбирая слова и все равно не отыскивая подходящих. Да, будь он на месте своего спутника, пара-тройка мертвых тел здесь бы уж точно лежала, а этот никого не прикончил даже в ярости. Не захотел. Опять, значит, поступил так, как ему велел закон сердца, закон Всевидящих.

В ту же ночь Ллеу исчез. Как и когда это произошло, варвар не имел ни малейшего понятия. Но всяком случае, спать они ложились рядом, а утром, на рассвете, парня и след простыл. Конан в необычайной отчетливостью вспомнил, как нашел в Кофе мертвую Мангельду, тело которой было насквозь пробито остро отточенным колом. Что, если вот так же он обнаружит остывающее тело Ллеу?

От этой мысли у него потемнело в глазах. Киммериец всегда предпочитал размышлениям конкретные действия, но тут картина вдруг ясно сложилась сама собой, словно из множества кусочков, Мангельда двигалась к Желтому острову, чтобы сразиться с Гориллой Грином. Его темных чар хватило на то, чтобы остановить ее, навсегда заставив умолкнуть мужественное и доброе сердце девочки.

Их хватило, чтобы остановить и всех антархов, что вышли в путь прежде Мангельды. И на то, чтобы успешно препятствовать и ему, Конану, и шемиту Иаве.

Но, Кром, Гринсвельд вовсе не был так уж беспредельно могуществен! Просто злобная, мерзкая обезьяна, у которой ну никак не могло хватить мозгов для того, чтобы совершенно сознательно губить Ландхааген, — разве что на отвратительную злую пакость вроде воровства. Значит, был кто-то посильнее Гринсвельда. Кто-то или что-то, орудием чего он являлся. Для кого — или чего — опасно само существование антархов, и или что — решился извести их под корень. Теперь с появлением Ллеу надежда антархов проснулась вновь. И оно изберет новое оружие. Кого на сей раз? С кем теперь предстоит сразиться? Один раз Ллеу едва не погиб. Оно затмило ненавистью даже сердце его собственной матери… И снова совершенно неизвестно, жив ли его спутник.

Напрасными оказались и поиски, и призывы. Ллеу точно сквозь землю провалился. Правда, в некотором смысле успокаивало то, что и его трупа Конан не обнаружил.

Он прошел по всем местным кабакам, но вместо юноши нашел только вчерашнего Краба — кстати, получившего такое прозвище за то, что на его левой руке не хватало трех пальцев, оставался, кроме большого, только мизинец, и кисть в самом деле напоминала клешню.

Краб имел весьма помятый вид, и, заметив варвара, непроизвольно завертел головой в поисках пути отступления, но было поздно. Киммериец опять схватил его, на сей раз — за шиворот, и встряхнул, словно мешок с мукой.

— Эй ты, отрыжка Нергала, спутника моего не видел?

— Нет! Хвала богам, не видел…

Варвар поставил его наземь.

— А где, как считаешь, он может находиться в этой дыре с утра пораньше?

Неожиданно Краб сел прямо на землю и схватился за голову, снизу вверх глядя на Конана.

— Там, где и ночь провел, конечно. Пошел получать законную награду, которая полагается победителю. Помнишь красотку, что прислуживала в «Сером ястребе»? Вряд ли она смогла устоять перед ним, ежели ему захотелось ее пощупать. Адда — дочь хозяина кабака, девица она с характером, но таких, как этот твой… э-э… спутник обычно привечает охотно.