Ключ от всех миров

Дело в том, что, поскольку каждая деталь щита описывалась своим логосом, и каждый логос в щите требовал своей подпитки пневмой, то, чтобы защитить всё моё тело так, как хотел я – понадобилось бы накатать пару листов логосов мелким убористым подчерком. Простая активация такой цепочки потребовала бы пару тысяч единиц пневмы – ну и далее примерно столько же в минуту. А мне-то щит от огня вообще требовался на несколько часов…

Были варианты использования щита, которые подходили и мне: цепочки подавления той или иной стихии. К примеру, если надо избавиться в определённом месте от воды – создавалось поле, испаряющее воду. Надо убрать огонь – тоже пожалуйста. Но, опять же, такие цепочки были весьма длинными и прожорливыми… Даже прожорливей щита сложной формы. Так что идеальным для любой ситуации был либо плоский щит, либо сферический. Их было легко описать и легко поддерживать. В любом случае, для меня это было явно лучше, чем вообще ничего…

Самым сложным оказалось воздушное лезвие. В нём использовалось несколько логосов, которые было невероятно тяжело подобрать. А чтобы подобрать их все – вообще нужно было родиться под крайне счастливой звездой. Зато я теперь понял, почему посохи и жезлы с воздушным лезвием стоили дороже остальных. В настоящее время существовало всего около ста мастеров-графиков, которые были способны их создавать. В то время как те же огненные снаряды могли создавать тысячи графиков и пневматиков… В общем, меня преподаватели сразу предупредили, что с одной атакующей цепочкой мне может крупно не повезти…

Раньше я бы послушно руки опустил – и мне бы и вправду гарантированно не повезло. Однако вместо этого я принялся внимательно изучать всё, что было известно про воздушные лезвия, рассчитывая упорством преодолеть невезение. В общем, я решил рискнуть и попробовать – в конце концов, в худшем случае потеряю лишь некую сумму пневмы. А вот если всё сложится удачно – получу удобную и редкую цепочку логосов. Ну а на случай неудачи у меня всё ещё оставалось ледяное копьё…

Это была хоть и не самая популярная, зато легко изучаемая цепочка. Да и вариантов её создания было несколько десятков. Конечно, ледяное копьё не выдерживало нагрева, было хрупким – и вообще имело множество недостатков. Зато многие логосы в нём совпадали с воздушным лезвием. В конце концов, когда я пройду обучение, никто не помешает мне попробовать выбрать и другие цепочки, которые я уже буду изучать самостоятельно. Ну или доплачу за новый курс…

После теоретического курса и выбора цепочек приходило время практических занятий. Суть их состояла в том, чтобы опробовать методику пневматиков на тех логосах, которые были уже известны учащимся. Дело в том, что нарисовать в воздухе логос – не так уж и сложно. Но процесс это долгий, и любой противник – конечно, не лишённый зачатков разума – догадается не только, чем пневматик занимается, но и чем именно собирается атаковать. И поэтому в ходу были сложные техники управления пальцами, которые одновременно скрывали выводимые логосы и ускоряли весь процесс.

Чертить логосы надо было всей пятернёй. И вот тут живо вспомнился первый класс музыкальной школы по курсу фортепиано (это такой музыкальный инструмент из моих яслей). Меня-то из музыкальной школы, естественно, выгнали – как всегда, не повезло. Зато я всё ещё отлично помню свои мучения, когда приходилось поднимать безымянный палец, не отрывая мизинца – и когда надо было сыграть гамму, а пальцы путались. Всё это мне теперь предстояло проходить сызнова…

И это только для начертания логосов в воздухе!.. Впрочем, в будущем, если я продолжу обучение, мне предстояло дойти до того, до чего я не успел дойти в музыкальной школе. А именно – до работы с двух рук. Да, оказывается, можно было составлять две цепочки одновременно – но для этого требовалось натренировать их так, чтобы каждая рука, не сбиваясь, выполняла свои движения. Однако до такой виртуозности нам, начинающим пневматикам, пока ещё было далеко. Большинство студентов и вовсе навсегда останавливались на одной руке – и десятке-другом изученных цепочек, никогда больше ничего нового не изучая…

А вот мне учиться вполсилы было уже неинтересно… У меня хватало пневмы, чтобы заменить все эти мучения с пальцами покупкой жезлов, посохов и защитных амулетов. Тем более что я имел постоянный источник пневмы – совсем как правящие здешним человечеством дома. Думаю, таких, как я, на Терре вообще было не так уж и много. Как объяснила Араэле на обратном пути, настолько уникальные штуковины, как сборщик, нельзя было сделать – их можно было только найти. Умели их создавать разве что изначальные и основатели первой терранской цивилизации. Вроде как вторая терранская цивилизация даже смогла разгадать этот ребус, но и она, в конце концов, канула в глубине веков. Ну а третьей терранской цивилизации приходилось довольствоваться теми «объедками», что оставили им с барского плеча их предшественники.

В общем, я решил заниматься пневматикой всерьёз, с головой погружаясь как в практическое обучение, так и в дебри теории. Иначе в моём случае все занятия станут лишь напрасной тратой времени…

И вот теперь, под присмотром скучающих преподавателей, я старательно ломал пальцы, выписывая ими замысловатые фигуры символов, способных призывать пневму и изменять мир. Вот тут должен был прозвучать злобный смех всемогущего волшебника – но нет… Если честно, практические занятия стали прямо-таки моим личным филиалом ада при жизни. Каждый вечер пальцы болели так, что, казалось, они скоро возьмут и отвалятся, напоследок написав где-нибудь моей кровью сакраментальное: «Мы устали – и ушли. И ты, Фант, иди на …!» – но день проходил за днём, а измученные пальцы ещё оставались при мне. И, в конце концов, у меня кое-что даже начало получаться…

К этому времени зима, наконец, добралась до Большой Скалы. Небо затянуло тучами, из которых теперь часто лил холодный мелкий дождь. Каждое утро было морозным и туманным, и выходить из нагретого логосом огня «Мэлоннеля» никак не хотелось. Однако долго спать всё равно не получалось. Рубари и Шиф с увлечением продолжали перебирать агрегаты нашего эфирного судна, и грохот от их работы порой стоял такой, что и мёртвого разбудит…

Я бы переселился в какую-нибудь гостиницу, но с Большой Скалой была одна беда: если гостиница недорогая – то это настоящий клоповник. А всё приличное, хоть немного сравнимое с каютой на «Мэлоннеле» – это очень и очень дорого. Обидно такие суммы платить за обычную возможность переночевать. Можно было бы, конечно, снять жильё… Можно было – да, всего лет триста назад, когда Большая Скала ещё не была перенаселена. А сейчас можно было удачно снять разве что угол в какой-нибудь каморке. И тот был бы просто сказочно дорогим…

В общем, без проблем на Большой Скале жили разве что дома и государственные служащие. Первые брали то, что хотели – и никто им ничего особо возразить не мог. А вторые получали законное жильё, заступая на службу. Куцая прослойка среднего класса, конечно, недвижимостью обзавелась. И даже сдавала ненужные площади, но все они уходили весьма небольшой прослойке обеспеченных жителей. Основная масса – рабочий люд – ютилась в таких местах Большой Скалы, что мне легче было потерпеть шум, грохот и крики механиков.

Тем удивительнее было проснуться в тишине…

И да, утром 36-го дня третьей трети осени я проснулся именно так. На дирижабле и в ангаре стояла оглушающая тишина. Не матерился сквозь зубы Рубари, не хохотал Шиф, не было слышно грохота падающих деталей… Хотя я точно помнил, что оба механика собирались в тот день снова работать. И по времени уже должны были начать…

Я быстро вылез из кровати, плеснул себе в лицо водой, оделся и вышел из каюты в сопровождении ИСИСа. К моему удивлению, в кают-компании было не сказать, чтобы людно, но когда на дирижабле постоянно живут лишь три человека (Перо можно не считать, он из каюты не выходит) – сразу как-то напрягаешься при виде пяти рыл, большинство из которых тебе знакомы…

В общем, дело было так… У дверей подпирали косяк хмурые механики. Если бы хмурым был лишь Рубари, я бы не удивился – он всегда либо немного хмурый, либо слегка пьяный. Однако хмурым был и Шиф, который в норме отличался повышенной жизнерадостностью. А ещё в кают-компании виднелась наша старая знакомая… Васта. И первым моим желанием, когда я заметил её красивое, но чересчур раскрашенное личико, было позорно сбежать. Не то, чтобы я её как-то избегал… Но актриса была настолько прилипчивой и любопытной особой, что готовиться к побегу надо было ещё при начале разговора – и лишь тогда сей разговор мог завершиться благополучно.