Клыкастые страсти
Шрифт:
— Как это мило с его стороны! Оборзели вы в натуре, господа вампиры!
— Ты ничего не понимаешь, кудряшка?
— А что я должна понимать? Что меня и в грош не ставят!? Тоже мне открытие! Всегда знала, что хороший вампир — это мертвый вампир! И упокоенный! А вы пока живы! И этот клыкастый паразит — тоже!
Мечислав смотрел на меня как на безнадежную идиотку.
— Кудряшка, попытайся хотя бы понять, что в тебе так привлекло Рамиреса?
— Вы мне это уже говорили. Моя сила. И что?
— Ты пока не понимаешь, насколько редок твой дар. Я знал о таких людях, но их было очень мало. Очень. Твоя сила
— И Рамирес подсел на это чувство? А вы? Вадим? Борис? По вас и не заметно! Да и с ними я общалась очень часто. И ничего не замечала.
— Разумеется, кудряшка. Ты и не могла ничего заметить. Ничего ведь и не было.
— Не понимаю?
— По-настоящему, моя дорогая, на твою силу подсели только я и Даниэль. Вспомни сама, кудряшка, когда ты давала кровь Борису?
— Перед дракой.
— А Вадиму?
— После пыток, когда он был искалечен. Ну и что с того?
Я решительно не понимала, к чему ведет вампир. Сплошная головная боль! Хотя и очень сексуальная.
— У твоей силы есть любопытная особенность, кудряшка. Если твоя, заемная, сила идет просто на пополнение внутренних ресурсов или на восстановление организма, на нее не подсаживаешься. А в противном случае вампир становится просто наркоманом. Я это понял только сейчас. Рамирес — немного раньше. Не сомневаюсь, что когда он приедет, он попросит разрешения воспользоваться тобой.
— ЧТО!?
Вот теперь я озверела. Что значит: «воспользоваться»!? Я что — прокладка Олвейс с крылышками или какой-нибудь крем для загара, чтобы мной «пользоваться»?!
— Ну не тобой в физическом смысле, — даже не смутился вампир, — а твоей кровью. И твоей силой — соответственно.
— Так пошлите его… позагорать!
— Не могу, кудряшка.
— Да неужели?
— Вампиры довольно цивилизованны, но именно эта… иерархия порождает массу проблем. Рамирес стоит на ступеньку выше меня. И даже не на одну. Во-первых, он старше и сильнее меня. Во-вторых, он служит Совету. И является официальным представителем закона на моей территории.
— Государство — это я. А кто не поймет — того мордой об стенку.
— Это во Франции, кудряшка. А если я попробую сказать что-то подобное эмиссару Совета, в моих владениях даже фундамента от той стенки не останется.
— Это печально. И что вы предлагаете нам делать в связи с этим фактом.
Вампир иронически поднял бровь.
— Нам, кудряшка?
Я покраснела и разозлилась еще больше.
— А кому же еще!? Мне тоже не нравится играть с вами в одной команде, но перспектива-то еще хуже! Как выбор между Сциллой и Харибдой, или как там звали этих тварюшек!?
— Обожаю образованных женщин.
— Не сомневаюсь, что вы пользуетесь взаимностью, — отмахнулась я. — Как хорошо, что я не испытываю к вам никаких чувств.
— Совсем никаких чувств, любовь моя!?
Я дернулась от этих слов. Любовь моя. Так называл меня только один чело-век в этом мире. Даниэль. Мой любимый художник. Но он умер. А из чужих уст я этого слышать
не хотела. Вспыхнувшая злость на судьбу перекрыла все каналы, по которым у меня проходили сдержанность и здравый смысл.— Не любовь и не ваша! Еще раз так меня назовете — и в гробу я видела все ваши вампирские прибабахи! Уеду к чертовой матери на Канары — и разгребайтесь сами!
Мечислав изучал мое лицо как препарат на предметном стекле — осторожно и вдумчиво. Кажется, увиденное ему не понравилось.
— Прости, кудряшка. Я увлекся. Я должен был понять.
— Вот и постарайтесь больше так не делать, — я уже успокаивалась и могла рассуждать здраво. — Так что мы все-таки будем делать с вашим эмиссаром-наркоманом?
— Я сказал ему, что ты — мой фамилиар и на тебе стоит еще одна моя печать. Рамирес сказал, что ты наверняка сможешь вместить и восемь печатей.
— Читать так, что он бы вас просто прикончил рано или поздно?
— Скорее рано, чем поздно, кудряшка, тут ты права. Я, разумеется, сказал, что ты еще не оправилась от болезни и потери любимого человека, сказал, что делиться своим фамилиаром просто невозможно, это все равно, что дать взаймы руку или ногу, и сказал, что между нами все давно решено.
— То есть что я стану вашим полным фамилиаром? Я не хочу!
— А я и не прошу так много, кудряшка. Я прошу всего лишь восстановить первую Печать. Печать Тела, которая стерлась вместе с печатью Даниэля!
— А не слишком ли мало просите? — мой голос был полон ехидства.
Вампир предпочел проигнорировать его.
— Да, ты права, кудряшка, но вряд ли ты согласишься на две Печати — за две жизни.
— Действительно, — ехидство перешло в яд. — А вы уверенны, что сможете воспользоваться моей любезностью? Если Рамирес сдерет с вас шкуру, вам будут по фигу все Печати мира!
— А на то есть ты. Я уже убедился, что ты неплохой дипломат, если сама того пожелаешь. Вадим многое мне рассказал. Рамирес будет судить честно, пока у него есть надежда заполучить тебя в собственность — или, для начала, во временное пользование. Ведь если он убьет меня несправедливо, ты с ним не останешься, так, кудряшка?
— Так. А другого пути нет?
— Я никогда не предложил бы тебе ничего опасного, если бы у меня был выбор. Но эту проблему рано или поздно надо будет решить.
Я закрыла лицо руками. Ультиматум был ясен. Или пнем по сове или сову об пень. Хуже всего, конечно, мне. Как той птичке. Вполне вежливо и мило вампир дал понять, что он сможет отмазать моих родных, только если мы будем в одной упряжке. Если я, во всем повинуясь его словам, буду приманкой для эмиссара Совета, и дам поставить на себя еще одну Печать. То, что я не хочу иметь с данным вампиром ничего общего, в расчет не принимается. Но! Если я один раз пережила разрыв Печати, нет гарантии, что я переживу его и второй раз.
Мечислав словно подслушал мои мысли.
— Я совсем забыл сказать тебе, кудряшка. Я считаю, что тебя удержала на этом свете только моя Печать. И не лгу. Связь со мной сделала тебя намного сильнее. Ментально, физически. Разрыв прошел еще более-менее безболезненно. Но тогда Печати были свежие. Что будет с тобой и со мной сейчас, если ты решишь настоять на своем и каким-то образом попытаешься освободиться, я даже и не берусь предположить.
Я зло глянула на него из-за пальцев.
— Мысли читаете?