Клятва королевы

— Откуда вы знаете? — спросила я. — Откуда вы можете знать?

Настоятель вздохнул:

— Сомнение — служанка дьявола, посланная, чтобы заманить нас на путь погибели. Энрике Четвертый оставил собственный трон; он прячется, даже когда его страна становится добычей безбожников. Наша Церковь пронизана гнилью; монахи и монахини презирают священный обет, предаваясь мирскому греху; еретики свободно вершат свои отвратительные ритуалы, а неверные безнаказанно нападают на наши южные земли. Процветают разлад и анархия, ибо народ наш подобен овцам без пастыря. Король все знает, но ничего не делает, чтобы это прекратить. Он отвернулся от своего долга, бросившись в объятия собственной слабости. А теперь он собирается поставить над нами бастарда, отобрав право на трон у того, кто мог бы принести нам спасение. Что бы вы ни думали, моя инфанта, — не сомневайтесь, король обречен.

Подобные слова об Энрике я слышала прежде лишь от матери, и часть моей души отказывалась их принимать, ибо мне не хотелось видеть брата в столь позорном свете. Однако, несмотря на все мои усилия, я понимала, что суровая оценка Торквемады во многом схожа с моей. Энрике был пропащей душой, человеком, не способным нести бремя короны.

— И тем не менее он мой король, — наконец сказала я, — поставленный на царство Богом и нашими кортесами. Вы хотите, чтобы я отреклась от священного долга его сестры и подданной?

Торквемада поднял брови:

— Я хочу, чтобы вы, ваше высочество, поступали лишь так, как велит вам совесть. Ваш брат, инфант, сражается за то, чтобы спасти Кастилию от проклятия, и да укрепит Господь его руку. Но пока он сражается мечом, вы должны сражаться силой своей воли, ибо вас скоро отправят далеко отсюда. Королева ведет тайные переговоры, намереваясь выдать вас замуж за ее брата, короля Альфонсо Португальского.

— Альфонсо! — воскликнула я, не сумев сдержаться. — Но он уже вдовец! И у него есть сын от первого брака, наследник. Какую пользу может принести подобный союз мне или Кастилии? Я стану его второй женой, и мои дети не будут иметь никаких прав, если только первый его сын не умрет и…

Я замолчала, постепенно все понимая.

— Королева решила меня изгнать.

— Наверняка попытается, — сказал Торквемада. — Сперва ей потребуется лишить вас права на трон, поскольку, если вы уйдете с пути, мало кто осмелится отрицать права ее дочери-бастарда. Но вы — истинная дочь Кастилии; в ваших жилах течет древняя королевская кровь. И если ваш брат Альфонсо погибнет, должны быть готовы принять у него знамя, ибо вы следующая в очереди на трон. Господь нуждается в вас.

Я взглянула на свои сплетенные на коленях пальцы, затем снова на него.

— Что я могу сделать? — прошептала я. — У меня нет никакой власти. Король может выдать меня замуж, за кого захочет. Он меня об этом уже предупреждал. Сказал — мое будущее в его руках.

Глаза Торквемады блеснули.

— У вас есть власть. Потому я и здесь — чтобы напомнить вам, кто вы. Сегодня я освобожу вас от всех прошлых клятв, и вы сможете жить в добродетели, следуя лишь велению сердца.

Он знал, что я принесла клятву верности Иоанне и что связана дочерним долгом повиноваться королю. Однако ему, как и мне, было известно, что Иоанна, возможно, незаконный ребенок, и, хотя мой сводный брат вверг Кастилию в хаос ради того, чтобы сохранить право Иоанны на трон, Торквемада тоже в этом праве сомневался. Я пребывала в бесконечных сомнениях, подвергая им как себя, так и все вокруг. Неужели этот явившийся передо мной аскет — ответ на мои молитвы? Неужели Бог послал Торквемаду, чтобы тот показал мне истину?

Я соскользнула со скамьи на колени, сжав перед собой руки.

— Благословите меня, святой отец, — сказала я, — ибо я согрешила…

Томас де Торквемада наклонился ближе, выслушивая исповедь.

Когда я вышла из собора, луна уже скрылась за ледяными тучами. Беатрис и Кабрера спешили ко мне со стороны портика. Я поблагодарила Кабреру, пообещав сохранить эту встречу в тайне, и мы с Беатрис вернулись во дворец.

Входя на цыпочках в свои комнаты, я едва не рассмеялась, потому что вдруг поняла, от какого груза избавилась. Я больше не боялась. Меня не волновало, что Менсия или сама Жуана узнают, что я их ослушалась. Я освободилась от всего, что мучило меня с тех пор, как Альфонсо объявил себя королем. Впервые за несколько недель я даже почувствовала голод; страшно захотелось простой обильной еды, подобной той, которой я обычно наслаждалась в Аревало.

Я обняла Беатрис.

— Знаю, что ты мне помогла, — сказала я, — и за это еще больше тебя люблю. Ты моя лучшая подруга. Если тебе когда-нибудь потребуется мое разрешение на замужество, ты его получишь, обещаю.

Она отпрянула:

— Выйти замуж? Бросить тебя? Никогда!

— Никогда — это очень долго. Ладно, у тебя еще остался хлеб и сыр на подоконнике? Если да — давай сюда.

Она бросилась за едой. Сидя на постели, мы наелись досыта, перешептываясь и бросая крошки мышам, что бесстыдно шуршали по углам. Беатрис ничего не спрашивала о том случившемся в соборе, а я не рассказывала.

Но мы обе знали, что я готова к сражению.

Прошло несколько месяцев.

Я уже проводила в часовне намного меньше времени, чем в библиотеке алькасара — удивительной, всеми забытой комнате с высоким красно-лазурным сводчатым потолком и полками, забитыми древними текстами, массивными томами. Я жалела, что не получила достаточного образования; мне не представилось возможности овладеть латынью или греческим — языками, которыми пользовались ученые, — и потому многие книги оставались для меня недоступны. Я жадно поглощала все, что могла найти на родном кастильском наречии, в том числе законодательные акты Альфонсо Десятого, короля, известного под именем Эль-Сабио [22] за его знаменитые «Partidas», ставшие основой нашего нынешнего законодательства. Я также читала другие переводные работы времен короля Альфонсо, в том числе арабские сказки и «Зеркало принцев», многотомный трактат, обучавший монархов принципам надлежащего правления.

22

Мудрец.

В перерывах между чтением меня каждый раз влекло в угол библиотеки, к потускневшему от времени и пыли медному глобусу известного мира. Меня завораживало изображение Океана — обширного водного пространства, которое никто еще не осмелился пересечь. Многие считали, что за краем Океана ничего не существует, что в его глубинах таятся жуткие чудовища, подстерегающие неосторожные корабли, дабы утащить их в бездну. Другие, однако, полагали, что далеко за пределами наших земель существуют другие, неведомые. Рассказы о далеких берегах и искавших их авантюристах приводили меня в восторг; я зачитывалась хрониками Марко Поло, открывшего путь на восток, теперь потерянный для нас после падения Константинополя, или дневниками португальского принца, известного как Генрих Мореплаватель, который вкладывал средства в бесстрашные экспедиции в Африку.

Я читала о смельчаках, готовых рисковать всем ради возможных открытий, и забывала, что сижу в одиночестве с пахнущей плесенью книгой — неопытная девушка, никогда даже не видевшая моря. Не помнила ничего, превращаясь в крепкого просоленного моряка, пропитанного морской пеной и привыкшего к зову сирен, в окружении бескрайней голубой глади. Подобные книги доказывали мне, что в нас достаточно смелости, о которой мы не подозреваем, пока не приходит пора испытаний; слова их возбуждали во мне страсть, о которой я даже не догадывалась.

К тому времени, когда Энрике вернулся в Сеговию после очередного столкновения с мятежниками, я уже чувствовала себя готовой к любым его требованиям. Но когда меня позвали в Королевский зал, где внушительно смотрели из своих ниш золоченые статуи предков, я заметила рядом с Энрике худощавую фигуру Вильены.

Только теперь мне стало ясно, насколько на самом деле мало я понимала в этом мире.

Не веря своим глазам, я уставилась на сардоническую улыбку Вильены, на его высокомерную надушенную фигуру, словно не он последние два с лишним года подстрекал народ к мятежу от имени Альфонсо. Меня удивило, что он вообще жив. Подобное предательство заслуживало смерти.