Ключ

Сначала всё было, как было — жуткий холод, снег норовивший сделать из меня снежное чучело, нулевая видимость. Потом снег вдруг разом куда-то сдуло, и я увидел низко нависшие тучи, серые от холода джунгли по берегам Великой реки и её, вновь ставшие свинцовыми, воды.

Вот тут-то и случилось такое, чего я не видел ни в одном из миров, чего я никогда не забуду! На моих глазах, в полумиле от нас, середина реки вдруг провалилась и её воды с рёвом устремились в эту огромную воронку, в которую, наверное, поместилась бы Непобедимая Армада целиком, если бы её угораздило появиться на Амазонке в этот момент!

«Анхелику» вдруг потащило к краю этой невероятной бездны, да так резко, что многие, кто находился на палубе, не удержались на ногах!

Вынужден признаться — с перепугу я обделал мачту. Такого со мной не случалось даже среди жаркого боя, когда пули и ядра норовили пригладить на мне перья! Но в тот момент мне было не до конфуза.

А ещё я до сих пор не знаю, что заставило меня, кувырком свалившись с мачты, заорать во всё горло — «В трюм! Все быстро в трюм! Бросайте всё, спускайтесь в трюм!»

Это на самом деле спасло жизнь тем, кто стоял на вахте. Пираньи замерли в недоумении, но Магдалена привыкла доверять мне, не рассуждая и не расспрашивая, потому что расспросы в критической ситуации гибельны. Она тут же принялась загонять девушек в трюм, в чём ей помог дон Мигель, который спустился туда последним, со мной на руках.

Он успел увидеть отверстую адову пасть и побелел, как полотно, за что я его совершенно не осуждаю, но это не заставило его впасть в панику. Мой воспитанник держался одинаково мужественно и на поле брани, и перед лицом стихии!

В это время мы уже практически стояли на краю обрыва в бездну, и времени хватило только на, чтобы спрыгнуть вниз и задраить люк. И тут началось нечто кошмарное!

Чтобы представить себе наше состояние, насыпьте полбанки гороха и трясите, кувыркайте её, как вам заблагорассудится, несколько минут. Нам же это время показалось вечностью! Если бы мы могли приготовиться к той адской карусели и хотя бы привязать себя к неподвижным частям в трюме, пережить случившееся было бы легче. Но такой возможности у нас не было.

Люди, мешки с припасами, оружие, какая-то утварь, какие-то тряпки, спальные тюфяки, запасные снасти, всё превратилось в беспорядочную, кричащую на разные голоса, беспомощную, пихающуюся и лягающуюся мешанину. В воздухе повис тяжёлый запах рвоты и не только рвоты. И ведь всё это происходило в кромешной темноте — две масляные лампы, освещавшие трюм, оказались тут же раздавленными.

И всё же я понял, что нас не просто кувыркает, а несёт куда-то вниз, причём сначала мы падали отвесно, а потом заскользили по наклонной плоскости, что замедлило движение и не дало нам разбиться в лепёшку! Тем не менее, приземление, а точнее приводнение, было жёстким. Удар, и меня чуть не размазало по днищу «Анхелики», после чего придавило сверху чем-то мягким и тяжёлым!..

Интермеццо двадцатое

— «Нижняя» река

На некоторое время я потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что погребён под грудой из тел, стонущих пираний. Первоначально я решил, что у меня переломаны все кости и это меня огорчило. Но тут же я сделал одно открытие, которое меня порадовало — «Анхелика» слегка покачивалась, а за бортом слышался тихий плеск волн. Это значило, что мы на воде, что судно сохранило плавучесть, и корпус даже не дал течи! Настоящее чудо, учитывая в какую бездну мы ухнули.

Преисполнившись уважения и благодарности по отношению к голландским корабелам прошлых лет, («Анхелика» появилась на свет, как ганзейское судно голландской постройки), я принялся выбираться, что было не так-то легко. Ничего не соображающие, не понимающие где сейчас чьи руки-ноги-головы, пираньи, воспринимали мои попытки, как агрессию и дважды чуть не свернули мне шею!

Но вот, наконец, я утвердился на чём-то деревянном и неподвижном, произвёл учёт костей и с удивлением обнаружил, что все они на месте! Недоставало изрядного количества перьев в хвосте, но это, как говорится — дело наживное.

Итак, собравшись с духом, я выпустил несколько огненных пузырей самой малой силы, чтобы никого ненароком не обжечь. Картина была удручающая.

Первое, что бросилось в глаза — физиономия Ганса, пребывавшего в глубоком обмороке. При этом изо рта у него торчал чей-то мокасин. Дон Мигель, как и я, оказался погребённым под завалом из пираний. Его я откопал и растолкал в первую очередь. Надо было отдраить люк, пока мы здесь совсем не задохнулись, определить, куда мы попали, произвести смотр команде, среди которой наверняка найдутся раненые, осмотреть судно, произвести учёт потерям.

Мы вышли на палубу в кромешную, гулкую темноту. Где мы? Что это за место? Пришлось освещать корабль факелами. Я их зажёг штук пять, и вот, что мы увидели!

«Анхелика» стояла, (именно стояла!), посреди реки. Нет, это была уже не Амазонка, а какая-то другая река со стоячей, как нам сперва показалось, водой. Ширина этой реки была невелика, но потом выяснилось, что вся она состоит из множества нешироких и неглубоких параллельных русел, то соединяющихся, то расходящихся между собой. Берега и промежутки между этими руслами-протоками, были каменными, покрытыми чем-то белым, пушистым, какой-то разновидностью толи мха, толи плесени.

Но это было ещё что! Самым диковинным было то, что над нашими головами нависал каменный потолок. Похоже, что так было на протяжении всей этой странной реки.

Вот это было да! Сделав несложное сопоставление, я понял, что это река подземная, течёт она, скорее всего вдоль наземного русла Амазонки, а попали мы сюда через внезапно открывшийся на дне Великой реки провал, который видимо тут же и закрылся, спустив нас сюда, как в сточную канаву. И как, спрашивается, нам теперь отсюда выбираться?

Что касается команды, всё оказалось лучше, чем я опасался. В очередной раз подумалось — а не из резины ли сделаны мои пираньи? Не было даже переломов, всё обошлось ушибами, ссадинами и парой вывихов. Вот что значит свиррское воспитание и спортивная подготовка! Любые другие девахи на их месте, будь то изнеженные барышни или привыкшие к труду крестьянки, сейчас лежали бы в обмороке или нуждались бы в помощи врача. Конечно, наши девчонки были грязные, как чушки, но эта участь не миновала никого из нас. Всем требовалась помывка и стирка, а хозяйство нуждалось в восстановлении и спасении того, что можно было спасти.