Книга 2

И точно, ниже живота,

Смешно, да не до смеха,

Висели два литых креста

Пятнадцатого века.

Ох, как он сетовал: "Где закон? Нету, мол. Я могу, мол, опоздать на рейс. Но Христа распятого в половине пятого Не пустили в Буэнос-Айрес.

Мы все-таки мудреем год от года,

Распятья нам самим теперь нужны,

Они богатство нашего народа,

Хотя, конечно, пережиток старины.

А раньше мы во все края, И надо, и не надо, Дарили лики, жития, В окладе, без оклада.

Из пыльных ящиков косясь,

Безропотно, устало,

Искусство древнее от нас

Бывало и сплывало.

Доктор зуб высверлил, хоть слезу мистер лил, Но таможенник вынул из дупла, Чуть поддев лопатою, мраморную статую, Целенькую, только без весла.

Ощупали заморского барыгу,

Который подозрительно притих,

И сразу же нашли в кармане фигу,

А в фиге вместо косточки - триптих.

Зачем вам складень, пассажир? Купили бы за трешку В "Березке" русский сувенир, Гармонь или матрешку.

"Мир-дружба, прекратить огонь,

Попер он как на кассу,

Козе - баян, попу - гармонь,

Икону - папуасу".

Тяжело с истыми контрабандистами, Этот, что статуи был лишен, Малый с подковыркою, цикнул зубом с дыркою, Сплюнул и уехал в Вашингтон.

Как хорошо, что бдительнее стало,

Таможня ищет ценный капитал,

Чтоб золотинки с ним бы не упало,

Чтобы гвоздок с распятья не пропал.

Толкают кто иконостас, Кто - крестик, кто - иконку, Так веру в господа от нас Увозят потихоньку.

И на поездки в далеко,

Навек, бесповоротно,

Угодники идут легко,

Пророки - неохотно.

Реки лью потные: весь я тут, вот он я, Слабый для таможни интерес, Правда, возле щиколот, синий крестик выколот, Но я скажу, что это красный крест.

Один мулат триптих запрятал в книги,

Да, контрабанда - это ремесло,

Я пальцы ежил в кармане в виде фиги,

На всякий случай, чтобы пронесло.

Арабы нынче, ну и ну, Европу поприжали, А мы в шестидневную войну, Их очень поддержали.

Они к нам ездят неспроста,

Задумайтесь об этом,

Увозят нашего Христа

На встречу с Магометом.

Я пока здесь еще, здесь мое детище, Все мое: и дело и родня, Лики, как товарищи, смотрят понимающе С почерневших досок на меня.

Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу,

Разденут, стыд и срам, при всех святых,

Найдут в мозгу туман, в кармане - фигу,

Крест на ноге и кликнут понятых.

Я крест сцарапывал, кляня Себя, судьбу, все вкупе, Но тут вступился за меня Ответственный по группе.

Сказал он тихо, делово

(Такого не обшаришь),

Мол, вы не трогайте его,

Мол, кроме водки - ничего,

Проверенный, наш товарищ.

Мои похороны

– ----------

Сон мне снится: вот те на, гроб среди квартиры. На мои похорона съехались вампиры. Стали речи говорить, все про долголетие, Кровь сосать решили погодить - вкусное на третье.

В гроб вогнали кое-как, а самый сильный вурдалак Все втискивал и всовывал, и плотно утрамбовывал, Сопел с натуги, сплевывал и желтый клык высовывал.

Очень бойкий упырек стукнул по колену, Подогнал и под шумок надкусил мне вену. А умудренный кровосос встал у изголовья И очень вдохновенно произнес речь про полнокровье.

И почетный караул для приличия всплакнул, Но я чую взглядов серию на сонную мою артерию. Да вы погодите, слышите, братцы, спрячьте крюк, Ну куда ж, чертовы, Я же слышу, что вокруг, значит я не мертвый.

Яду капнули в вино, ну а мы набросились, Опоить меня хотели, но опростоволосились.

Тот, кто в зелье губы клал, И в самом деле дуба дал, Ну, а на меня, как рвотное, то зелье приворотное, Потому что здоровье у меня добротное.

Так почему же я лежу, их не напугаю, Почему я не заржу, дурака валяю. Я ж их мог прогнать давно выходкою смелою, Мне бы взять, пошевелиться, но глупостей не делаю.

Безопасный, как червяк, я лежу, а вурдалак Все со стаканом носится,сейчас наверняка набросится. Еще один на шею косится, ну, гад, он у меня допросится.

Кровожадно вопия, высунули жалы, И кровиночка моя полилась в бокалы. Да вы погодите, сам налью, знаю, вижу, вкусное. Нате, пейте кровь мою, кровососы гнусные.

А сам я мышцы не напряг и не попытался сжать кулак, Потому что, кто не напрягается - тот никогда не просыпается Тот много меньше подвергается, и много больше сохраняется.

Вот мурашки по спине смертные крадутся, А всего делов-то мне было, что проснуться. Что сказать, чего боюсь? А сновиденья тянутся, До того, что я проснусь, а они останутся.

Мне такая мысль страшна, что вот сейчас очнусь от сна, И станут в руку сном моим милые знакомые, Такие живые, зримые, весомые, мои любимые знакомые.

А вдруг они уже стоят, и жало наготове, И что выпить норовят по рюмашке крови. Лучше я еще посплю, способ не единственный, Но я во сне перетерплю, я во сне воинственный.

Аскет

– ---

Всего один мотив доносит с корабля, Один аккредитив на двадцать два рубля. А жить еще две недели, работы на восемь лет, Но я докажу на деле, на что способен аскет.

Дежурная по этажу грозилась мне на днях, В гостиницу вхожу в час ночи и в носках. А жить еще две недели, работы на восемь лет, Но я докажу на деле, на что способен аскет.

В столовой номер два всегда стоит кефир, И мыслей полна голова, и все про загробный мир. А жить еще две недели, работы на восемь лет, Но я докажу на деле, на что способен скелет.

Одну в кафе позвал, увы, романа нет, Поел и побежал, как будто в туалет. А жить еще две недели, работы на восемь лет, Но я докажу на деле, на что способен скелет.

А пляжи все полны пленительнейших вдов, Но стыдно снять штаны, ведь я здесь с холодов. А жить еще две недели, работы на восемь лет, Но я докажу на деле, на что способен аскет.

О, проклятый афон, влюбился, словно тля Беру последний фонд, все двадцать два рубля, Пленительно стройна, все деньги на проезд, Наверное, она сегодня их проест.