Книга сияния

– Чудесно! – воскликнул он, радостно хлопая в ладоши. – Понимаешь, жена, что это для нас значит? Одеть такого верзилу? Вот ведь счастье подвалило – чудовище, ты согрело мне сердце!

– Чудовище?

– Он очень рослый.

– Не такой уж он и рослый. Немного выше рабби Ливо.

– Да он такой здоровенный, что его впору на ярмарке народу показывать… Ах, жена, а нежный ягненок на Шаббат!

Зеев подошел к Рохели и приложил ладонь к ее животу.

– Еще нет, муж мой.

– Нет так нет… – на мгновение Зеев показался удрученным, затем лицо его снова просветлело. – Но быть может, скоро, а? Ты должна хорошо питаться, быть сильной, чтобы в следующий раз все было… ну, как все должно быть. Но сейчас не время бездельничать. Пора приниматься за работу. Сперва я должен позаботиться о том, чтобы купить еще кожи. Ты успеешь сегодня скроить рубашку? Дай мне маленький кусочек, чтобы я смог подобрать нитку. Нет, можешь ты себе такое представить? Мы здесь сидели, тревожась о том, что будем есть на обед, и что крыша у нас протекает… а тут тебе шелковая рубашка, дорогущий костюм, пара сапог – и все это прямо с улицы приходит. Это работа всей нашей жизни, жена, и как же она нам кстати!

– А ты не хочешь сперва сделать деревянные формы для размера ступней, муж мой?

– Нет смысла, жена.

– Нет смысла?

– Скорее всего, жена, больше одних сапог ему носить не придется. Знаешь, ведь големы долго не живут.

– Что?!

Рохели показалось, будто ей в грудь вонзили острую палку.

– Они живут недолго – как бабочки.

– Что?

– Их порода делается для особой нужды. Не знаю, что там на уме у раввина, но уверен: как только нужда в големе отпадет, он отнимет у него жизнь.

– А зачем Майзелю тратить столько денег на одежду, если голем скоро умрет? – Рохель сама не знала, почему она так расстроена.

– Да, это странно. Но я тоже кое-что знаю про эти вещи, жена. Уж поверь своему супругу.

– Но это несправедливо! – Рохель никак не могла опомниться.

– Рабби дал ему жизнь. Когда придет время, он ее заберет.

По щеке Рохели скатилась слеза.

– Я знаю, ты оплакиваешь каждую упавшую птичку и каждого маленького зверька, – Зеев наклонился поближе к Рохели, касаясь ее своей бородой, отчего по всему ее телу побежали мурашки. Молодая женщина быстро отстранилась. – У этого бедняги нет души. Ладно, я должен выяснить насчет кожи.

Он надел плащ, натянул на голову капюшон и шагнул к двери.

– До свидания, жена.

Зеев закрыл дверь. Обхватив себя руками, Рохель подошла к зеркалу, украшенному потеками ржавчины, и внимательно посмотрела на себя. «Что я делаю?» – спросила она свое отражение. Затем прошла по комнате, взяла рулон шелка и прижала его к щеке. И тут дверь отворилась. Рохель подскочила от неожиданности.

– А, хорошо, ты уже начала. Я деньги забыл. Как тебе чечевица на обед?

– У нас всегда чечевица, муж мой.

– И это гораздо больше того, на что мы рассчитывали сегодня утром. Карел может заглянуть. Скажи ему, чтобы заходил ближе к вечеру. Вместе с этим своим мулом – ты ведь знаешь, он с ним разговаривает. В один прекрасный день мул может ему ответить, и я не думаю, что Карел хоть немножко этому удивится. Чечевица с луком согреет нам животы. Чем раньше мы закончим с одеждой, тем скорее нам заплатят, а чем скорее нам заплатят, тем раньше мы станем лучше питаться, а чем раньше мы станем лучше питаться – чем раньше ты станешь лучше питаться, жена… – Зеев многозначительно вскинул брови. – Майзель, он человек надежный – в отличие от императора, который не платит своим астрономам, Браге и Кеплеру. Браге, конечно, богат, а вот Кеплер месяцами не получает жалованья. Я собственными ушами слышал, что порой у них там в замке на кухне даже и приготовить нечего. Кроме как для самого императора. Хотя и так бывает – утром ничего, а вечером чечевица. Скажи мне что-нибудь, жена.

– Муж мой. Ты мой муж.

О радость, Бог ей помог. В этот момент Рохели было просто невыносимо.

– Конечно, я твой муж. А кто еще стал бы твоим мужем? Ты пришла ко мне только с твоими искусными руками. Никакого приданого я не потребовал. Еще раз до свидания.

Только с ее искусными руками. С одной стороны, Рохель была благодарна Зееву, что ей не пришлось отправляться в работный дом, но с другой… Она вдруг забыла, как выглядит Йосель. И с волнением постаралась вспомнить. Серо-голубые глаза, смуглая кожа, черные волосы. Несмотря на тряпье, которое он носил, была в нем какая-то аккуратность. И, несмотря на обстоятельства его создания, Йосель был в своем роде самым лучшим, он так сильно отличался от всех остальных. Рохель тоже отличалась. А если вспомнить, что этот мужчина не болтал языком – потому что языка у него вовсе не было – и не стал бы обрушивать на нее бесконечный поток слов, то он казался просто подарком.

Рохель подошла туда, где лежал Йосель. Очертания его тела все еще были видны в пыли – по сути, так же ясно, как вырезка из бумаги. Стараясь ступать как можно аккуратней, чтобы не стереть подолом своих юбок края силуэта, Рохель вошла в его отпечаток. И с удовольствием легла. Она позволила себе устроиться внутри контура тела Йоселя, потягиваясь как кошка. Так она оставалась довольно долго, одновременно наслаждаясь уютом и возбужденная собственной смелостью. Однако к тому времени, как Зеев вернулся со своей деловой прогулки, Рохель уже чинно сидела на стуле, как и подобает замужней женщине. Она тщательно подмела пол, вскипятила свежую воду для мытья, а теперь смотрела на очаг, желая, чтобы тот с ней заговорил. Если Ха-шем являлся Моше в горящем кусте – почему бы Ему не дать о Себе знать из ее очага? Рохель не любила огонь с тех самых пор, как бабушка рассказала ей про резню. Огонь всегда был ее врагом, и все же этим вечером угли светились подобно рубинам. Добродетельная женщина ценой много выше рубинов, не в этом ли был весь смысл? Добродетельная женщина – жемчужина несравненная. Во времена древних израильтян развратных женщин побивали камнями. Разве Лия ей об этом не напоминала?

– Посмотри-ка, жена, что я тебе принес.

Мед и изюм? Голубую тарелку? Прелестный фартучек, серебряный наперсток, резной деревянный дрейдель?[42]

Зеев протянул ей курицу. Когда-то эта курица была жива и прекрасна – Рохель могла его в этом заверить. Крошечные глазки-бусинки птицы были плотно зажмурены, словно она не хотела видеть собственной смерти. Зееву еще только предстояло понять, что она совсем не ест мяса.

– А завтра мы получим кожу. Она будет мягкая, податливая, просто мечта любого работника, податливая как масло, послушная игле как дитя своей матери. А что касается сапог… позволь мне тебя заверить, это было непросто. Мне пришлось обойти четыре стойла, а потом отправиться в лавку по ту сторону реки. Телячья шкура есть, шкура оленя, оленихи – но овечья? Пришлось немало потрудиться, можешь мне поверить. Между прочим, я видел Карела. У него теперь небольшой навес над стульчиком от дождя, а Освальд носит старую шляпу, уши торчат наружу – какой глупый у него вид! Карел собирается помочь мне починить крышу. В этом деле он большой мастак, ха-ха-ха. Я купил немного смолы… – Зеев подался вперед, словно делясь какой-то необычайно важной информацией. – Я вот о чем подумал: клей и смола для починки крыши, немного дранки для свеса. Ты что-то говорила насчет замены занавесей у кровати. С занавесями нам, конечно, придется повременить, пока мы не закончим одежду. Карел уже его видел. Голема, то есть. Все по ту сторону реки тоже про него знают. Кроме алхимиков. Им не позволяют выходить из Пороховой башни никуда, кроме дома Розенберга. Говорят, жена Розенберга наконец-то забеременела. Браге с Кеплером опять ссорятся. Кому пользоваться секстантом – из-за всякой такой ерунды.

– Секстантом?

Если бы он только перестал болтать, мысленно взмолилась Рохель.

Зеев снял плащ, повесил его на крючок и подошел к очагу, растопырив замерзшие пальцы. Перчаток он не снял, но поскольку перчатки были без пальцев, их можно было не снимать даже за работой.

– Сделанный из двух стержней и дуги, жена, секстант замеряет положение звезд относительно горизонта и других звезд. Именно так астрономы составляют карту неба; это одно из новых изобретений. Кеплер и Браге намерены найти все звезды, а некоторые говорят, даже поговорить с Богом.

– А…

Рохель порой пользовалась циркулем геометра, чтобы набросать шаблон вставки под рукавом или прикинуть, насколько широки должны быть талия и край юбки.

– Все инструменты принадлежат Браге, а он очень скуп. А Кеплер очень беден. Но Браге в ладах с числами, а Кеплер в ладах с новыми идеями. Они нужны друг другу, но терпеть друг друга не могут. Как тебе такое партнерство? А у алхимиков, говорят, дела идут полным ходом. И ты посмотри, только посмотри, что еще у меня есть! – и Зеев показал Рохели мешочек.