Клюв/ч
Шрифт:
…нет, не хочу вспоминать.
Не хочу.
Не надо.
Пожалуйста, не надо…
– А ты… ты чего?
Смотрю на Ирму, куда она собралась со своим рюкзачком, наружу её, что ли, выпускают, надо бы с ней повторить, как покупки делать, как дорогу переходить, как…
– А я ухожу.
– Ты… ч-чего… совсем, что ли… туда?
– Ага.
Не понимаю, не верю, быть такого не может…
– Да ты чего там забыла-то вообще?
Смотрю на неё, не верю, не понимаю, быть не может, чтобы Ирму понесло туда, прочь от иных измерений и пространств.
– Ну, ты понимаешь… я должна всем рассказать…
Не договаривает –
Хватаю Ирму за руку, ты чего, ты с ума рехнулась, никуда я тебя не отпущу, и не думай даже. Ирма понимает мой жест по-своему, улыбается, кивает, ну пошли вместе тогда, вместе веселее…
– Да нет, ты не поняла…
Пытаюсь объяснить ей, про города, которые сверху кажутся живыми, про ковровые, которые совсем не про ковер, про…
– …да знаю я. Знаю.
– А знаешь, так чего… жить надоело?
– Ну… я попробую… а если получится… а вдруг…
Даже не успеваю сказать, что ничегошеньки-ничего у неё не получится, – Ирма выскальзывает за дверь, бросаюсь за ней – за дверью уже никого нет, только пустошь, подернутая туманом, редкие деревца.
Вечером приходят те, я жду, что они будут вспоминать меня – они не вспоминают, они как будто вообще не помнят обо мне. Я спрашиваю про Ирму, – мне не отвечают, не так не отвечают, как когда не знают, а так не отвечают, как когда не хотят отвечать.
Утром я жду, кто на этот раз отправится туда, наружу, – не понимаю, почему никто, почему никого не отправляют, не увозят, почему ничего не происходит. Мы ждем, когда нас выведут в бутафорский город, будут учить, как найти нужную улицу, как сделать покупки, как устроиться на работу, знать бы еще, что за работа такая. Никто не ведет нас в бутафорский город, никто не учит пользоваться скидочными картами и банкоматами.
Где Ирма, спрашиваю я за обедом, почему она нам ничего не пишет.
Они молчат.
Вечером мне приходит письмо от Ирмы, целую, обнимаю, все хорошо, устроилась, а меня в научный институт взяли, я им там все рассказываю, а я уже квартиру себе сняла, с видом на лес, уже машину себе присматриваю, правда, в кредит, а на улице с одним парнем разговорилась, он меня в кино пригласил… Закрываю письмо, спрашиваю самого себя, кого они пытаются обмануть…
Наследник осени
…прежде всего, посмотрите, пейзажи какого времени года кажутся вам чуждыми, инопланетными, нездешними. Если зимний пейзаж кажется вам странным и неестественным – поздравляем, вы прибыли сюда с планеты, которая повернута к своей звезде так, чтобы ни одной её стороны не коснулось холодное дыхание зимы. Если наоборот, бегущие по зеленой траве волны от летящего ветра кажутся вам чем-то чуждым, и вы чувствуете себя хорошо только когда выпадает снег – значит, вашей родиной была планета, покрытая снегом, где мало что живет в суровых условиях. Есть те, кому чужды и зима, и лето, кто чувствует себя как дома, когда наступает весна и пробивается первая зеленая поросль, – эти люди пришли сюда с планет, где на границе света и тьмы колеблется-колышется сумеречная зона, где стоит пригреть солнцу, из земли пробиваются скороспелые зеленые ростки, чтобы прожить мимолетную жизнь – и снова скрыться под снегом.
А вот людей, для которых чужды все зрелища, кроме пейзажа
осени, не существует…– …да как это не существует, я вот!
– Вы? Господин…
– …я называю себя Хербст.
– Невероятно… неужели для вас и правда чужды все времена года… кроме осени?
– Именно так.
– Позвольте спросить… и откуда же вы родом?
– С вашего позволения, это останется моей тайной.
– Да-да, конечно же, мы понимаем… вернее, ничего не понимаем…
Если же вы чувствуете себя отлично во все времена года – поздравляем, у вас очень редкий тип, вы человек, который изначально родились на земле. К сожалению, есть мнение, что таких людей больше не осталось…
– Простите… я такой человек.
– Вы? Поздравляем вас, вы истинный землянин!
– Но… позвольте…
– Что такое, уважаемый Хербст?
– Если этот человек родился на земле… значит, он настоящий наследник Земли?
– Верно.
– И мы все, чужие, пришлые… должны передать Землю ему?
– Совершенно так. Он должен править землей, и никто другой…
– Надо сообщить ему… Я сообщу… обязательно…
– Скажите пожалуйста, как вы объясните, что единственный наследник землян упал со скалы и разбился насмерть?
– Это невообразимая потеря для нас для всех.
– Однако… как это произошло?
– К сожалению, меня не было рядом… я не успел передать ему счастливую весть…
– Уважаемый Хербст…
– Да?
– Как вы объясните, что недавно сами метили в председатели земного шара?
– И… и что же?
– И то… этот землянин… он явно стоял на вашем пути…
– Уж не думаете ли вы, что я мог бы столкнуть его…
– Я не думаю, я видел это… собственными глазами… Вы арестованы.
– Ой ли?
– В смысле?
– В смысле. Вам так не терпится арестовать меня?
– А что мне с вами еще делать?
– Может… договоримся?
– О чем мне с вами вообще договариваться?
– Об осени.
– О какой еще осени?
– Вы просили меня показать вам землю… откуда я прибыл… землю вечной осени…
– Вы… вы покажете мне вечную осень?
– Обещаю… если будете держать рот на замке… впрочем, вы и так будете держать рот на замке, вы останетесь там… в краю вечной осени…
– Обещаю.
– В таком случае пойдемте…
– Как… прямо так?
– А вы хотите собирать чемоданы?
– Нет, но я думал… нам нужен космодром…
– …не понадобится.
– …и это… и это все?
– А… а что вам еще нужно?
– Это все? Вот это вот? Красная трава и красно-желтые листья, которые ловят лучи сине-зеленого солнца?
– Ну да…
– Вы… вы издеваетесь… а где желтая облетающая листва, где стремительные каждодневные перемены, где воспоминание об уходящем лете и преддверие долгой зимы?
– К сожалению, этим порадовать вас не могу.
– Верните меня… верните меня немедленно!
– К сожалению, этим тоже не могу вас порадовать… всего хорошего.
…ловко я его провел, ловко… Но откуда он был, черт его возьми, откуда он взялся такой, влюбленный в осень, для которого все было чуждо – и холод зимы, и дрожащая на ветру зелень лета, и серое марево весны, и только осень… откуда он был, черт его дери, он и сам не знал, а мне и подавно не узнать уже никогда…