Ключ к загадке
Шрифт:
– Все хорошо, Джу, не переживай, все хорошо, - сонный, уставший Юн тоже обнял ее.
– Но где же Линг? Я думал, он будет дома.
– Линг пропал, три месяца прошло с тех пор. Его уже бросили искать. Ах, Юн, как хорошо, что ты вернулся. Теперь мы с тобой его отыщем.
– Объясни толком, что случилось, - Юн немного отодвинулся, рассчитывая поговорить с Джу.
– Его похитил высокий мужчина, европеец. Говорят, он был англичанином. Линг сам прогнал меня, попросил оставить их наедине. Зачем он англичанам? Ты не знаешь, Юн?
– женщина в конец отчаялась и теперь, когда вернулся один из близких ей людей, она решила выплеснуть все эмоции, которые накопились за это время.
– Этого я и боялся. Боялся, что европейцы начнут вмешиваться в наши дела. В итоге так и вышло. Я видел их, они хотели захватить нас. Весь мой отряд исчез, только судьба
– Юн, что ты там видел, что с тобой произошло? Теперь твоя очередь, рассказывай.
– Я вел отряд через горы, когда вдруг понял, что заблудился. Мы блуждали несколько дней, пока не столкнулись с отрядом гоминдановцев, который должны были выследить. Выяснилось, что все они пострадали от нездешних людей. Мы попали в горную сеть, когда бежали от европейцев, там все мои товарища погибли. Я остался один и вспомнил о том, что когда-то рассказывал наш отец, нашел древний храм, важное, священное место, а убежал оттуда, чтобы не выдать местоположение европейцам. Они очень нехорошие люди, Джу, их надо беречься. После этого я много дней бродил по горам, пока не наткнулся на деревню тибетцев.
– Как тибетцев?
– Джу с удивлением посмотрела на Юна.
– Ты забрел так далеко?
– Сам не поверил, но местные подтвердили мое предположение. Они меня выходили и помогли найти тропу, при помощи которой я выбрался к городу, потом добрался и сюда. Но не это главное. Раз брата захватил европеец, я должен вернуться обратно, найти Линга. Я помню, где был и сумею выследить тех людей. И если брат у них, я постараюсь его спасти.
– Не надо, Юн, не бросай меня, мне и так было тяжело. Я не могу вынести неизвестность снова. Возьми меня с собой, прошу!
– По дороге сюда со мной разговаривали духи, - произнеся это, Юн потупил глаза, как будто ему было стыдно за сказанное.
– Какие духи?
– Джу с сомнением посмотрела на Юна, немножко отодвинувшись от него. Похоже, долгое пребывание в горах не пошло на пользу его рассудку.
– Голоса, духи, высшие силы - называй, как хочешь. Когда мне казалось, что я умираю, то в голове начинал звучать этот голос, который называл имя - Бернард Недвед. Повторял и повторял, до тех пор, пока я не засыпал. Я не знаю, что это значит, но знаю, что они помогли мне. Я знаю, что ищут те люди в горах, знаю, где они разбили лагерь и могу их остановить.
– Юн, послушай себя, ты бредишь, - Джу схватила Юна за голову обеими руками.
– Это были галлюцинации. Я представить не могу, что тебе пришлось пережить, но все, о чем ты сейчас говоришь было бредом. Тебе надо хорошенько отдохнуть и выспаться, а там мы решим, что делать дальше.
– Они ищут Шамбалу, - Юн поник еще сильнее.
– Эти легенды ты слышала? Знаешь, что это такое? Они хотят использовать знание ордена в своих целях, они безумны. Это было не бредом, и я могу повторить тебе это и завтра и послезавтра. Если ты считаешь, что я уеду в скором времени, то ошибаешься. Здесь я намерен остаться до лета, может до осени, пока не поправлюсь, а потом направлюсь в Тибет. Если они решили убить Линга, то он уже мертв, если же сохранили ему жизнь, то, пожалуй, он им нужен и убивать его не станут. Мне нужно многое сделать - сообщить командованию о том, что произошло с отрядом, восстановить силы и подготовиться к длительному переходу. Я отдохну и побуду некоторое время с тобой, а потом отправлюсь за братом.
– Если так, тогда хорошо, ложись спать, отдыхай, а завтра поговорим.
– Да, я хочу спать, ужасно сильно хочу спать. Спасибо тебе, Джу. Я рад, что снова тебя увидел.
– Ты подарил мне надежду, Юн. Мой муж может быть жив. Спасибо тебе. А теперь спи, ты сильно устал, - ей не пришлось повторять дважды - Джу снова свернулся калачиком и уснул. Видимо эта привычка сохранилась у него из-за длительного пребывания в горах. Джу подложила ему под голову немного соломы и сама пошла спать. Юн наверняка скоро поправится и забудет о своих бредовых идеях, станет помогать ей. Может быть, он согласиться взять ее с собой на поиски Линга. А пока нужно надеяться на лучшее, помочь Юну восстановиться и поправиться. И Джу сможет это сделать, она найдет в себе силы для этого.
Глава 9
1
Февраль 1937 года, Перу, Наска.
Срочно приехавший в Наску Торивьо Кссеспе не покидал обнаруженные англичанами подземные коридоры с момента своего прибытия. Он даже палатку установил у входа в пещеру, чтобы как можно больше времени проводить внутри. Эти места тянули его к себе, увлекали своей таинственностью. Дни напролет он изучал символы и надписи на стенах пещеры, но ничего не мог разобрать. Рисунки могли значить что угодно, иероглифические символы было невозможно разгадать за столь короткий срок. Он уже нашел повторяющиеся строчки и символы, выделил основные части текста, переводом которых необходимо заняться в первую очередь, но разгадать тайнопись здешних жителей никак не мог. Он понимал, что вскоре за дело возьмутся профессиональные лингвисты и рано или поздно расшифруют текст. Но Кссеспе не мог не попытаться сам разобрать написанное.
Он часами бродил по лабиринтам, находя новые и новые рисунки. Кссеспе казалось, что если он проникнется духом того времени, то на него словно озарение снизойдет понимание символов, начертанных на стенах. Он разгадает скрытый смысл рисунков. И тогда все станет на свои места. Сейчас же он находился в каком-то необычайно приподнятом состоянии духа, ему хотелось чем-то заниматься, как-то действовать, быть кому-то полезным. Он находился в этаком кризисном состоянии, когда знаешь, что нужен, но не знаешь, зачем нужен. И чтобы хоть как-то занять свой досуг, он концентрировал все свое внимание на лабиринтах. Снова пробрался в комнату, где на стенах были изображены загадочные зеленокожие существа.
...
Подобно Торивьо, Арчибальд тоже сделался одержим. Только всё свое время он проводил не в джунглях или пещерах, которые обнаружил, а на плато, разыскивая курган, о котором ему поведало существо.
Его поразило и напугало исчезновение тела незнакомца с постамента. Он не знал, куда пропала загадочная тварь, не мог доказать факт ее существования и был рад, что так и не решился рассказать о своей встрече внутри лабиринтов никому.
Недвед почти перестал спать и есть, утром набирал полную флягу воды и уходил с ней на весь день, возвращался за полночь. Наташу он больше не брал с собой, посчитав, что дело, которым он занимается, касается только его. Освальд переживал за похудевшего, измученного Арчибальда, пару раз пытался завести с ним разговор, но Недвед отмахивался. Наташа одно время хотела узнать, чем занимается Арчибальд на плато, но он так нагрубил ей, что девушка с тех пор не разговаривала с ним. Недведа это больше не волновало. Он понимал, что ведет себя не очень хорошо, но как ему казалось, цель оправдывала средства. Поэтому он не щадил себя, не очень-то беспокоился о чувствах других, а только и делал, что бродил по пустынному плато, с ключом на шее, и шкатулкой за пазухой, надеясь, что с помощью этих предметов он обнаружит то, что ищет...
...
Джеймс долго размышлял над случившимся у холма. Он вспоминал ту неосторожную пулю, которая вырвалась из ружья пьяного Рамиреса. Если бы мексиканец невзначай попал в Сквайрса, Джеймс умер бы, так и не вернув должок Карлу Эмберху.
"Я не становлюсь моложе, в этой глуши у меня не прибавляется связей. Пока еще я смогу обратиться к старым приятелям за помощью, но спустя пару-тройку лет они отойдут от дел и напасть на след немца не будет никаких шансов", - рассуждал Сквайрс.
Так может это и лучше? В конце концов, христианская заповедь гласит подставить другую щеку. Джеймс жаждал мести, с другой же стороны, ему не хотелось бросать Вику и Наташу, Арчибальда и Освальда. Джеймс не прости Эмберха, будет проклинать его до гробовой доски, но, и это главное, не обязательно мстить, не обязательно уподобляться немцу и обагрять свои руки кровью, от которой легче не станет никому.
"Мне станет!" - проносилось у голове у Джеймса всякий раз, когда он пускался в подобные рассуждения.