Книга для таких, как я
Шрифт:
В Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге с 1991 года существует Отдел новейших течений (заведующий Александр Боровский). Название отсылает к одноименному отделу новейших течений, созданному в музее в романтические 20-е годы. Отдел не имеет аналогов в стране: он ориентирован на изучение, репрезентацию, популяризацию и развитие актуального русского искусства. Работы актуальных художников, чьи выставки регулярно проходят в стенах Русского музея (за время существования отдела их было более двухсот), оседают в коллекции Отдела новейших течений.
Но это еще не все. Вот уже несколько лет существует проект "Музей Людвига в Русском музее": постоянная экспозиция более чем ста работ известнейших русских и западных художников.
С 1989 года существует сектор новейших течений музея-заповедника Царицыно (руководитель Андрей Ерофеев), который занимается формированием и хранением коллекции современного искусства. С 1990 по 1994 год велись активные закупки работ (после 1994-го работы закупались изредка, от случая к случаю), и вообще поначалу все выглядело весьма оптимистично. В результате собрана уникальная коллекция (не только живопись и графика, но и инсталляции, фотографии, видеоматериалы), которая могла бы стать основой музея современного искусства, однако для этого, разумеется, нет ни помещения, ни, тем более, финансирования: государство существование коллекции, мягко говоря, игнорирует. Обидно: для зрителей коллекция, разумеется, недоступна — не в бомбоубежище же, с грехом пополам переоборудованное под склад, где, собственно, и хранится коллекция, экскурсии водить…
Ну вот, разве что, сайт в интернете у коллекции в прошлом году появился по адресу— если это кого-нибудь утешит.
Это частный проект. Можно сказать, индивидуальный проект художника Церетели, представляющий собой его личный ответ на вопрос: что такое современное искусство?
Забавно, что в столице России есть столь грандиозный частный музей современного искусства при полном отсутствии аналогичной государственной институции. Еще одна инверсия "своего особого пути России". Впрочем, если создание частных музеев современного искусства войдет в моду среди представителей крупного бизнеса — что ж, такое явление можно только приветствовать.
Вот таким образом и обстоят у нас на сегодняшний день дела с музеем современного искусства — чем не наглядная иллюстрация к статье "Культурная политика"…
Вместо постскриптума хотелось бы добавить, что в сложившейся ситуации наметилась любопытная тенденция: за создание всяческих музеев, музейчиков и музеюiшек берутся сами художники, и порой это приносит удивительные результаты.
В Питере, например, кроме Музея нонконформистской культуры (см. статью "Нонконформизм"), существуют еще очаровательный, передвижной и компактный Музей Мышеловок Владимира Козина и Музей Сновидений, придуманный Виктором Мазиным и открытый 6 ноября 1999 года, в день столетней годовщины со дня публикации работы Зигмунда Фрейда "Толкование сновидений", в здании Восточно-европейского института психоанализа на Петроградской стороне.
А на сайте Московского ЦСИ Сороса по адресу/MusLab/ru/ind-sor.htm вот уже несколько лет существует "Музейная лаборатория", где собраны самые разные проекты музеев — от Музея тоталитаризма и Музея времени до приватного проекта Леонида Тишкова "Музей-мастерская книги художника" и загадочной Контрольной станции чувств.
Возможно, в ближайшем будущем отсутствие пары-тройки проектов музеев в личном портфолио художника станут считать дурным тоном. К такому повороту событий лучше бы подготовиться заранее. Что до меня, то я бы с удовольствием создал, к примеру, музей арт-мистификаций или, еще лучше музей новейших мифов. Да вот руки все как-то не доходят…
61. «Мухоморы»
Один из ярчайших примеров успешного коллективного творчества в истории отечественного искусства. Наш
недолгий «Битлз». Праздник, который у нас был, давным-давно закончился, но навсегда остался в архивах и просто в воспоминаниях.Участники группы: Свен Гунлах, Константин Звездочетов, Алексей Каменский, Владимир Мироненко, Сергей Мироненко. Они устраивали перформансы, нередко — экстремальные (чего стоит одно только знаменитое погребение заживо Свена Гундлаха), рисовали картинки (по большей части уморительно смешные), писали стихи (еще более смешные, чем картинки), которые потом сшивали в самодельные книжки и продавали знакомым по копейке. Наконец, не имея решительно никакого опыта в звукозаписи, «Мухоморы» в домашних условиях спродюссировали так называемый "Золотой диск", большую часть текстов которого автор этих строк и многие его ровесники до сих пор помнят наизусть.
Группа «Мухоморы» возникла в начале восьмидесятых, в эпоху информационной изоляции, культурной блокады и полулегального положения «авангардистов» (собирательное обозначение, применявшееся ко всем художникам, работающим вне официально поощряемой эстетики). Занятие современным искусством считалось разновидностью диссидентства; активное же занятие таковым (а «Мухоморы» были фантастически активны) можно приравнять к партизанской войне. За что «Мухоморы» и были отправлены на воинскую службу в ряды Советской Армии (поскольку сажать в тюрьму их все же не решились, армия была справедливо сочтена своеобразным аналогом каторги). Два года спустя они вернулись; в Москве уже началась горбачевская оттепель, постепенно заселялся первый (и самый знаменитый) сквот в Фурманном переулке. Но бесшабашных мальчишек, которые занимались искусством из дерзости и азарта (как говорил Портос: "Я дерусь, потому что дерусь"), уже не было. Невозможно дважды войти в одну реку, потому что переменчива сама река. Участники группы все чаще подписывали работы собственными именами, а совместные вечеринки все реже становились поводом для очередного художественного жеста.
Журналисты девяностых, несомненно, окрестили бы «Мухоморов» "культовой группой". Но в девяностые годы «Мухоморов» не было и быть не могло: в основе возникновения такого рода феномена всегда лежит сложная алхимическая формула, учитывающая место и время действия, возраст и личные обстоятельства участников, а также фазы луны, расположение планет и количество лет, оставшихся до конца света.
Н
62. Наивное искусство
Словосочетание "наивное искусство" кажется мне своего рода эвфемизмом для термина «примитивизм». Означает то же самое (или примерно то же самое), однако звучит… не столь оскорбительно, что ли.
Только собрался было, не копая глубоко, написать, что термин "наивное искусство" существует для обозначения творчества так называемых «самодеятельных», то есть не получивших профессионального образования художников, как перед внутренним взором возникла ужасающая картина: каталог "Самодеятельное искусство", а там работы, к примеру, Юрия Лейдермана, Анатолия Осмоловского, Сергея Ануфриева — тоже ведь художники, не получившие "профессионального образования".
Однако ерунда получается.
Придется свернуть на скользкую дорожку предположений и сделать вывод, что дело не в наличии/отсутствии образования, а в их «невинности», неискушенности — состояние души, не слишком продуктивное для среднестатистического индивидуума, однако в сочетании с природным талантом оно порой приносит удивительные плоды. Я бы сказал, что «наивный» художник отличается от «не-наивного», как шаман отличается от профессора: оба специалисты, каждый в своем роде.
Как профессора в свое время вдруг заинтересовались шаманами, так и художники-модернисты на рубеже веков обратили пристальное внимание на своих «наивных» коллег. Варварская архаика экзотических «дикарских» сувениров, народный лубок, работы гениальных самоучек вроде Поля Гогена, Анри (таможенника) Руссо или «нашего» Нико Пиросманашвили — все это в равной степени стало питательной средой для модернизма.