Книга 2
Шрифт:
А жить еще две недели, работы на восемь лет, Но я докажу на деле, на что способен скелет
Дух святой
– --------
Возвращаюсь я с работы, Рашпиль ставлю у стены. Вдруг в окно порхает кто-то, Из постели, от жены.
Я, конечно, вопрошаю:"Кто такой?" А она мне отвечает:"Дух святой"
Ох, я встречу того духа, Ох, отмечу его в ухо, Дух он тоже духу рознь, Коль святой, так Машку брось.
Хоть ты кровь голубая, хоть ты белая кость, До христа дойду я знаю - не пожалует христос.
Машка - вредная
Я сперва сначала с лаской: то да се, А она к стене с опаской; вот и все.
Я тогда цежу сквозь зубы, но уже, конечно, грубо. Хоть он возрастом и древний, Хоть годов ему тыщ шесть, У него в любой деревне две-три бабы точно есть.
Я к марии с предложеньем, я ж на выдумки мастак: Мол, в другое воскресенье ты, маруся, сделай так: Я потопаю под утро, мол, пошел, А ты прими его как будто хорошо.
Ты накрой его периной И запой. Тут я с дубиной Он крылом, а я колом, Он псалмом, а я кайлом.
Тут, конечно, он сдается, Честь Марии спасена, Потому что мне сдается Этот ангел - сатана.
Вот влетаю с криком с древом, Весь в надежде на испуг. Машка плачет. Машка, где он? Улетел желанный дух.
Но как же это, я не знаю, как успел? А вот так вот, отвечает, улетел. Он, говорит, псалмы мне прочитал, И крылом пощекотал.
Ты шутить с живым-то мужем, Ах,ты скверная жена. Я взмахнул своим оружьем. Смейся, смейся, сатана.
У нее все свое
– ------------
У нее все свое, и белье, и жилье. Ну, а я ангажирую угол у тети. Для нее все свободное время мое, На нее я гляжу из окна, что напротив.
У нее каждый вечер не гаснет окно, И вчера мне лифтер рассказал за полбанки, Что у нее два знакомых артиста кино И один популярный артист из Таганки.
И пока у меня в ихнем ЖЭК-е рука, Про нее я узнал очень много нюансов: Что у нее старший брат - футболист "Спартака", А отец - референт в министерстве финансов.
Я скажу, что всегда на футболы хожу, На "Спартак", и слова восхищенья о брате. Я скажу, что с министром финансов дружу И что сам, как любитель, играю во МХАТ-е.
У нее, у нее на окошке герань, У нее, у нее занавески в разводах. А у меня, у меня на окне ни хрена, Только пыль, только старая пыль на комодах.
Зато мы делаем ракеты.
– -------------------
Сижу я, братцы, как-то с африканцем, А он, представьте, мне и говорит: "У вас в россии холодно купаться, И потому здесь неприглядный вид".
Зато, я говорю, мы делаем ракеты
И перекрыли енисей,
А также в области балета
Мы впереди, говорю, планеты всей.
Потом мы с ним ударили по триста, А он, представьте, мне и говорит: "В российских селах не танцуют твиста, И потому здесь неприглядный вид".
Зато, я говорю, мы делаем ракеты
................................
Потом залили это все шампанским, Он говорит:"Вообще, ты кто таков? Я, - говорит, - наследник африканский". Я говорю: "Технолог
петухов".Вот, я говорю, я делаю ракеты
.............................
Проникся, говорит он, лучшим чувством, Открой, говорит, мне главный ваш секрет. Пожалуйста, говорю, реальное искусство В наш век сильнее ста ракет.
Но все же, говорю, мы делаем ракеты,
И перекрыли енисей
А также в области балета
Мы впереди, говорю, планеты всей.
У меня запой от одиночества --------------------------
У меня запой от одиночества, По ночам я слышу голоса, Слышу вдруг зовут меня по отчеству, Глянул - черт, вот это чудеса!
Черт мне корчил рожи и моргал,
А я ему тихонечко сказал:
"Я, брат, коньяком напился вот уж как, Но ты, наверно, пьешь денатурат, Слушай, черт, чертяга, чертик, чертушка, Сядь со мной, я буду очень рад.
Да неужели, черт возьми, ты трус
Слезь с плеча, а то перекрещусь".
Черт сказал, что он знаком с Борисовым, Это наш запойный управдом. Черт за обе щеки хлеб уписывал, Брезговать не стал и коньяком.
Кончился коньяк: не пропадем,
Съездим к трем вокзалам и возьмем.
Я устал, к вокзалам черт мой съездил сам, Просыпаюсь, снова он - боюсь, Или он по-новой мне пригрезился, Или это я ему кажусь.
Черт опять ругнулся, а потом
Целоваться лез, вилял хвостом.
Насмеялся я над ним до коликов И спросил:"А как там у вас в аду Отношение к нашим алкоголикам, Говорят, их жарят на спирту?"
Черт опять ругнулся и сказал:
"Да там не тот товарищ правит бал".
Все кончилось, светлее стало в комнате, Черта я хотел опохмелять, Но растворился он, как будто в омуте, Я все жду, когда придет опять.
Я не то, чтоб чекнутый какой,
Но лучше с чертом, чем с самим собой.
В гербарии
– --------
Чужие карбонарии, закушав водку килечкой, Спешат в свои подполия на лад или борьбу, А я лежу в гербарии, к доске пришпилен шпилечкой, И пальцами до боли я по дереву скребу.
Корячусь я на гвоздике, но не меняю позы, Кругом жуки-навозники и мелкие стрекозы, По детству мне знакомые, ловил я их, копал, Давил. Но в насекомые я сам теперь попал.
Под всеми экспонатами эмалевые планочки. Все строго по-научному, указан класс и вид. Я с этими ребятами лежал в стеклянной баночке, Дрались мы, это к лучшему, узнал, кто ядовит.
Я представляю мысленно себя в большой постели, Но подо мной написано: "Невиданный доселе". Я гомо был читающий, я сапиенсом был, Мой класс млекопитающий, а вид уже забыл.
В лицо ль мне дуло, в спину ли, в бушлате или робе я, Стремился кровью крашенной обратно к шалашу, И на тебе, задвинули в наглядные пособия, Я злой и ошарашенный на стеночке вишу.
Оформлен как на выданье, стыжусь, как ученица, Жужжат шмели солидные, что надо подчиниться. А бабочки хихикают на странный экспонат, Сороконожки хмыкают и куколки язвят.