Книга таинств Деливеренс Дейн

Раздался громкий щелчок, и в то же мгновение проход погрузился во тьму.

— Черт! — пробормотала она.

Время вышло. Закрыв книгу, она на ощупь поставила ее на место и поднялась на ноги. Придерживаясь рукой за стеллажи, пошла вдоль них, пока рука не провалилась в пустоту — значит, она дошла до центрального прохода. Через стеллаж должна быть еще одна книга — какой-то альманах. Конни пошарила по стене, ища рычажок таймера. Щелкнув им и включив свет, девушка испуганно вздрогнула — перед ней стоял улыбающийся Мэннинг Чилтон. Она невольно поднесла руку к груди.

— Конни, девочка моя, — сказал он, складывая руки на груди и облокачиваясь на стеллаж. — Какой приятный сюрприз. Проводим исследование?

Он поднял тонкую бровь, и Конни подумала, что только ее научный руководитель мог прийти работать в пыльный архив в шелковом галстуке-бабочке и в изящных кожаных туфлях. Она стояла достаточно близко и могла рассмотреть, что на галстуке изображены маленькие головы вепря — символ «Порселлиана», или «Свиного клуба», одного из самых элитных мужских клубов Гарварда. Он был известен как своего рода информационный центр для бостонской аристократии, который предоставлял нужные политические и профессиональные связи тем, кто еще не имел кровных или матримониальных отношений с верхушкой общества. Это мир, в котором богатство считалось само собой разумеющимся, классовые привилегии возведены в культ, а женщины… Ну, о том, как члены клуба относились к женщинам, ходили легенды.

Конни сглотнула.

— Я не ожидала, что здесь еще кто-то есть, — сказала она.

Он улыбнулся в ответ, напряженно и холодно.

— Я только что приехал, — сказал Чилтон. — Хочу подобрать еще несколько источников для того доклада, о котором я вам говорил. — Конни попыталась улыбнуться, но получилась жалкая раболепная гримаса. — Кстати, напомните мне, — продолжал он, приближаясь к Конни, — как там продвигается исследование? Я горю желанием увидеть книгу.

Конни вдруг осознала, что она в ловушке. Возможно, это и было совпадением, что Чилтон появился, как раз когда она уже почти нашла книгу Деливеренс. Но что-то ей подсказывало, что это не случайно. Она посмотрела на патрицианское лицо своего руководителя, в его голубые, налитые кровью глаза, на его зубы, пожелтевшие от табака, и поняла, что угадала. Должно быть, он сам искал книгу, но не мог найти — вот что Чилтон имел в виду, когда говорил, что проводит свое собственное «расследование». А теперь он выследил Конни, чтобы она не смогла скрыть от него свою находку. Выхода не было. В ее списке оставался один пункт, а Чилтон стоял рядом и ждал.

Конни не могла объяснить себе, почему ей не хотелось рассказывать ему о своем исследовании. Он хочет ее успехом поддержать собственную репутацию. Профессор обещал представить на конференции результаты — только результаты чего? На последней консультации Чилтон посулил ей славу и статус — как конфетку, чтобы ускорить ее работу. И раз он здесь, готовый налететь на ее первоисточник, значит, его отчаяние перешло все пределы, на которые намекала Джанин.

— Собственно говоря, — нерешительно начала она, — есть все шансы, что я найду книгу. И даже сегодня. — Она опять сглотнула — во рту пересохло.

Лицо Чилтона рассекла улыбка — как трещина рассекает фарфоровую тарелку.

— Замечательная новость, — сказал он. — Я знал, что у вас получится. Прошу вас, продолжайте.

Он по-отечески махнул узловатой рукой.

Под голодным взглядом профессора Конни вытащила из кармана список и повернулась к книгам, ища нужный шифр.

— Девочка моя, — начал Чилтон, пока она пробегала глазами корешки, — знаете ли вы, для чего я посвятил так много времени истории алхимии?

Конни продолжала искать, не глядя на него.

— Вообще-то, — сказала она, — мне кажется, мы это никогда не обсуждали.

Чилтон неприятно рассмеялся.

— Странно для человека моих правил, — начал он, и Конни, как обычно, не могла не заметить его выговор. — Я ставлю упорный труд выше таланта. Только труд, Конни. Знаете ли, — продолжал он, воодушевляясь, — я даже иногда не верю, что существует такая вещь, как талант. Нет, не верю. Я всегда смотрел с позиций человека, выдвинувшегося благодаря своим способностям. Трудолюбие, правильная методика, внимание к деталям — и любой сможет превзойти самого себя. Вот необходимые составляющие интеллектуального триумфа.

Конни чувствовала на себе его взгляд, жаждущий ее одобрения. Голос профессора звучал так, словно он не до конца верит в свою идею и хочет убедить других в своей правоте, стараясь не показать свое сомнение. Конни ничего не ответила, делая вид, что сосредоточенно работает.

Чилтон продолжал:

— В этом отношении древние алхимики и я смотрим на мир на удивление одинаково. Они шагали по Средневековью и эпохе Просвещения! Они стояли на границе отвратительных суеверий и научного метода! Они верили, что сила науки сорвет маску с божественного. Экспериментируя с физическим миром, они хотели дойти до истины. — Его глаза сверкали, а Конни замедлила шаг и по-прежнему молча корешок за корешком изучала ряды книг. — До истины, — повторил Чилтон и сделал многозначительную паузу. — И это во времена релятивизма и засилья гуманистов. Толкование того, интерпретация сего, рассуждения еще о чем-нибудь. — Он презрительно усмехнулся, придвигаясь все ближе к девушке. — Какую цену вы бы готовы были заплатить за возможность встать перед коллегами и сказать: «У меня в руке ключ к глубинам мироздания и мышления!»?

Он выдохнул, от него пахло трубочным табаком.

— Я полагаю, что физика элементарных частиц держит истинную суть мироздания под замком, — отважилась Конни, искоса поглядывая на профессора. Его брови грозно сошлись на переносице.

— Вот тут-то вы и неправы, — произнес он неожиданно громко для столь узкого пространства. — Наука еще знает, что значит сомневаться, но уже утратила способность верить. Вера — это то, что отличает алхимика от обычного ученого. Вот где ценность алхимического знания.

— Но я не понимаю, — сказала Конни. — Что это за ценность?

Она уже разглядела нужный шифр, но боялась положить руку на корешок. Нервы трепетали от напряжения и ожидания. В сознании возник образ Сэма — его тело сотрясали мучительные судороги. «Каждые два часа», — повторяла она про себя. А ее руководитель стоял рядом, требовательный и алчущий.

— А разве вы еще не знаете? — ошеломленно спросил он.

— Нет! — воскликнула Конни. — Колониальные альманахи. Книги теней. Что за этим кроется?

При виде книги, которую она так долго искала, у нее прибавилось храбрости. Если отвлечь Чилтона, может быть, удастся его выпроводить. Но если он следовал за ней, ему уже известны шифры, которые могли ее заинтересовать. Просто солгать не получится. Конни перебрала в уме несколько способов, как отвести его внимание от книг, но отбросила их один за другим как неосуществимые.

— Ну, Конни, — сказал он добродушно-насмешливым тоном, от которого Конни вздрогнула. — Я не сексист. — Чилтон издал смешок, и она бросила на него смущенный взгляд. Увидев ее замешательство, он улыбнулся шире. — Бессчетное число людей — некоторые из них величайшие умы в истории человечества — обращали все свои силы на поиск философского камня. Как избранные пуритане и отмеченные Богом, адепты-алхимики были людьми высшего класса, достойные Великого Дела. Эта необыкновенная субстанция могла бы при прикосновении превращать исходные вещества в чистейшие, а кроме того, еще и производить глубокие перемены в организме человека. И хотя ее цвет, состав и структура долгое время оставались предметом дискуссий, нет сомнений, что она реально существует. Философский камень — единственный, редкий и непревзойденный продукт человеческого интеллекта и усилий, источник Божественной силы, творящей жизнь на земле.

По спине Конни пробежали мурашки, она увидела, что у нее слегка дрожит рука.

— Все они, — продолжал Чилтон, — несмотря на выдающееся образование, несмотря на то, что они были величайшими умами своего времени, в конце концов останавливались, не достигнув успеха. Как вы думаете, почему?

Конни посмотрела на него из-под ресниц и поняла, что он действительно ждет ее ответа.

— Потому что это миф, — прошептала она. — Философский камень — всего лишь аллегория. Олицетворение всего, что хочет и никогда не сможет достичь человек.