Ключ к сердцу императрицы

Ну, это… Это… это уже… совсем…

К сожалению, только вот такие обрывки мыслей и метались в голове Лидии. Ощутив руку Алексея, она готова была замурлыкать, словно кошка, которую приласкал хозяин.

Ой, нет. Это опасно. Если Фоминична заметит…

А если заметит Ирина? Что, если она вовсе не так уж незлобива и безобидна, как думалось Лидии? Что, если ревность способна даже крольчиху превратить в тигрицу? Что, если Ирина и убила муженька в припадке ревности?..

Хотя нет, Ирина ведь сама написала о какой-то коварной особе в том письме…

И что же, что написала? Может, хотела от себя подозрения отвести?

Ох, нет, Лидия скорей поверит, что она, она сама Алексея прикончит, чем в то, что это сможет сделать Ирина! Тогда уж вообще разувериться в людях придется.

Сама прикончила…

Интересная мысль! Неужели Лидия застряла в этом времени так прочно, что дождется свадьбы Алексея и Ирины, не снесет ревности и зарежет счастливого новобрачного?! А потом, еще сжимая в руке «кинжал окровавленный», исчезнет, чтобы перенестись в XXI век, и вечно будет, как леди Макбет, пытаться отмыть руки от крови…

Бред, полный бред!

Лидия торопливо отпрянула от Алексея, отошла от окна и села за стол. Рассеянно взялась за нож и вилку, освобождая тарелку для мяса, которое готова была ей положить Настеха, как вдруг девушка испуганно вскрикнула:

— Что это у вас, барышня?!

Руки Лидии так и повисли в воздухе:

— А что случилось?!

Настеха, красивая, гладкая девка, всегда выглядела так, словно она вот только что, вот прямо сейчас сошла с картины Венецианова. И если бы Алексею взбрело одарить своими милостями какую-нибудь крепостную красотку, Настеха с ее прелестным личиком была бы вне конкуренции!

Но сейчас прелестное личико имело самый дурацкий вид: разинув рот, вытаращив глаза и вытягивая шею, Настеха устремила обалделый взор на тарелку Лидии, где крест-накрест лежали нож и вилка.

— Господи! — вскрикнула и Ирина. — Да как же ты так! Какой ужас!

— Настеха! — рявкнула Фоминична. — Чего глаза вылупила? Замени тарелку барышне да прибор другой подай!

— Да с моей-то тарелкой что? — не могла взять в толк Лидия. — Таракан пробежал, что ли?

— Таракан — это ерунда, — отмахнулась Ирина.

— Ничего себе — ерунда… — Лидию так и передернуло.

— Ерунда, ерунда, — энергично кивала Ирина. — А вот если вилку с ножом либо ложкою крест-накрест положить, блюдо, которое потом с этой тарелки есть станешь, приобретет вкус смертельного яда. Хорошо, что вовремя заметили. Если бы с тобой что-то случилось… — Голос Ирины задрожал, а глаза снова увлажнились слезой, — если бы с тобой что-то случилось, для меня это было бы истинным горем. Даже не знаю, как бы я это пережила. — Она потянулась к Лидии и схватила ее за руку. — И если бы я узнала, что против тебя кто-то злоумышляет, я бы возненавидела этого человека. Ты же мне как сестра!

Лидия невольно покосилась на Алексея. Он тоже смотрел на нее, но в глазах его было выражение вовсе даже не братское…

— Мясца, господа, отведайте, — раздался прозаически-заботливый голос Фоминичны, и она, отстранив все еще дрожащую Настеху, сама принялась накладывать горячее на тарелки.

Хоть прибор и был заменен, кусок Лидии в рот все же не лез, по большей части, впрочем, не из страха, а из недоумения. Она отлично помнила, что положила вилку с ножом по обе стороны тарелки на салфетку! То есть их кто-то нарочно пристроил накрест, чтобы… ну, выходило, учитывая подверженность местного общества предрассудкам, чтобы Лидию отравить прямым, непосредственным и весьма доступным образом, даже безо всякого яда. Легко и просто!

Глупости все это, конечно, и предрассудки… но глупости и предрассудки лишь для Лидии. А для того, кто это задумал, все вполне всерьез…

Но кто задумал-то?! И кто осуществил?!

Когда Лидия и Алексей отошли к окну, у стола оставались Ирина и Фоминична. Ну, еще Настеха мелькала, сметая крошки со скатерти. Нет, Настехе незачем травить Лидию, вдобавок она сама заметила прибор, положенный опасным образом.

Незачем?.. А что, если это Настеха вчера шастала по коридору в то время, как Алексей и Лидия…

Тогда зачем обратила внимание на прибор?

Совесть заела?

А может, прибор переложила Фоминична? Она ведь тоже могла оказаться ночью в коридоре!

Или Ирина?..

Глупости!

Глупости ли?..

Лидия так и не притронулась к еде. Никого это, впрочем, не удивило. Ирина тоже мясо лишь слегка ковырнула. Зато девушки с удовольствием выпили горячего яблочного компоту с медом, который в Затеряеве называли по-старинному «взвар» и готовили непревзойденно. Лидия уже не раз думала, что хорошо было бы запастись рецептиком, чтобы варить такой же взвар, если Бог все же приведет вернуться в реальную жизнь. Но каждый вечер забывала о своих намерениях. Забыла и нынче — прежде всего потому, что ее внезапно потянуло в сон. Наверное, история с ножом и вилкой все же произвела на нее впечатление. А может быть, бессонная ночь начала, наконец, сказываться…

Лидия не стала ожидать конца ужина и поспешила уйти к себе. Взгляды Алексея сулили повторенье уже испытанных восторгов, и Лидия не стала запирать дверь своей светелки: даже если она уснет, Алексей войдет беспрепятственно и разбудит ее глубокой ночью своими поцелуями, и плевать на ревнивую Настеху!

Глава 10. Лошадка для домового

Однако разбудили ее отнюдь не поцелуи Алексея. Да и утро было уже в полном разгаре.

Лидия проснулась от истошного девичьего вопля, раздавшегося над самым ухом. С усилием открыла глаза.

Горничная девка Нюшка, низенькая толстушка с веснушчатым круглым личиком, стояла рядом и орала, широко разевая розовый рот с набором превосходных, поистине жемчужных зубов.

— Тише ты! — хриплым со сна голосом прикрикнула Лидия (прежние деликатные манеры слетали с нее, как осенний лист, одна за другой, ибо бытие определяет сознание). — Чего орешь, как будто тебя черти щекочут?!

— Ой нет, барышня, — отозвалась Нюшка с прежним очумелым выражением, правда, тонов на пять потише. — Это не меня черти щекочут. Это вас они, с позволения сказать, заездили!

— Да ты в уме?! — возмущенно подскочила Лидия и тут же снова ткнулась в подушку, так закружилась голова. — Да что чушь-то несешь? — пробормотала она чуть слышно, ощутив невероятную слабость во всем теле.

— Ах, не чушь, барышня, — жарко возразила Нюшка. — Вы на рубаху свою поглядите! Она ж у вас вся мокрым-мокрехонька!