Клятва врача
Шрифт:
Я всегда ко всем этим курортологам относился как к врачам несерьезным. Ну что это за лечение? Нарзан теплый три раза в день за двадцать минут до еды – это от всех внутренних болезней. Ванны минеральные и грязевые аппликации – от заболеваний опорно-двигательного аппарата. Мазаться, пока хватит денег и терпения. И вот этому люди учатся шесть лет плюс интернатура? Братцы, да я возьму слугу своего, Кузьму Невстроева, одену его в костюм посолиднее, прическу сообразим красивую, и он за десять минут с перерывом на рюмочку горькой все ваши рецепты выучит! Будет надувать щеки и произносить: «Ну, тут вам четвертый источник не поможет, с такой патологией только семнадцатый показан». Хотя на самом деле не показан ни один – еще и с
Когда я соглашался на постой у городского головы, не догадывался, что плату с меня потребуют почти сразу. А как же, приехал хирург с мировым именем. В нарзане, правда, ничего не понимает, но это не страшно. А давайте он устроит обмен опытом и мастер-класс. Ведь ему хочется, только из скромности молчит. Так что вскорости после начала второго самовара меня, расслабленного от легкого переедания и выпитой за обедом «Нежинской рябины», окружили местные медицинские зубры.
Начальник военного лазарета полковник Головков Тимофей Давидович, державшийся чуть в сторонке от основного коллектива его старший врач Калустов Яков Богданович, помощник Калустова, фамилию которого я сразу забыл. Ну и тот, кто не давал вышеозначенным господам сидеть без работы, – старший врач сорок четвертого драгунского Нижегородского Его Императорского Величества Государя Императора полка Мухин Василий Хрисанфович. Этот щеголял в красивой черной форме с красными петлицами.
Пожали руки, поулыбались. Военные медики тонко пошутили на тему неэффективности нарзана в лечении хирургической патологии и затребовали обмен опытом. Желательно месяца на два в круглосуточном режиме, чтобы знания усвоились и утрамбовались.
Я отпил еще немного чаю, заваренного на смеси местных трав, вне всякого сомнения, очень целебных, хотя и вкусных, послушал голос совести, который с трудом пробивался сквозь съеденное, и согласился на одну операцию на выбор медицинского сообщества. Желательно аппендэктомию. И не потому, что не хочу помочь, просто у меня как бы не совсем отдых, и я должен быть в готовности в любую секунду – все-таки лейб-медик. Отмазку приняли. И сказали, что подумают. Тут же местные доктора исчезли, даже чай допивать не стали.
После обеда, исключительно в познавательных целях, прогулялся по окрестностям. А что, очень даже симпатичный городок. Улицы мощеные, фонари присутствуют, дворники с бляхами метлами машут, чистоту поддерживают. Движение, даже в центре, по московским меркам вообще никакое. Обычный курорт, в котором приезжих больше, чем местных. Но так как от пришлых деньги, то их терпят, и даже с улыбками.
Сходил к бювету, выпил воды, воспользовавшись фарфоровой поилочкой с носиком, которые тут же продавал старый адыг. Или черкес. Короче, местный житель, обозначу его так. Минералка ожидаемо оказалась редкой гадостью. Я ее даже охлажденную и с газом пил с большой неохотой, а вот так… Не для меня это. Придется переходить на вино, если похожую дрянь здесь используют и для питья. А народ вокруг пьет и нахваливает. Польза, мол, с каждым глотком прибывает.
Глядя на фланирующую публику, не выдержал, продекламировал негромко:
– Месье, же не манж па сис жур…
На меня обернулась пара человек, удивленно посмотрели.
А вот и местные таксисты сбились в кучку. Большей частью фиакры, на двоих, но есть и что попроще. К каждой единице транспорта прицеплена сзади здоровенная бляха с прейскурантом. Цена большей частью фиксированная. Объекты, которые поближе, Провал, к примеру, – рубль. А тур вокруг Машука – трояк. Грабеж, конечно, даже в Москве дешевле. И в Питере. Я проверял. Надо мэру пожаловаться на непомерную дороговизну.
Для пробы прокатился к этому
самому Провалу. Заходить внутрь и дышать сероводородом не захотел. Поглазел на излечивающихся от всех болезней, духовой оркестр, что наяривал рядом, да и скомандовал возвращаться.А на столе во флигеле лежал конвертик без надписи. Внутри – записка от великой княгини. Меня приглашают сопровождать ее императорское высочество на прогулке. Завтра в десять утра. Ну что, сдвину еще одну лавинку вниз по склону? Так, чтобы с грохотом и бурлением?
– А вы знаете, что в Пятигорске установлен первый в России памятник Лермонтову? – поинтересовался Богданов. – Восемнадцать лет средства собирали. Вот, в восемьдесят девятом году, наконец…
Лермонтов – местная знаменитость. Каждый считает своим долгом рассказать о трагической гибели второго солнца русской поэзии. Если расслабишься, попадешь на подробный рассказ о конфликте с Мартыновым, который, как оказалось, сильно претерпевал от «солнца», служил грушей для моральных избиений и унижений. Согласишься послушать, так тебя еще потащат на место дуэли. Как по мне, рядом с памятником невоздержанному на язык гвардейскому поручику надо установить еще один – пехотному майору Мартынову. Если бы не его меткий выстрел, чем бы хвастались местные? Машуком? Провалом?
Про памятник и прочее – это мне Федор Яковлевич за завтраком рассказывал. Накрыли в саду, на свежем воздухе. Анна Викторовна с нами немного посидела, да и пошла раздавать ценные указания прислуге. Дом большой, за всем следить приходится с утра до вечера.
А я взял докторский саквояж и пошел работать. Это меня еще в интернатуре научили: чтобы никто не приставал, куда и зачем идешь, надо что-нибудь с деловым видом в руках держать. Неважно, хоть историю болезни, да и просто листик бумаги пойдет. И правда, задерживать меньше стали тогда. А сейчас моя ноша – как пропуск. Смотрите, я иду по своим врачебным делам! Не трогайте, мне некогда!
Лиза была готова, оказалось, меня дожидалась. Мне даже на секунду неудобно стало, хотя на часах еще без четверти десять было. Великая княгиня сегодня блистала. Вроде и платье простое, темно-синее, в тонкую полосочку, шляпка с синим же цветочком, вуаль. Красота и… тайна! Да, жаль, в будущем женщины откажутся от вуалеток. Особенно черных. Это оказывает довольно мощный эффект на мужские инстинкты.
Выехать на прогулку смогли по-великокняжески, всего втроем. Фиакром правил Фома Аникеевич. Куда поедем, я не спрашивал. Всё равно толком не ориентируюсь в городе. Но Лиза сидела рядом со мной и показывала на интересные, по ее мнению, места. Развлекала как могла. Ну и Лермонтов, конечно же. Я не выдержал и выдал ей теорию про майора Мартынова.
– Но как можно шутить про чью-то смерть? – удивилась она.
– О, у врачей шутят вообще про всё, – улыбнулся я. – Цинизм – наша главная защитная маска. Иначе бы давно с ума посходили.
В итоге мы добрались до финишной точки. Да уж, лучшая импровизация та, что тщательно спланирована. На месте Фома Аникеевич молча организовал легкий перекус – вино, фрукты, закуски. Все на красивом, белом пледе с вышивкой. Чтоб я так жил!
Минута – и мы остались вдвоем. Дворецкий привязал лошадку к деревцу, собрал свои пожитки и деликатно скрылся из вида. Будто и не было его.
– Здесь тупик, поэтому с той стороны нас никто не побеспокоит, – объяснила Лиза, кивнув на крутой склон, на краю которого мы расположились. – Помогите мне сесть на плед.
Помог подобрать подол, сам убрал вуалетку наверх шляпы. Потом и ее сняли.
Куда-то подевались все слова. Мне казалось, что я ни скажу, это непременно прозвучит глупо и фальшиво. А рядом с Лизой не хотелось казаться ни тем, ни другим. Не знаешь, что делать – займись чем-нибудь. Я взял в руку винную бутылку. Без этикетки, наверняка местное что-то. В корзине был штопор, открыл.