Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Я полагаю, вы знаете, — решительно прервал он молчание, — что сегодня вам раздадут противогазы?

Вопрос не нуждался в ответе. Все почувствовали облег­чение оттого, что он обратился к ним так ясно и прямо. Напряжение на лицах исчезло, по ним пробежала от од­ного к другому улыбка, будто прокатилось яблочко, подго­няемое ветром.

Начало было сделано, и мистер Бейтс продолжал, те­перь уже уверенно:

— Затем, ни географии, ни арифметики сегодня не бу­дет. — Улыбки стали шире, и мистер Бейтс мог вновь вер­нуться к своему недописанному письму. — Можете разго­варивать, но только вполголоса. Скоро должен зайти ми­стер Джонс.

И снова заскрипело перо, покрывая лист чернильной сеткой; шум взволнованных

разговоров постепенно, как не сразу заработавшая огромная скрипучая динамо-машина, рос и рос, так что мистер Бейтс уже перестал его заме­чать.

— Я рад, что война, — сказал Брайн Скелтону. — Отец говорит, раз война — значит, теперь он получит работу. И каждую пятницу будет давать мне пенс. Если только, конечно, немцы не отравят нас газами.

— Сам-то я не боюсь, — ответил Джим, — ну а как же мама, папа, Морин, Фрэнк и остальные? Нас ведь се­меро, если начнут падать бомбы, мы еле втиснемся в наш подвал.

Брайн рассеянно переливал густую тягучую жидкость из одной чернильницы в другую и оставил на парте чер­ную лужицу, почти закрывшую собой первую букву его вырезанных ножом инициалов.

— А может, всем выдадут оружие, — произнес он неу­веренно, прикасаясь к лужице пальцами и затем вытирая их о фуфайку.

— Никакого оружия нам не дадут, — сказал Джим.— Заставят сидеть в подвале, и все. Просто не знаю, что мы будем делать.

— Твой отец получит работу — строить укрепления,— сказал Брайн. — Он ведь столяр, он это сможет. А знаешь, в нашем доме подвала нет.

— Стало быть, придется вам прятаться в убежищах.

О цветах, стоящих в горшках на окнах, никто не поза­ботился: без воды их желтые головки поникли. И никто не записал температуру воздуха и показания барометра на диаграмму, протянувшуюся на одной из стен цветными волнистыми линиями, словно на картинке с горной панора­мой в учебнике географии. В этот день полагалось заново наполнять чернильницы, но они остались пустыми. И ника­ких книг классу не раздали. Нарушение расписания убе­ждало, что не к чему соблюдать тишину, читать, писать или петь: наступила пора чудесной изумительной неразберихи, и хотелось верить, что так будет всегда, и если вот это и есть война, не такая уж она, в конце концов, плохая штука.

Думая о войне, Брайн представлял ее себе как войну на­полеоновскую, во всяком случае в отношении тактики: бар­рикады на каждой улице и Ватерлоо — солдаты в противо­газах — в полном разгаре повсюду, от Клифтон-гроув до Готем-виллидж. Воспитанный на «Отверженных» Гюго, он уже видел целые горы булыжников и нагромождения из мешков с песком, защищающие Дэнмен-стрит и все под­ступы к ней, и еще более мощные заграждения, закрываю­щие главные дороги, чтобы не прорвались танки. Воображе­ние рисовало ему такую картину: солдат в железной каске и с винтовкой наперевес бежит по улицам Рэдфорда, а сквозь решетку подвала с тревогой глядят мистер и мис­сис Скелтон и все маленькие Скелтоны. Тут происходит взрыв бомбы и падает дом, так что в воздух летят серые кирпичи (это они теперь стали серые, до взрыва они были красные). Может, и он тоже, как Мариус Понмерси, уйдет на войну и будет сражаться на баррикадах против немцев, а винтовку он себе найдет на улице, снимет с какого-ни­будь убитого солдата и перестреляет много врагов. И спа­сет Скелтонов, которые за кулисами его сознания все это время тревожно глядели сквозь решетку подвала на солдата, продолжавшего бежать по улице с ружьем наперевес.

И тут падала бомба, почти бесшумно, и лежала в ка­наве; через несколько секунд сбоку у нее откроется щель и начнет ползти желтый газ, который поднимется на не­сколько футов и распространится дальше, оседая густым слоем. Брайн наденет противогаз (очутившийся у него каким-то чудесным образом, потому что всего несколько секунд назад его еще не было) и застегнет ремешки под подбородком. Если увидит кого без противогаза, отдаст

свой. Насчет себя он в точности знал, что надо делать: смочить белый носовой платок в воде, неизвестно откуда взявшейся вдруг в канаве, и накрыть им лицо. Горчичный газ не пройдет, так, во всяком случае, уверял его Доддо.

И потом, разве мама не говорила, что рядом будут рыть траншеи, как в прошлую войну? Он уже видел, как люди в противогазах разбегаются по траншеям, потому что в небе показались бомбардировщики, вроде тех бипланов, что бомбили трущобы Элбион-ярда. И тут сцена ме­нялась. Вдалеке, из-за ограды, крашенной в зеленый цвет, показались и сквозь туман двинулись на траншеи враги — немцы, конечно, — и английские солдаты, неожиданно и очень кстати появившиеся неизвестно откуда, кинулись на них. И Брайн тоже каким-то образом очутился среди сол­дат и своим ружьем столько поубивал немцев, что ему поручили сгруппировать батальон школьников и назначили его главнокомандующим.

И вдруг услышал:

— Тебе противогаза не дадут.

Возразил ворчливо и негодующе:

— Как это не дадут? Это еще почему?

— Потому что ты и без противогаза страшилище, вот почему.

В следующую секунду Брайн уже мысленно клял себя: ему следовало знать, что такая безграничная свобода слиш­ком хороша и не может длиться долго. В класс вошел мистер Джонс. Мистер Бейтс не убрал листок, как делал обычно, он оставил его лежать на пюпитре и, повернув стул, взглянул на маленького, поджарого, словно начинен­ного динамитом, школьного директора. Незачем было гово­рить мальчикам, чтобы они перестали болтать: даже море смолкло бы при появлении тени мистера Джонса. Подтя­нутый, пружинистый, он возник в пустоте молчания, а у Брайна зачесалась сзади шея, но он не шевельнул ру­кой, боясь привлечь к себе внимание. Джим Скелтон за­хлопал глазами, вызывая на матч, кто кого перемигает, однако Брайн не принял вызова, он видел, что утолок рта у Джима дернулся, будто Джим вот-вот улыбнется. Уж не смешил бы меня, гад. По улице прогромыхал грузовик и остановился у дверей школы. «Молоко привезли», — поду­мал Брайн, но обычного стука проносимых затем по кори­дору ящиков не услышал. Он решил, что прибыла новая партия противогазов.

Они вели себя не очень спокойно, — сказал мистер Джонс.

Трудно заставить их быть спокойными в такой день, — ответил мистер Бейтс, небрежным жестом смахнув письмо в ящик кафедры.

Мистер Джонс принял саркастический тон.

— Я полагаю, что все же можно было добиться боль­шего порядка.

— Они очень взбудоражены.

Мозг каждого мальчугана был затуманен картинами войны — аванпосты страха, предшествовавшие появлению мистера Джонса, были нейтрализованы ошеломляющей бомбой, курившейся с разной степенью силы и в сердцах мальчишек и в сердцах взрослых.

— Я все же полагаю, что не из-за чего быть взбудора­женными,— отчеканил он.

«И когда он только уйдет, гад, — подумал Брайн, — по­чему не даст нам поговорить? Или уж велел бы мистеру Бейтсу почитать вслух что-нибудь интересное. Если и в са­мом деле скоро война, хорошо бы старый подлюга оказался первым, кого она прихлопнет здоровенной бомбой, да при­том самой огромной, какая только бывает, чтобы бухнула прямо на его злющую седую башку. Или чтоб немец при­кончил его из винтовки, когда их снайперы начнут палить из-за труб на крыше. В такие дни все может статься».

— Не были бы так взбудоражены, если б знали, что такое война.

— Мальчики никогда не знают, что такое война, — за­метил мистер Бейтс.

— Очень жаль, что им не смогли этого разъяснить и утихомирить их пустое волнение.

У мистера Бейтса блеснули глаза, будто он сейчас за­плачет, но он улыбнулся, чтобы сдержать слезы

— Для будущих войн не было бы пушечного мяса, если бы это случилось.

Мистер Джонс посмотрел на него пристально, в упор, затем повернулся лицом к классу.

Поделиться с друзьями: