Клятва королевы

Нам часто составлял компанию Кабрера. Верный своему слову, он продолжал заботиться обо мне как только мог. Следил за тем, чтобы нам всегда хватало свечей и одеял, а его мать присматривала за моими комнатами, играя роль почетной фрейлины, и помогала нам с гардеробом — ибо, несмотря на обещания королевы, та так и не дала мне ни одного платья, и мы вскоре износили те немногие, что привезли с собой. В столь напряженные дни я начала воспринимать Кабреру как доброго дядюшку с широким смуглым лбом и умными карими глазами, выглядевшего безупречно в черном бархатном камзоле без каких-либо украшений. Он вел себя дружелюбно, но ненавязчиво, будучи воплощением тактичности. Однако я не преминула заметить, как краснеет Беатрис, когда он к ней обращается, и как, в свою очередь, не сводит с нее взгляда он сам. В свои семнадцать лет она была потрясающе красива и крайне независима. Я чувствовала, что ей нравится внимание Кабреры, хотя она в том и не признавалась. Я не дразнила ее и ни о чем не допытывалась, как и обещала, но мысль о том, что, возможно, она нашла свою любовь, стала для меня одной из немногих радостей и желанным даром, на который я могла лишь надеяться в будущем.

От Фернандо вестей не было, хотя я и излила ему свои страхи в письме, которое тайно передала Беатрис. Сперва его молчание причиняло большую боль, чем я ожидала. Мне казалось, что между нами есть нечто исключительное, некое родство, которое он высоко ценил; он говорил, что будет писать, но до сих пор я получила от него лишь одну короткую записку. Мне было стыдно, что я вела себя с ним столь откровенно и позволила себе чересчур увлечься, признавшись во многом таком, о чем никогда бы не сказала никому другому. Но, похоже, разочарование мое оказалось чересчур заметно, поскольку однажды в начале июня Беатрис пришла ко мне в галерею, заявив:

— Я только что говорила с Кабрерой о делах в Арагоне. Боюсь, хорошего мало.

Застигнутая врасплох, я подняла взгляд от книги, которую держала в руках.

— Что случилось? Фернандо?.. — Я не договорила, не в силах представить самое страшное.

Беатрис задумчиво посмотрела на меня:

— Так я и думала. Ты хандришь уже несколько недель, с тех пор как мы отослали то письмо.

— Вовсе нет, — тотчас же возразила я, хотя и знала, что подруга права. Иначе она никогда не стала бы расспрашивать Кабреру, вынюхивая новости для меня. — Ты права, — вздохнула я. — Я действительно тревожилась.

— И не зря. — Сев рядом, она продолжила, понизив голос: — Он ушел на войну, Изабелла. Французы вторглись на спорное пограничье Каталонии; судя по всему, Арагон и Франция сражаются за него уже много лет. Фернандо возглавляет армию, поскольку его мать все еще очень больна, а отец не может ее оставить. К тому же, похоже, король Хуан…

— Слепнет, — тихо прервала я ее. — Мы слышали, что у него катаракта, помнишь? Потому Фернандо и был здесь на крещении вместо отца.

— Да, — кивнула она. — Понимаешь? Он вовсе о тебе не забыл. Сражается за свое королевство, потому и не пишет. Но я уверена — твое письмо дошло, и он наверняка ответит, как только сможет.

Я прикусила губу и уставилась в пол, стараясь не встречаться с ее многозначительным взглядом.

— Мы должны молиться о его благополучии, — пробормотала я. — Он так молод для того, чтобы воевать…

— Верно, а заодно стоило бы помолиться и за тебя.

— За меня? — Я уставилась на нее. — Почему?

— Потому, — вздохнула она, — что король неожиданно приехал из Мадрида и хочет тебя видеть. Это мне тоже рассказал Кабрера.

— Не знаешь зачем?

Тревога сдавила мне горло, не давая дышать. Я не видела Энрике уже несколько месяцев; он избегал дворца, предпочитая держаться подальше от королевы с ее постоянными упреками.

— Не знаю. Кабрера хочет сам тебе сказать.

Она встала и отступила к входу на галерею. Из тени, низко кланяясь, вышел Андрес де Кабрера.

— Ваше высочество, прошу меня простить. Я не хотел вмешиваться, но считаю, что вас следует предупредить. Королева в ярости. Энрике несколько дней назад встречался с Вильеной и его союзниками втайне от нее. Они предъявили ему ультиматум и… — Он замолчал, словно не зная, как продолжить.

— Что бы ни случилось, — сказала я, — я должна быть в курсе. Я не могу отправиться в логово льва, не подготовившись.

— Да, конечно. Вам нужно знать. Похоже, Вильена потребовал от его величества подписать официальное заявление, что принцесса Иоанна — не его дочь, а также лишить Бельтрана де ла Куэву всех званий и передать власть над Сантьяго самому Вильене.

Я стояла неподвижно, едва дыша.

— Его величество отказался что-либо подписывать, — продолжал Кабрера. — Вместо этого он настоял, чтобы все разногласия были улажены на специальном заседании кортесов. Вильена согласился, но, едва король уехал, забрал свои слова назад.

Всё вокруг меня словно окуталось туманом.

— Он отправился с войском в Авилу, где встретился с Каррильо, вашими братом и матерью. Они низложили короля в виде чучела перед толпой, короновав вместо него Альфонсо. — Кабрера взглянул мне в глаза. — Его величество вне себя от горя. От имени Альфонсо издаются указы. Многие важные города, включая Самору и Толедо, признали власть принца Альфонсо. Это война, ваше высочество, гражданская война. У Кастилии теперь два короля.

Мир вокруг почернел, и я почувствовала, как подкашиваются ноги. Я бы наверняка упала, если бы Беатрис не бросилась ко мне, подхватив под руку. Она подвела меня к креслу у окна, и я закрыла глаза, моля Бога дать мне силы.

Наконец наступило то мгновение, которого я больше всего боялась с тех пор, как Каррильо забрал Альфонсо из дворца.

С отчаянно бьющимся сердцем я отправилась в королевские покои. Занавески были задернуты, комната погружена в полумрак. Энрике сидел в кресле под балдахином, опустив голову. Позади него стоял Бельтран де ла Куэва в красной с золотом одежде, не сводя с меня взгляда, а рядом с ним — Педро де Мендоса, епископ Сигуэнсы и новый шурин Бельтрана, худощавый мужчина с такими же проницательными темными глазами, как и у его сестры. Его считали самым честолюбивым священнослужителем в Кастилии после Каррильо.

Энрике взглянул на меня, откинул с лица пряди грязных волос до плеч. Глаза его покраснели, и под ними появились тени, щеки под нечесаной бородой ввалились; казалось, будто он постарел на много лет. Опустившись рядом с ним на колени, я почувствовала его несвежий запах.

— Ваше величество, — тихо сказала я, — простите меня.

Энрике вздохнул:

— Значит, ты уже знаешь.

— Да. Мне рассказал дон Кабрера, и я потрясена. Я не ожидала, что в столь ужасной афере замешан мой брат. Но я уверена, он ни в чем не виноват. У него и в мыслях не было вас оскорбить.

— Можно подумать, мы этому поверим, — сказала Жуана.

Я удивленно повернулась и увидела, как она выходит из тени алькова. На ней было обтягивающее черное платье с серебряным шитьем, желтые, словно топаз, глаза ярко блестели, волосы свободно падали на плечи.

— Столь кроткая и набожная на вид, — насмешливо проговорила она, — столь благожелательная, прямо-таки маленькая монахиня. Но меня не обманешь. Ты — пригретая на груди змея, как и твой брат. Лучше бы вас обоих придушили при рождении.