Клятва

Незамеченным, к нам подошёл волколак, понюхал Никки, глянул на меня выжидательно и отбежал к кустам. И снова посмотрел – словно за собой звал.

Я посадил Никки в седло и пришпорил Бурыша – к дороге, выбирая сначала наугад, потом решив скакать за поскуливающим от нетерпения волком – чародейкин же, может, приведёт в город или хотя бы село. Никки был нужен лекарь, мой сын всё не просыпался, и я с ума сходил от беспокойства.

К полудню дорога превратилась в тропу, город так и не появился, зато Никки наконец-то пришёл в себя. Завозился и, зевая, недоумённо отозвался, что всё хорошо, с ним такое часто бывает, и мама никогда не волнуется, а просто даёт ему настой, но какой, он не знает. Идея пообщаться с лекарем его испугала настолько, что пока я не пообещал к нему не ехать, Никки не успокоился.

Когда и тропа исчезла, я стал подозревать, что мы заблудились.

– Нет, - зевнув, пробормотал Никки. – Волк знает, куда идти. Он всегда знает.

– И куда сейчас он идёт? – раздражённо отозвался я, оглядываясь и пытаясь хоть примерно понять, где мы. По всему выходило, что лес должен скоро кончиться и начнутся поля, а значит, и дорога, и какое-никакое село тоже появится…

– К дороге. Ту, на Мальту, - прислушавшись, сообщил Никки. И тихо добавил: - А где мама?

Я молча пришпорил коня.

Мальтийский тракт – это хорошо, оттуда до нашей границы не больше трёх дней пути, а там мы будем в безопасности. В сумках я уже порылся – плащ гонца удачно нашёлся. Гонцом безопасней, гонца не тронут, если, конечно, Хеления за это время войну не объявила…

– Мы едем к маме? – затормошил меня Никки.
– Да?

«Нет, - мысленно отозвался я, забыв, что он может читать мысли так же, как Элиза. – К маме тебе нельзя». Если я хоть что-то понимал, то магия Элизы не пропала – отправила же она нас порталом, и Бурыш не просто так вдруг здесь осёдланный очутился. Значит, мне стоит пожалеть тех охотников… Потом Элиза, наверное, вернётся к своей королеве и ничто не будет ей мешать отправить Проклятую армию к нам… кроме Никки, если он окажется в Мальтии.

То есть, я буду прикрываться собственным сыном?

Нет, не буду. Но возвращать его Элизе не стану. Её и на Западе хочет убить каждый второй, а то и первый. И Никки заодно. И кто его отобрал у чародейки, если не её королева? Нет, с Элизой я сына не оставлю. Она, конечно, мать, это да, но с ней опасно. Думаю, она и сама это понимает, раз дала мне уехать вместе с Никки, и её волколак ведёт нас в Мальтию.

Никки молчал до вечера, когда мы остановились в симпатичной деревушке. Раз тракт пролегал неподалёку, то трактир тоже имелся, небольшой, но уютный и в это время года нелюдный. Гонцу оказались рады, расспросили про новости из Мальтии, посокрушались, что эти войны всю торговлю портят. Трактир держала семья купца средней руки – подрабатывала, пока отец ездил по тракту из Мальтии в столицу и обратно.

Из болтовни купеческих дочерей – девиц на выданье, заинтересованно стреляющих в мою сторону глазками – я узнал, что в соседнем Шлейпеге собираются сжигать чародейку.

Новость ошеломила – я сначала не поверил. Мало ли, что девицы наплетут. Услыхали, сороки, вот языками и чешут. Но сам купец, бывший сегодня в этом Шлейпеге, рассказал, что да, отловили-таки гадину, опоили чем-то – теперь колдовать не может. А без колдовства она – обычная баба. И сожгут её ровнёхонько в полночь, чтобы удача потом на землю снизошла. Есть на Западе такое идиотское поверье про чародеев… Сожгут – и делов с концом. Нечего, эти чародеи одно зло приносят, вон, вся торговля застопорилась, приличному купцу пошлины платить громадные приходится…

Я долго сидел потом рядом со спящим Никки в нашей комнате наверху и смотрел в окошко на ползущую по небу луну. Положа руку на сердце, купец был прав. Если Элизы не станет, моя страна никогда больше не будет в такой опасности. Проклятая армия, может, и не исчезнет, но, уверен, Арий придумает, что с ней делать. Зато новых армий нежити никто больше не создаст. И Никки у меня никто не заберёт, и я смогу вырастить его нормальным человеком. И бездна забери, мир без Элизы станет куда более приятным местом. Живая чародейка снова убьёт моего короля, разрушит мою родину, прикончит и меня заодно. И ещё сотни, тысячи людей. Хеления захочет мирового господства, и Элиза ей его даст. Закончится всё это кровью и многими, многими смертями. Да, в конце концов – она убийца, она чудовище, она зло, и то, что я люблю её – неправильно.

Да и не за этим ли я ехал на этот проклятый Запад?

– Папа? – шепнул Никки, и я, вздрогнув, повернулся к нему.

– Ты почему не спишь?

– Ты меня тоже убьёшь? Когда я вырасту – как мама. Ты и меня..?

Я сел рядом с ним, укрыл потеплее.

– Не говори глупостей. И спи, Никки, спи спокойно.

Он рассмеялся – странно-знакомым горьким, совсем не детским смехом.

– Правда, пап? Это я пока маленький нужен. Чтобы ты из меня делал, что хочешь? А потом я всё равно стану как мама. Разве нет?

– Прекрати читать мои мысли.

Никки отвернулся, сворачиваясь в клубок.

– Не хочу с тобой. Я от тебя сбегу. К маме. Где она? Я не могу её дозваться, - он заплакал, тихо, и я отвёл взгляд не в силах смотреть на него.

– Никки.., - я запнулся. И что бы я сказал ему? Сынок, твоя мама должна умереть, чтобы другие жили? Нет, я-то это понимал, и понимал, что поступаю правильно – я же видел, что Элиза делает. Но как объяснить это пятилетнему ребёнку?

– А ты думаешь, ты хороший, да? – вдруг вскинулся Никки. – Ты сидишь здесь, пока маме плохо! И ты всегда был где-то, но не с нами, пока нам было плохо! Это хорошо, да?! Это что, правильно?!

Не помню, как я очутился на улице – душно вдруг стало, ужас. По-правильному, надо было остаться с Никки, сказать ему что-нибудь умное – но когда я был силён в этом «умном»? Да, он просто маленький ребёнок, который ещё ничего не понимает. Но поймёт. Повзрослеет и поймёт. Должен.

Я поёжился, жалея, что оставил плащ в комнате. Снял бесполезные перчатки, подул на закоченевшие руки – и наткнулся взглядом на браслет-талисман, который сплёл для меня Рэй, и который я никогда с тех пор не снимал.

«Твой долг», - говорил Рэй на площади. Да, мой долг. Защищать короля и страну во что бы то ни стало. Важно только это и ничего больше.

Я пожертвовал другом и сейчас пожертвую любовью. Так же правильно, так же будет лучше? И Мальтия сейчас намного лучшее место, чем при старых аристократах, чем была бы при Рэе. И мир без чародея, конечно, будет куда лучшим местом…

Бездна, ну почему я должен решать это?!

Густая тень метнулась через двор к стене дома – где было окно нашей комнаты. Я проследил за ней взглядом: прыгнет? По стене полезет?

– Волк, - зачем-то позвал я, и тень замерла, а потом медленно приблизилась. Я заглянул в глаза, такие же, как у Элизы, и силой ударил кулаком по мёрзлой земле. Да бездна же!

– Ты присмотришь за Никки?

Волколак по-человечески кивнул и, отвернувшись, полез по стене к окну.

А пошло оно всё в бездну! Свяжу её потом, заставлю клясться, не знаю – да хоть сыном запугаю, но пусть живёт. Злая, жестокая, чудовище – она мать моего ребёнка. Я, бездна забери, не хочу приходить к ней в склеп или на могилку и просить прощения! Я с Рэем уже напросился.