Ключи от рая

Ветреная или нет, она очень заботилась о нас: выщипывала нам брови, нашла нам бюстгальтеры, создающие впечатление более высокой груди. Она говорила мне и Нэнси, что вокруг полно возможностей и нам надо хвататься за них. Это так отличалось от того, что говорили нам все остальные. Мама и папа все время твердили нам, что надо учиться, не поднимая головы, то же самое говорили наши бабушки и учителя в школе.

Но Шелл была сама по себе. Жизнь полна перспектив, говорила она, и мы должны быть готовы хватать все, что подвернется нам на пути. Благодаря ей мы чувствовали себя бодрыми и воодушевленными, и лишь одна вещь беспокоила меня.

Шелл часто говорила мне, когда мы оставались наедине, что я не должна волноваться по поводу своей карьеры. Она говорила, что я красавица и что в двадцать лет мне уже можно выходить замуж, надо лишь найти приличного парня при деньгах. Мне не нравилось ничего из того, что она говорила, да и вам бы в двенадцатилетнем возрасте это не понравилось, правда? Ну, говорить, что Нэнси нужно учиться, а мне — нет, потому что у меня личико более симпатичное, это… я не знаю…

Но вы бы не стали спорить с Шелл, вот и я ничего не сказала, кивком согласившись с ней.

Когда я окончила школу, мне предоставили место в педагогическом институте, и я стала обучаться преподаванию в школе глухих. Нэнси поступила в университет на экономико-политическое отделение. Шелл в то время общалась с очень богатым мужчиной, и она устроила нам праздник: Нэнси отправилась в образовательную поездку по Италии, а я поехала на шикарный горнолыжный курорт, где познакомилась с Лоренсом.

Лоренс работал адвокатом в очень известной юридической фирме. Он был крупным, красивым, доброжелательным мужчиной с темными вьющимися волосами и обаятельной улыбкой. Все, кто сидели с ним по вечерам за обеденным столом, все время хохотали над его остротами. Девушки, которые работали в шале, говорили, что готовы обслуживать его бесплатно в любое время, ведь он такой славный.

В первый же вечер он сказал мне, что я просто восхитительна — вот слово, которое он употребил, и он говорил это так часто, что я почти начала верить в это…

Шелл всегда говорила, что некоторые мужчины говорят слишком красиво, чтобы это было правдой, и что лучше сразу внимательнее приглядываться к их изъянам, чтобы горько не разочароваться впоследствии.

Что ж, приглядимся к его недостаткам, сказала я себе. Он очень красив, а говорят, что красивые люди полны самомнения. Он, правда, не казался таким, но я решила взять это на заметку, как потенциальный недостаток. Он был слегка нетерпелив с теми, кто мешкал на горнолыжном склоне, и с теми, кто не улавливал суть разговоров во время обеда. Но для меня он был готов жертвовать всем своим временем, его интересовало все обо мне, моей учебе, моей семье, моих надеждах и мечтах — и еще его очень интересовала возможность переспать со мной.

Я сказала ему, что не занимаюсь этим на отдыхе.

— Зачем же ты приехала сюда? — несколько раздраженно спросил он.

— Чтобы кататься на лыжах, — просто ответила я.

Весьма странно, но он успокоился на этом и перестал тревожить меня насчет секса. Я решила, что больше никогда о нем не услышу, поэтому была очень удивлена, когда он позвонил мне две недели спустя после окончания отдыха.

Он жил всего-навсего в пятидесяти милях от меня, в Россморе, так что мы несколько раз вместе обедали, а потом он как-то завел разговор о том, не хочу ли я провести уик-энд с ним в отеле в Озерном крае в Англии.

Я сказала, что это было бы здорово, и поблагодарила.

Это действительно было здорово и очень мне понравилось.

Он познакомил меня со своими родителями, они были очень утонченными и подчеркнуто элегантными людьми, но при этом оставались милыми и простыми в общении.

А я пригласила его для знакомства со своей семьей, и, естественно, Шелл решила внимательно изучить его. Потом, на кухне, она приложила пальцы к губам, изобразив воздушный поцелуй.

— Каролина, он просто лучший. Разве я не говорила тебе все время, что ты выйдешь замуж еще до двадцати одного года и что тебе не надо тревожиться по поводу профессии?

Я удивленно посмотрела на нее. Ведь у меня есть профессия. Я собиралась учить глухих, мой испытательный срок начнется уже в этом сентябре. Что она имела в виду, говоря, что мне не следует тревожиться по поводу профессии?

Но, как обычно в беседе с Шелл, лучше было не возражать ей. Поэтому я промолчала.

Но, как это обычно бывает, все пошло не так, как предполагалось. Мы с Лоренсом поженились в сентябре, и было очень много суеты в связи с переездом и ремонтом дома, так что все говорили, что пока мне лучше не начинать работу. В следующем году я была беременна и, естественно, работать не могла.

Потом я ухаживала за Алистером, и было бы глупо заниматься преподаванием, имея младенца. Затем, когда он пошел в первый класс, я пыталась найти работу на неполный рабочий день, но здесь, в Россморе, мне это не удалось.

Я не хочу сказать, что мне очень хотелось уехать оттуда и начать работать или что мне было скучно, что мне нечего было делать. На самом деле мне вечно не хватало времени. Довольно часто звонил Лоренс и спрашивал, не могу ли я выбраться, чтобы пообедать с ним вместе; он все время говорил, что я восхитительна и он не перестает любоваться мной. А мне нравилось быть с ним и хотелось сделать его жизнь более приятной.

Денег хватало. У нас были горничная и садовник. Я регулярно ходила в спортзал, укладывала волосы у Фэбиана, делала маникюр; каждую неделю по пятницам у нас были гости.

Всегда восемь человек — например, начальники Лоренса, бизнесмены, а иногда, когда восемь человек не набиралось, мы приглашали Шелл, которая, по словам Лоренса, очень хорошо смотрелась на наших обедах. Я стала неплохим поваром: научилась готовить десять разных закусок, десять основных блюд, и я записывала, что уже подавала людям, чтобы не угощать их одним и тем же кушаньем снова и снова. И за столом, освещенным свечами, Лоренс поднимал свой бокал в мою честь.

— Любимая Каролина, благодарю тебя за все!

И женщины за столом смотрели на меня с завистью.

Мы решили, что сначала заведем только одного ребенка, но, когда Алистер начал подрастать, я подумала, не родить ли еще одного. Лоренс был против этого, и он деликатно убеждал меня. Алистер очень радостный ребенок, у него много друзей — не похоже, что он жаждет, чтобы у него появились брат или сестра. У нас же есть возможность посвятить время друг другу, чего мы всегда хотели. В его доводах был смысл, и я соглашалась с ним. Но до конца он меня не убедил.

А время летело быстро, и вот Алистеру исполнилось одиннадцать, и пришло время для его обучения в школе-интернате. Вот этого я совсем не хотела, мне это казалось абсолютно бесчеловечным. Но Лоренс очень сильно хотел, чтобы наш сын учился в том же месте, где учился он сам и где учился его отец. Он привозил меня в школу несколько раз и показывал места, где он выкурил свою первую сигарету, где он первый раз играл в регби, библиотеку, где он усердно занимался, чтобы получать отличные оценки. Он говорил, что здесь ему было очень хорошо, и что здесь он возмужал, и что с большинством своих друзей он познакомился здесь и продолжает общаться с ними до сих пор. Мы сможем приезжать сюда каждый второй уик-энд, останавливаться в отеле и приглашать Алистера и его друзей пообедать вне стен школы.