Ключ от двери

— Слишком далеко, — сказала Джоан. — И вообще не знаю, зачем туда идти.

— А я знаю, — улыбнулся Джим.

— Ну, меня вы туда не затащите, — решительно ска­зала Полин.

Брайн подмигнул Джиму: все равно, мол, пойдем в ту сторону.

— Ну-ка, перестань хитрить, — сказала Полин. — Я видела, как ты подмигивал.

— Смотреть надо как следует.

— Сам смотри, а то как двину! — отрезала она.

— Он думает, хитрей его тут нет, — поддержала по­другу Джоан.

— Ну и катитесь отсюда, чтоб вас разорвало, — ска­зал Брайн. — А я просто хотел пойти в Вишневый сад, вот и все.

Полин была одного роста с Брайном; длинные тем­ные волосы рассыпались у нее по спине, поверх застегну­того темно-коричневого воротника. Когда она спускалась с крыльца, Брайн разглядел, что на ней под пальто на­дета рабочая одежда. Глаза у нее были большие, карие, казалось, они видят все, хотя Брайн знал, что она почти ничего не замечает. Джим рассказал Брайну, что она одна из самых проворных работниц на фабрике и что во время работы она вовсе не такая мечтательная, какой прикидывается, хотя оба приятеля соглашались, что сразу этого никогда не скажешь. Иной раз по вечерам, предоставленные собственным мыслям, задумчивые или бездумные, они, нисколько не тяготясь молчанием, ша­гали рука об руку по залитым солнцем улицам и бульва­рам, затихавшим после окончания рабочего дня, прежде чем сумерки сгустятся над городом. Когда она шла ря­дом, Брайн чувствовал, какая она высокая, как изящны ее движения. У нее была хорошая фигура, теперь он уже знал это наверняка — небольшая красивая грудь, крутые бедра, чуть толстоватые ноги. Вся она была довольно плотная и крупная, но не настолько, чтобы о ней можно было сказать «не девка, а кобыла».

Сейчас она шла впереди, взяв за руку Джоан, и так они спустились по Илкстоун-роуд, сопровождаемые шагах в пятидесяти Джимом и Брайном.

— Они сегодня что-то кисло настроены.

— Наверно, у них какие-то женские неприятности, — ухмыльнулся Джим.

— Надеюсь, что нет, — сказал Брайн. — Полин мне нравится. Хорошая девчонка, и горячая такая. А у тебя как дела с Джоан?

— Отлично. Рассуждать она не горазда. Иной раз за вечер и двух слов не скажет. Я однажды спросил ее, почему это так. Мы в кино с ней были, и мне тогда по­казалось, что ей уже все надоело и она хочет со мной порвать. Когда мы домой шли, я ее и спрашиваю: «В чем дело, детка? Скажи мне», — а она в слезы. Так и не ска­зала, в чем дело. И перед этим мне показалось, что она какая-то странная, когда мы у нас дома пили чай с гренк­ами. А когда я ее на прощание поцеловал, она такая же нежная была, как всегда; так что все уладилось и на­завтра на работе она была, как обычно.

Брайн видел, что у Джима дело зашло дальше, чем у него. Джим не только работал рядом со своей милой — то подойдет к ней приводной ремень поправить, то ма­шину смазать или почистить, — она и по вечерам боль­шей частью бывала с ним, помогая матери Джима или оставаясь с его младшими сестрами и братьями, когда родители уходили в кино. Полин же никогда не бывала у Ситонов, да и Брайн не мог весь день провести рядом с ней. Они встречались по вечерам несколько раз в не­делю, но если физическая близость между Джимом и Джоан была такая же, как у молодоженов, проживших вместе год, то у Брайна с Полин все еще продолжалась игра в кошки-мышки, и, разлучаясь, они забывали друг о друге до следующего свидания, потому что только фи­зическая потребность сводила их. Он никогда не пригла­шал ее к себе посидеть с отцом, с матерью, с Фредом, Артуром, Маргарет, Сэмми так, будто она была членом их семьи. И он завидовал отношениям между Джоан и Скелтонами, но как-то не мог установить такие же отно­шения с Полин. Он часто по вечерам бывал у нее дома, и когда-то они были знакомы семьями, но сама она ни разу не предложила, чтобы он повел ее к себе. Брайн думал, что она, быть может, стесняется попросить его об этом, и пользовался ее застенчивостью, если только это и впрямь была застенчивость, чтобы предотвратить та­кое посещение. При одной мысли о том, что Полин будет сидеть у него дома с отцом и с матерью, он ощущал не­ловкость— то ли от мысли, что ему будет стыдно за них, то ли оттого, что Полин может им не понравиться и тогда она тоже будет чувствовать себя неловко. Он не хотел, чтобы отец и мать знали о его связи, ему хотелось со­хранить от них в тайне эту сторону своей жизни, как будто если б они узнали, то должны были бы разделить с ним тайну его любовных отношений, которые из-за этого утратили бы свою полноту. Но, когда однажды мать сказала: «Я встретила миссис Маллиндер, она говорит, что ты гуляешь с ее дочерью», он вовсе не смутился, хотя все еще не приглашал Полин к себе. «Ну что ж, — ска­зала она, — это неплохо. Она девочка хорошая. Только смотри, дома не появляйся, если какой грех случится». Вот и все.

Когда они прошли Рэдфорд, уже темнело. «Ну и хо­рошо, — подумал Брайн. — Только бы никого из знако­мых не встретить». И едва он это подумал, как по дороге из Вудхауза показался дядя Джордж, он спускался с холма на велосипеде и окликнул Брайна, едва они поравнялись:

— Э, Брайн, а не рано ли тебе за девочками ухажи­вать?

И тогда Брайн состроил пристойную физиономию и крикнул в ответ:

— А я что, я ничего!

И чего ему вздумалось кричать, этому Джорджу? Но Брайн не мог удержаться от смеха, вспомнив, как дядя Джордж уговорил однажды Веру представить его моло­дой незамужней женщине у них во дворе и как Вера послала Брайна сказать этой Элис Декстер, что она, Вера, просит ее зайти на минутку — это, чтобы помочь ее скупердяю брату, кузнецу Джорджу. И, когда Элис Дек­стер пришла к ним, Джордж взял в руки газету, чтобы она видела, что он читает, как человек трезвый и образо­ванный, но читать он сроду не умел и газету держал вверх ногами. Эта история часто вызывала смех у них в семье, и особенно смеялся Ситон, ведь он тоже не умел читать, но и не пытался никогда делать вид, будто умеет.

Ветер завыл над голым Вишневым садом.

— Тебе не холодно, детка? — спросил он Полин-.— Закутайся поплотнее.

— Не холодно, — прошептала она.

Те двое где-то слева слились в одну неясную тень и явно собирались найти удобную ложбинку, чтобы там пристроиться. Брайн крепко обнимал девушку за талию.

— Сейчас мы найдем хорошее местечко.

Звезды были бледные и какие-то расплывчатые, каждая из них словно боялась, что ее вот-вот скроет туча.

— Здесь чудесно. Так тепло и тихо.

— Да. И вообще здорово, — отозвался он. — Моя бабушка жила когда-то вон там, — он показал в темноту. — И дед тоже, он был кузнец.

При воспоминании о том, что дед его был кузнец, Брайн испытывал какую-то необъяснимую гордость. Куз­нец — это искусный мастер делать вещи, который умело управляется с самой тяжелой черной работой, как, напри­мер, он сам, когда чистит дымоходы; кузнец придает своим молотом новую форму железу и стали, положив металл на наковальню, у него стальные мускулы, он ловко владеет своей силой.

— У-у-у! — протянула она. — Загадай желание, Брайн,

— Зачем? Осторожно, куст.

— Я видела, как звезда упала.

— А я не видел. — Он еще был полон мыслей о куз­нецах.

— Вон еще одна, гляди, — сказала она, протягивая руку.

— Теперь видел, — радостно заявил Брайн. — И загадал желание.

— И я тоже.

— Ты что загадала? — спросил он.

— Не скажу. Если кому-нибудь скажешь, оно не сбы­вается.

— Ну и ладно, — поддразнил он ее. — Я тебе тоже не скажу.

— А я тебя и не спрашиваю, — отозвалась она оби­женно. — И не говори, если не хочешь.

— А ты как думаешь! — воскликнул он с возмуще­нием.— Ты мне не говоришь, и я тебе тоже не скажу.

— Ладно, — проговорила она. — Но ведь, если бы ты сказал, мое-то желание все-таки могло бы сбыться.

— А мое нет, — возразил он, не думая идти на уступки.

— Может, оно у нас одно, — сказала она. Это насто­рожило его. «Готов поклясться, что нет. Я вовсе не за­гадывал, чтоб мы поженились», — подумал он. Но ведь достаточно, чтоб она это загадала, хотя он-то уверен, что этого не будет.

— Ты знаешь, какое у меня было желание, правда? — спросила она, сжимая ему руку.

Он знал это. Оно пришло стремительно, без слов, стрела любви, невидимая во мраке, помогла сбыться его желанию, потому что никакого другого желания он и не мог бы загадать, оставшись наедине со своей девчонкой посреди Вишневого сада в весенний вечер, под покровом сумерек. И слова ее зазвучали лаской, более сладостной, чем все. что он когда-нибудь слышал, хотя уже не в первый раз вспыхивало у обоих это желание.

— Я загадал тоже самое, — сказал он, и перед ним возникли две строчки — надпись, которую он видел на кар­тине в гостиной в Ноуке: «Коль любишь крепко, как я тебя, ничто не разлучит тебя и меня». Чувство это тут же рассеялось, едва только ему пришло в голову, что, если б он рассказал об этом Полин, она посмеялась бы над ним и даже перестала бы с ним гулять, сочтя его слюнтяем. Но это не огорчило его.

Взошла луна, и теперь они уже были бесконечно далеки от маленьких домиков, и бугры, и лощины, и кусты в слабом лунном сиянии выступили из мрака. Теплая неж­ная пелена легла от изгородей и домиков до самой до­лины Змеиного бора, и бледный свет луны превратил небольшой, всего в полмили шириной. Вишневый сад в ог­ромную и неприступную пустыню, где словно и не бился пульс жизни. Брайн сорвал пучок свежей травы и поднес к лицу, вдыхая ее запах.