Книга назидания
Шрифт:
«Это франки!» – воскликнули мы и стали в темноте садиться на лошадей. Я говорил себе: «Я убью одного франка и захвачу его лошадь, а они заберут всех наших вьючных животных и людей, которые их вели».
Я сказал Лулу и еще трем слугам: «Поезжайте вперед, разведайте, что это за ржание». Они поскакали вперед и встретили всадников, которых было очень много. Лулу двинулся к всадникам и крикнул: «Говорите, а не то я вас всех перебью», – а он отлично стрелял из лука. Встречные узнали его голос и сказали: «Ты хаджиб Лулу?» – «Да», – ответил Лулу. Оказалось, что это войско Хама с эмиром Сейф ад-Дином Суваром [342] , да помилует его Аллах. Они возвращались после набега на франкские области.
342
Наместник атабека Зенги в Алеппо. Набег его на франкские области, о котором, по-видимому, идет речь, относится к 1136
Такова была храбрость Лулу перед такой толпой, а когда он видел у себя в доме змею, то бегом выбегал оттуда и говорил своей жене: «Возьмись уж ты за змею». И жена его шла на змею и убивала ее. [221]
Несчастные случаи
Всякого воина, будь он подобен льву, может погубить и обессилить ничтожное препятствие, как произошло со мной у Хомса; когда я вышел в бой, мою лошадь убили, и я получил пятьдесят ударов мечом. Это случилось во исполнение воли Аллаха и благодаря небрежности моего стремянного при укреплении поводьев лошади. Он привязал повод к кольцам, но не продел его через них, и когда я потянул за узду, желая уйти от врагов, узел поводьев развязался, и меня постигло то, что постигло.
Однажды мы услышали в Шейзаре крик глашатая с юга. Мы перепугались и надели доспехи, но кричавший оказался лжецом. Мой дядя и отец, да помилует их обоих Аллах, поехали вперед, а я остановился поодаль от них. Вдруг донесся крик с севера, со стороны франков. Я пустил свою лошадь вскачь по направлению к кричавшему и увидел, что люди идут вброд, сидя верхом друг на друге, и кричат: «Франки!»
Я тоже пошел вброд и сказал солдатам: «Не бойтесь, я впереди вас!» Затем я вскачь поднялся на Холм Карматов и вдруг увидел франкских всадников, приближавшихся в большом числе. [222] Из их рядов выступил всадник, одетый в кольчугу и шлем, и стал приближаться ко мне. Я двинулся на него, чтобы воспользоваться его удалением от товарищей. Всадник подъехал ко мне совсем близко, но, когда я двинул к нему свою лошадь, у меня лопнуло стремя. Я уже не мог избежать встречи с этим всадником и поднялся на седле без стремени. Когда мы съехались и нам оставалось только начать бой, всадник вдруг почтительно меня приветствовал. Оказалось, что это начальник Омар, дядя начальника Зейн ад-Дина Исмаила ибн Омара ибн Бахтиара [343] . Он участвовал в набеге войск Хама на Кафартаб, но франки напали на мусульман, и те обратились в бегство и вернулись в Шейзар, куда еще раньше их прибыл эмир Сувар, да помилует его Аллах.
343
Оба эти лица в истории неизвестны.
Человеку военному приходится осматривать сбрую своей лошади, так как самая незначительная и мелкая вещь в ней может принести вред и погубить; но все это связано с тем, что пошлет воля Аллаха и его приговор.
Я участвовал в сражениях со львами и в стольких облавах, что мне их не перечесть, и убил такое количество львов, что никто не сравняется со мной в этом, но мне не было от них никакого вреда. Однажды я выехал на охоту с отцом, да помилует его Аллах; мы направились в горы, расположенные близ Шейзара, чтобы поохотиться там с соколами на куропаток. Отец вместе с нами и сокольничими стоял у подножья горы, чтобы отбирать дичь у соколов и наблюдать за кустами.
Вдруг на нас выскочила гиена. Она вошла в пещеру, где была скалистая нора, и залегла в ней. Я кликнул своего стремянного, которого звали Юсуф. Он снял платье, взял в руку нож и вошел в эту пещеру. Я стоял лицом к ней с копьем в руке, чтобы ударить гиену, когда она выйдет из норы. Вдруг слуга закричал: «Берегитесь, она выскочила к вам!» Я ударил копьем, но промахнулся, так как у гиены очень тонкое туловище. «У меня другая гиена!» – крикнул [223] слуга. Она пробежала по следам первой мимо меня. Я опять остановился у входа в пещеру. Вход был узок, и пещера возвышалась над землей на два человеческих роста. Я хотел посмотреть, что сделают наши товарищи, бывшие в долине, с гиенами, которые к ним спустились. Но тут на меня выскочила третья гиена, а я был занят тем, что смотрел на первых двух. Гиена опрокинула меня и сбросила с площадки у входа в долину под пещерой. Она едва не переломала мне кости, и, таким образом, я пострадал от гиены, хотя мне не принесли вреда даже львы. Да будет же слава вершителю судеб и первопричине всех причин!
Я видел у некоторых людей такую душевную слабость и робость, которую не предположил бы даже у женщин.
Однажды, например, я стоял у входа в дом моего отца, да помилует его Аллах. Я был еще мальчиком, и мне не исполнилось и десяти лет. Один из слуг моего отца по имени Мухаммед аль-Аджами ударил по лицу мальчика, прислуживавшего в доме. Тот бросился бежать от него и уцепился за мое платье. Мухаммед догнал мальчика и еще раз ударил его, когда он уцепился за мое платье. Тогда я ударил Мухаммеда тростью, бывшей у меня в руке, но Мухаммед оттолкнул меня от себя. Я выхватил из-за пазухи нож и ударил им Мухаммеда; нож попал ему в левый
сосок, и он упал.К нам подошел старый слуга моего отца, которого звали аль-Каид Асад. Он остановился над Мухаммедом и осмотрел его рану. Когда он пришел в себя, из его раны полилась кровь, пузырясь, как вода. Мухаммед пожелтел, задрожал и лишился сознания. Его снесли в его дом в таком положении, а он жил вместе с нами в крепости. Мухаммед не оправился от обморока до конца дня и тогда же умер от этой раны, и его похоронили.
Вот еще близкий к этому случай. Нас в Шейзаре посещал один житель Алеппо, человек достойный и образованный. Он играл в шахматы и за доской и вдали от нее. Его звали Абу-ль-Мураджжа Салим ибн Канит, да помилует его Аллах, и он жил у нас по [224] году, и больше, и меньше. Иногда ему случалось захворать, и врач прописывал ему кровопускание. Как только приходил цирюльник, Абу-ль-Мураджжа бледнел и начинал дрожать, а когда ему пускали кровь, он терял сознание и приходил в себя только после того, как ему перевязывали надрез. Потом он оправлялся. [225]
Твердость духа
Вот пример противоположного. Среди наших товарищей был один негр из племени Бену Кинана, которого звали Али ибн Фарадж. У него на ноге сделался нарыв, пальцы ноги загнили и стали разлагаться, и нога даже начала дурно пахнуть. Хирург сказал ему: «Твою ногу остается только отнять, иначе ты погибнешь». Он взял пилу и стал пилить Али ногу. Али так слабел от потери крови, что терял сознание, а когда он приходил в себя, хирург снова пилил ему ногу, пока не отпилил ее до середины голени. Он залечил ногу, и она поправилась.
Этот Али, да помилует его Аллах, был одним из самых огромных и сильных людей. Он садился на седло с одним стременем, а с другой стороны был ремень, поддерживавший его колено, и он участвовал в сражениях и бился копьями с франками в таком положении. Я видел его, да помилует его Аллах, в это время, и ни один человек не мог им овладеть ни хитростью, ни силой.
Несмотря на свою силу и доблесть, он отличался веселым нравом. Однажды утром, находясь в нашей крепости аль-Джиср [344] , где он жил вместе с Бену [226] Кидана, Али послал сказать нескольким знатным кинанитам: «Сегодня дождливый день, а у меня осталось немного вина и еды. Сделайте милость, приходите ко мне попить вместе». Кинаниты собрались у него, а он сел в дверях своего дома и сказал: «Есть кто-нибудь среди вас, кто может выйти из двери, если я не захочу этого?» – он намекал на свою силу. «Клянемся Аллахом, нет», – ответили ему. «Сегодня дождливый день, – продолжал Али, – а у меня в доме с утра нет ни муки, ни хлеба, ни вина. У всякого же из вас есть в доме то, в чем он нуждается на один день. Пошлите к себе домой и принесите свое кушанье и свое вино, а я предоставлю дом. Тогда мы сегодня проведем время вместе, выпьем и поговорим». – «Как ты хорошо придумал, о Абу-ль-Хасан», – сказали все собравшиеся. Они послали к себе домой, велели принести все, какие там были кушанья и напитки, и окончили день у Али, который пользовался у них почетом.
344
Неоднократно упоминавшееся предмостное укрепление, которое охраняло переправу через Оронт к Шейзару.
Да будет же слава тому, кто сотворил своих тварей в разных образах! Как далека твердость и душевная сила этого человека от робости и слабости души у тех людей! Нечто похожее рассказал мне один из кинанитов в крепости аль-Джиср. У одного из жителей крепости сделалась водянка. Он вскрыл себе живот, поправился и стал снова таким же здоровым, как был. «Я хотел бы посмотреть на него и расспросить его», – сказал я. А тот, кто рассказал мне это, был кинанит по имени Ахмед ибн Ма‘бад ибн Ахмед. Он привел мне того человека, и я расспросил его о его положении и о том, как он с собой поступил, и он ответил: «Я человек нищий и одинокий, мое туловище распухло от водянки и увеличилось до такой степени, что я уже не мог двигаться и почувствовал отвращение к жизни. Я взял бритву, ударил ею себя по животу выше пупка и вскрыл живот, и оттуда вышло две кастрюли или два котла воды. Вода продолжала выделяться из моего туловища, пока живот не опал. Тогда я зашил и залечил рану, она зажила, и моя болезнь миновала».
Он показал мне место разреза у себя на животе, которое было шире, чем пядь. Без сомнения, этому [227] человеку на земле был дарован полный удел. Я ведь видел другого водяночного, которому врач вскрыл живот, и из него вышло столько же воды, сколько вышло из тела того, кто сам себя проколол, но только он умер от этого вскрытия. Поистине, судьба надежная крепость! [228]
Помощь Аллаха
Победа на войне – от Аллаха, да будет он благословен и превознесен, а не от распоряжений и планов, не от количества людей и помощников. Когда мой дядя, да помилует его Аллах, посылал меня на бой с турками или франками, я говорил ему: «О господин мой, дай мне указания, как распоряжаться, когда я встречу врага», но дядя отвечал мне: «О сынок, война сама распоряжается собой», и он был прав.