Ключ

Злоскервиль: Ничего не понимаю! Какой призрак Злосю утащил?

Злорд (пытается говорить сквозь торчащий во рту кляп): Бу, бу, бу! Бу, бу, бу!

Злюк: Чавой-то мой военный пленник беспокойный стал. А не пристукнуть ли яво, шоб не бубнил?

Зляк: А мой вот смирный! Ты, дядька Злюк, сваво хош пристукни, но наперво дай ему пару слов сказать — може шо путного расскажет?

Злюк: И то верно! (вытаскивает кляп изо рта Злорда)

Злорд (фыркая и отплёвываясь): Ну, послал Бог лакеев! Неужели нельзя было выбрать тряпку почище, если нужно заткнуть рот своему хозяину?

Злоскервиль: Знакомый голос.

Злинда: Что, за…

Злуша: Ой, а чой-то барин такой связанный?

Злюк: Енто ж хозяин нашенский! А мы его скалками, да по бокам!..

Злорд: Молчи уж! Лучше развяжи меня.

Злоскервиль: Вы что-то хотели сказать, ваше сиятельство?

Злорд: Хотел я сказать только одно — не слушайте этих баб, они всё врут. Злося в моей спальне. Она отдыхает после служения своему господину…

(В это время в огромном камине раздаётся шум, как будто кто-то встряхивает кирпичи в железной бочке; затем оттуда вылетает облако сажи и из него появляется чумазая, но непобеждённая Злося, которая тащит за собой призрак сэра Злорика, периодически охаживая его кочергой.)

Злося: Вот тебе! Это тебе за курочку, а это за петушка! А это за то, что у тебя, старый хрен, в потомках такие козлы!

Злуша: Я же говорила — козлы!

Злоскервиль (бросается перед Злосей на колени): Злосенька, любимая, наконец-то!

Злося (бросает кочергу и отпускает призрак сэра Злорика, который, воспользовавшись моментом, улетает в каминную трубу со звуком втянутой ртом макаронины): Живой! (сама встаёт перед Злоскервилем на колени и крепко к нему прижимается) Слава Богу, ты жив!

Барбарус: Отрадно видеть, что всё это правда!

Злорд: Погодите! Но, с кем же я тогда провёл краткое, но такое восхитительное свидание?

Зледи (появляется из дверей под руку с Чикадой): Со мной, ваше сиятельство! С кем же может быть самое лучшее свидание у мужа, как не со своей женой?

Злорд: Я что?.. Я с женой?! (смотрит на неё искоса с изрядным недоверием, затем забирает её у Чикады, подставив руку калачиком) Душа моя! А… что вы делаете сегодня вечером? (оба уходят из залы, не обращая ни на кого внимания)

Барбарус (заметно погрустнев): Я его по-прежнему презираю, но ничего не имею против, если в этой семье всё наладится. Но, где же моя Фолли?

(Раздаётся скрип и треск, какой может быть при движении некоего ржавого механизма, долгое время пребывавшего в покое; одна из массивных полуколонн, украшающих зал, разделяется на две половины и раскрывается, как створки двери; из неё высыпается целая куча золотых монет, по которой, как по снежной горке, в зал въезжают Фоллиана и падре Микаэль.)

Барбарус: Фолли! (хватает её в объятия, отрывает от земли и кружит по залу)

Мик (с трудом поднимаясь на ноги): Прошу прощения, дети мои, я подвёл вас! Но, кажется, Господь был милостив к нам и всё закончилось благополучно?

Злоскервиль (не отпуская от себя Злосю, словно опасаясь, что кто-нибудь заберёт её у него): Падре Микаэль, не откажитесь благословить наш брак!

Фоллиана и Барбарус (вместе): И наш! И наш!

Мик: Вообще-то это против правил. Следовало бы получить согласие родителей обеих девушек, но я вижу здесь подлинную любовь и готов взять этот грех на себя. Пойдёмте, дети мои, завершим с радостью то, что начиналось так тревожно и казалось недостижимым!

(Все уходят, остаются только Зляк и связанный Злырь.)

Зляк: И шо? Все пошли свадьбу играть, а мне с тобой возиться, что ли? И ведь, как назло дядька Злюк тоже ушёл. Таперича не у кого спросить даже — ждать за тебя выкуп и награду, али нет? Вот шо — я тоже на свадьбу пойду, а ты у меня полежишь пока в чулане! (уходит, таща за собой лишённого подвижности Злыря, в глазах которого читается выражение покорности судьбе)

Глава 86

Будем думать!

— Дрась, может, поешь что-нибудь? Давай яичницу пожарим? А хочешь пивка или чего покрепче?

Ответом на эту искреннюю заботливость было молчание. Если бы их друг стонал от боли, рыдал в подушку или ругался на чём свет стоит, было бы проще и легче. Но несгибаемый гангстер Драгис Драговски неподвижно лежал на кушетке, уставившись в потолок совершенно пустым взглядом.

Так продолжалось уже двое суток после того, как они привели его на квартиру Умника. Сам хозяин квартиры и его брат — антипод, сидели теперь в двух разных запечатанных бутылках, стоявших на комоде, и злобно поглядывали на компанию, не обращавшую на них никакого внимания.

Иногда они начинали беззвучно ругаться друг с другом, корчили друг другу рожи и выделывали всякие неприличные жесты. Но это было никому не интересно.

— Что с ними делать-то теперь будем? — спросил Бык, когда Фигольчик выставил это двойное украшение на комод.

— Можно ничего не делать, — ответил Фиг, задумчиво разглядывая братьев. — Если оставить их как есть, то сами они оттуда не выберутся. Но остаётся опасность того, что кто-нибудь эти бутылки разобьёт или раскупорит. И тогда всё закрутится по-новому. Так что я их, при случае, либо в океан заброшу, либо закатаю в бетон.

— А не жалко?

— Этих?

Фигольчик хмыкнул с таким видом, словно ему предложили пожалеть вирус гриппа и не травить бедных микробов антибиотиком.

— Ну, во-первых, — сказал он, — им там не так плохо, как тебе кажется. Каждый из них в пределах бутылки может создать себе такую обстановку, какую пожелает, но заниматься своей деятельностью сможет лишь в теории. Время для них сейчас не существует, зато и вреда никакого они не смогут принести.

— Так значит, в этом мире не будет больше ни ума, ни глупости?