Клятва

В мгновение ока во мне все встрепенулось.

Я открыла глаза пошире, чтобы постараться повнимательнее рассмотреть сквозь темноту, чьи же это ноги прошаркали к моей кровати.

По моей коже пробежали мурашки от скрипучего звука, издаваемого тяжелыми ботинками об каменный пол.

Я приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту.

В горле стоял ком.

А потом матрац надо мной прогнулся и я услышала тяжелый вдох.

— Ты уже можешь выйти.

Услышав голос своего отца, я поползла на животе, изо всех сил работая локтями.

Но не успела полностью вылезти, как отец уже тащил меня вверх, прижимал к себе.

Обвив отца руками, подогнув под себя ноги, я уселась на его теплых коленях.

Вдохнула его запах.

Он долго держал меня прежде, чем заговорить снова, вероятно потому что было очень много всего, о чём мы не должны говорить, очень много того, что должно остаться невысказанным.

Наконец его голос загрохотал из груди напротив моего уха.

Теперь он говорил на Англайском. Более мягкие слоги языка заставляли его слова казаться менее резкими, чем прежде, когда он разговаривал с человеком в другой комнате.

— Ты не можешь больше допускать подобных оплошностей.

Ты должна быть осмотрительней.

Когда он снимал меня со своих коленей и укладывал на мягкие подушки, то переключился назад на более гортанный тон нашего родного языка.

— Теперь отдохни, родная.

Мне нужно прибраться, пока твоя мама не вернулась.

Он подоткнул одеяла вокруг меня и наклонился, мягко прижимая губы к моему лбу.

Отяжелевшие веки закрылись, и я помню то чувство безопасности и надежности, от осознания, что отец защитил меня. Что он всегда будет защищать меня…

в то время как я пыталась забыть о крови, которой была покрыта его рубашка.

Я вздохнула, когда смотрела на своего отца сейчас, зная, что все, что он когда-либо хотел — держать нас в безопасности, меня и Анджелину.

Так почему же для меня было настолько трудно признать, что я совершила ошибку? — Ты прав, Папа.

Наконец, сказала я.

— Я буду более осторожно себя вести.

Обещаю.

Он улыбнулся мне.

Это была жалкая попытка, но я ценила его усилия.

— Знаю, родная, так и будет.

Он взял меня за руку и сильно стиснул мои пальцы в свое руке.

Входная дверь распахнулась и внутрь вприпрыжку проскакала Анджелина, маленькая и энергичная. Благодаря её спутанным и непокорным волосам она походила на крошечный вихрь.

Мама зашла следом за ней.

— Ты готова ко сну? — Спросила я сестру, качая ее в руках и используя в качестве оправдания, чтобы избежать мучительного ощущения того, что разочаровала отца.

Анджелина закивала, выглядя далеко не сонной

Я пожала плечами в сторону родителей, пока несла вертлявую маленькую девочку в спальню, которую мы делили, и уложила ее на единственную кровать.

Я оставила ее раздеваться, пока ходила за влажной тряпкой, чтобы вытереть часть грязи, которую ей удалось накопить в течение дня.

— Смотреть страшно, — упрекнула ее я, отчищая грязь с ее алебастровой кожи.

Она заулыбалась во весть рот. Усмешка четырехлетки.

— На Маффин тоже страшно смотреть, — жаловалась я, глядя на неряшливую игрушку, — старого, потрепанного кролика, подаренного мной, которого она всюду таскала с собой.

Время не прошло даром и для Кексика.

Его мех сильно истерся в некоторых местах, поэтому выглядел он довольно паршиво.

Пятна заставляли его родной мягкий белый цвет казаться коричневым и грязным, даже выцветшим.

Анжелина сжимала изодранного кролика, не позволяя даже приближаться к нему мокрой тряпкой.

К тому моменту, как я закончила отмывать младшую сестру и переодевать ее в длинную ночную рубашку, Анджелина вяло опиралась на меня, едва в состоянии поддерживать собственную голову.

— Давай же, сплюха, — прошептала я, укрывая одеялами маленькое тельце и маленького грязного кролика около нее на подушке.

Анджелина никогда не ложилась спать без Кексика.

Я забралась к ней в постель, оставив лампу возле кровати и вытащив ткань, что дал мне Арон.

Я уже раскроила ее, моделируя выкройку собственного сочинения, и скрепила детали вместе.

Вытащила иголку из катушки ниток, которую оставила на своем ночном столике и принялась за работу, еще раз отмечая шелковистость ткани между пальцами, и задаваясь вопросом каково это, носить что-то настолько прекрасное.

В поисках тепла ноги Анджелины подвинулись на мою сторону кровати и через прохладные простыни нашли дорогу под мои ноги.

Так Анджелина желала спокойной ночи.

Для неё это был единственно возможный способ.

5

Не составило никакого труда уговорить Бруклинн снова отправиться в клуб, и я на самом деле и не думала, что столкнусь здесь с какими-либо трудностями.

Брук обычно была крайне предсказуема.

— Ну, и кто он? — Конспиративным шепотом спросила она, придвигаясь ближе и обвивая мои плечи рукой.

Она подмигнула Анжелине, которая сидела на кровати, скрестив ноги и глядела на Брук с восторженным обожанием.

— Я никого не видела рядом с тобой той ночью, но у тебя никогда ещё не возникало желания пойти в клуб дважды за неделю.

Она не ошиблась — с той ночи в “Жертве” я не переставая думала о загадочных серых глазах.

А это было два дня назад. Пока еще не одному парню не удавалось задержаться в моей голове на такое время.

Я не очень понимала, что было такого в этом Максе.

Он пугал меня так же сильно, как и интриговал.

И все же, как бы сильно не пугала перспектива столкнуться с его друзьями, мне отчаянно хотелось вновь увидеть его.

— Всё не так, — попыталась объяснить я, но Бруклинн и слушать не хотела.

— Серьезно, Чарли? Не верю тебе ни граммочки, тем более, если собираешься надеть это.

Глядя на меня оценивающе, она подозрительно сузила глаза.

Я почти улыбалась.

Фасон платья я придумала сама, но все равно оно казалось мне черезчур вызывающим.

Или недостаточно вызывающим.

Я не была такой, как Бруклинн.

Я не привыкла чувствовать себя настолько открытой — одно плечо голое, другое прикрыто лишь тонкой полоской темного шелка.